Предупреждающий гудок заставил его отскочить, и туристки прыснули со смеху. Ганс обернулся и грубым жестом погрозил водителю грузовичка для доставки товаров.

Добравшись до пьяцца Маньянаполи, заполненной туристами, мы направились к пьяцца Коррадо Риччи, пройдя через виа Салита дель Грилло, через площадь с тем же названием и виа Тор де Конти. Миновав величественную крепостную стену форума Августа, потом стену форума Нервы, [46]мы вышли на виа дель Колоссео. Это был жилой квартал с очень узкими улочками, который туристы обходили вниманием или, скорее, просто не знали о нем.

— Посмотри, — сказал я Гансу, указывая на Колизей, который был прямо перед нами за деревьями. — И только посмей мне сказать, что это не красота.

Я сел на ступеньки в тени кипарисов и, прежде чем закурить, вдохнул аромат свежей, только что политой травы.

— Это один из моих любимых уголков. — Я указал на травяной ковер между деревьями, в тени густой поросли, и добавил, подмигнув Гансу: — В студенческие годы я даже занимался здесь любовью.

Казалось, он вдруг оживился.

— Ты занимался любовью в таких диковинных местах? — спросил он, садясь рядом со мной.

— И не один раз.

Он подтолкнул меня локтем.

— А где тебе понравилось больше всего?

— В королевском некрополе в Танисе, — пробормотал я.

Он недоуменно наморщил лоб.

— Так греки называли древний Джан в Египте.

— Ты получал удовольствие в гробнице какого-нибудь фараона? Черт возьми!

Я взглянул на часы. Без тринадцати шесть. Пора возвращаться, иначе Маэ встретит нас парой оплеух.

— Мы поступим разумнее, если…

Слова застряли у меня в горле при виде двух типов, которые поднимались к нам. Более рослые, чем я, загорелые, со сжатыми кулаками они, не сводя с меня глаз, приближались, перепрыгивая через ступеньки.

— Ты их знаешь? — спросил Ганс, кивнув в их сторону.

Я схватил его за руку и потащил за собой вверх по лестнице.

— Бежим! — крикнул я.

Ганс не заставил просить себя дважды. Нельзя было допустить встречи с этими двумя скотами на крутой лестнице и, главное, когда Ганс будет путаться под ногами.

Добежав до верхней ступеньки, я выбрался на виа дель Колоссео, таща его за собой и стараясь не споткнуться на мостовой.

— Что им от нас надо?

Но времени рассуждать не было. Двое мужчин догоняли нас. Кто это? Грабители, охотящиеся за туристами? Обыкновенные воры? Интуиция подсказывала мне, что это не так, и я свободной рукой придерживал ремень рюкзака.

Метров через сто я почувствовал, как что-то потянуло меня назад. Ганс, которого я все еще держал за руку, пошатнулся. Один из преследователей вцепился в мой рюкзак. Я повернулся и сильным ударом ноги отбросил его. Застигнутый врасплох, он со стоном скорчился на земле, но добить его я не успел. Раздался крик Ганса. Второй налетчик приближался ко мне.

— Мор, берегись! — крикнул Ганс. — У него нож!

Я мгновенно вытащил из длинного наружного кармана рюкзака титановый меч.

Меч был тяжелый, но отлично сбалансированный. Лицо человека, что был предо мной, осветилось широкой улыбкой. Он ничуть не выглядел удивленным.

— Voievi questo? [47]— процедил я сквозь зубы. Сердце мое бешено стучало. — Иди возьми его, чего ты ждешь?

Он взмахнул ножом, но я уклонился. Его улыбка стала шире. Ему нравилось играть со мной, как кошке с мышкой.

— Кто тебя послал? — снова задал я вопрос и вдруг увидел роскошный внедорожник, стоящий у двери одного дома.

«Не может быть, чтобы он не был оснащен сигнализацией… Кто-нибудь вызовет полицию».

— Кто тебе платит? — продолжал спрашивать я, постепенно приближаясь к машине.

Он ответил мне в том смысле, что моя мать, должно быть, переспала с кучей боровов, если произвела на свет такого, как я.

