Мы смотрели друг на друга, и воздух между нами искрился. Я боролась с собой, с болью и багровым пламенем гнева.

- Ты сама знаешь, что я с тобой сделал. - Теперь он заговорил шепотом.

- Неудивительно, что ты меня ненавидишь.

Сводящая с ума обида была в сто раз горше привкуса едкой пыли у меня во рту.

- У меня нет ненависти к тебе, - сорвались с губ слова, показавшиеся мне чужими. - Я не могу тебя ненавидеть. В этом моя беда.

«По крайней мере одна из моих бед. Правда, сейчас набралось столько других, что эта кажется не столь существенной».

Не так-то просто было наклониться и поднять с пола книгу под его взглядом. Стоило коснуться пальцами обложки, как на меня накатила тошнота. Замутило так, что о какой-то еде и подумать было невозможно.

- Никто не дал мне никакой информации об этом. Селена знала только одно: это книга о падших. Ева и словом не обмолвилась о том, что тут написано. Сефримель показал мне одну иллюстрацию и… о боги, Джафримель, если ты так переживал по поводу того, что я могу подумать, если от кого-то что-то узнаю, почему не рассказал все сам? Я бы попыталась понять, ты ведь знаешь.

Он опять пожал плечами - более чем красноречивый жест! Ненавижу, когда демоны в разговоре со мной пожимают плечами. Слишком часто они так делают, будто ничего большего люди и не заслуживают. Правда, может быть, мы вызываем у них недоумение? Об этом надо будет подумать. Потом.

Назовите меня оптимисткой.

- Ладно, - сдалась я.

Плечи мои обмякли. Я была слишком измотана, чтобы спорить по этому поводу: у меня было полно других вопросов, других проблем, других задач, с которыми нужно разобраться до того, как Люцифер до меня доберется.

- Давай перейдем к практическим вопросам. Где нож?

- Близко.

Повисло молчание.

- Мне есть о чем тебе рассказать, но говорить об этом пока рано.

«Здорово. Секрет на секрете».

- Слышать этого не желаю.

Мои пальцы напряглись: я боролась с болью, терзавшей мою грудь изнутри, как дикий зверь. Словно вокруг моего сердца скреблись стеклянные когти.

Мне пришлось собрать все остатки самообладания, чтобы протянуть ему книгу.

- Если она так важна для тебя, оставь ее себе вместе с твоими проклятыми тайнами.

Самолет выровнялся. Мы снижались очень долго. Джаф молча глядел на книгу в моей руке, как мангуст на кобру.

- Возьми ее, - настаивала я. - Забери эту хреновину, Джафримель.

Надо же, он послушался. Аккуратно взял книгу у меня из рук, словно боялся, что я передумаю. Самолет дернулся, что повлекло за собой легкий перепад давления. Взяв книгу, Джафримель опустил руку. О чем бы там ни говорилось, я больше не желала этого знать. А сам он не мог мне объяснить, кто я такая.

Никто не мог.

Что я знала точно, так это то, что вконец разбита. Много ли осталось во мне от человека? Только женское начало, и с этим надо как-то жить. Правда, важнее всего то, что я сама для себя выбрала, кем быть. По крайней мере, этому жизнь меня научила.

«Я Данте Валентайн».

А все остальное - пустой шум, помехи.

- Сейчас, - заявила я, выпрямившись и расправив плечи в запыленной и окровавленной одежонке, - ты ответишь мне на пару вопросов, а потом мы решим, как со всем этим покончить. Мне надоело, что этот проклятый Люцифер без конца портит мне жизнь. Он меня достал.

«Ты представить себе не можешь, как я от этого устала».

Черная дыра в моей голове дала о себе знать, но съежилась под напором бушующего пламени. Я справилась и с тем и с другим: пригасила ярость и отгородилась от ужаса.

- Где Ева?

У меня едва не вырвалось: «Где моя дочь?» - но позволить себе произнести это вслух я не могла. У него свои секреты, у меня - свои. А раз так, мне ли бросать в него камни?

Хотя порой так хотелось!

Он ответил прямо, без обиняков:

- Скована и под стражей. В трюме.

- Хорошо.

Я развернулась, вернулась к кровати, взяла амуницию и стала прилаживать ремни.

- Куда мы летим?

- Судро-Мерика. Каракас.

Голос Джафримеля звучал по-новому - хрипло, словно ему что-то в горло попало.

Ремни были не самыми худшими и скрипели уже меньше, чем я