Меня удивила не столько эта грубость — от такого типа ничего другого и ожидать было нельзя, сколько то, что он говорил по-гречески.

— Но кто…

Мой противник не дал мне закончить фразу. Он предпринял новую атаку, и я изо всех сил ударил по задним фарам машины. Стекло разбилось почти без шума, несколько осколков упали на заднее сиденье, и сигнализация заверещала.

Бандит с ножом понял, что я сделал, и пошел ва-банк. Выставив вперед нож, он устремился ко мне. Неумело парируя удар, я взмахнул мечом слева направо и не без удивления увидел, как ужас застыл на лице бандита и он посмотрел на свою белую майку, которая быстро окрашивалась красным. Меч рассек ткань и тело с такой легкостью, словно разрезал масло. Я никогда не думал, что он такой острый.

Рядом на балконе роскошного дома пронзительно закричала женщина, а бандит, которого я сбил с ног некоторое время назад, уже бежал на помощь своему сообщнику. Едва переставляя ноги, они поковыляли к лестнице, а я присел на корточки рядом с Гансом. У него была разбита губа, он казался немного оглушенным, но, похоже, пострадал не очень сильно.

— Ты как? — задыхаясь спросил я, чувствуя тошноту и едва дыша. — Тебе повезло, что он не проткнул тебя ножом.

— Убери от меня эту штуку, — сказал он, отталкивая мою руку, все еще сжимавшую меч, по одной стороне лезвия которого стекала кровь. — Мор, ты же мог его убить! — добавил он пискливым голосом.

Теперь в окнах показались люди, от воя сигнализации у нас лопались барабанные перепонки. Когда к этому концерту добавилась сирена полиции, Ганс обхватил голову руками, а двое карабинеров, вооруженных до зубов, приказали мне положить оружие и поднять руки.

Ганс сидел в кресле в кабинете maresciallo [48]Сантини и, ломая руки, поглядывал на часы.

— Что она там делает! — говорил он, трогая пластырь, который санитар наклеил ему на разбитую губу.

Через приоткрытую дверь мы видели Маэ, которая вела переговоры с бравым maresciallo. Мы безвылазно сидели в его пропахшем потом и табаком кабинете уже больше четырех часов. Бежевое ковровое покрытие на полу было все в пятнах, происхождение которых я предпочел не уточнять.

Карабинеры, вызванные окрестными жителями, схватили нас, как букет фиалок, на виа дель Колоссео, чтобы препроводить в маленький полицейский участок в двух шагах от форума Траяна. [49]

«Интересно, что она пытается ему объяснить?» — с беспокойством думал я.

Я видел, как maresciallo с тупым видом качает головой, а Маэ умоляюще жестикулирует перед ним.

Не в силах больше ждать, я встал и направился прямо к maresciallo Сантини. А он, увидев, что я приближаюсь к нему решительным шагом, с лицом, искаженным гневом и тревогой, повернулся ко мне, инстинктивно потянувшись к пистолету.

— Синьор, оставайтесь в кабинете, прошу вас.

— Послушайте, maresciallo Сантини, — закричал я, — вы обращаетесь с нами как с преступниками, в то время как это мы подверглись нападению!

Вышеназванный maresciallo нахмурился.

— Наши документы и предметы, которые мы везем, — оформленные по всем правилам. У вас нет никаких оснований держать нас здесь.

— Синьор Лафет, у меня пока есть только ваша версия случившегося. Держа вас здесь, я лишь произвожу расследование. Завтра утром, когда мы свяжемся с вашим консульством, мы…

— Так вы собираетесь держать нас здесь всю ночь?

Маэ с упреком взглянула на меня, но я уже закусил удила.

— Послушайте, maresciallo, я не знаю, каковы ваши инструкции, но, что касается меня, знайте, что я…

— Баста! — решительно махнул он рукой и сделал знак своим жандармам. — Посадите эту парочку в камеру!

— Что? — закричал Ганс, который тоже вскочил и подошел к нам. — Вы не имеете права! Я требую адвоката!

Один из жандармов увел размахивающего руками Ганса.

— Вы готовы сотрудничать с нами, синьор Лафет, или я вынужден буду вызвать подкрепление?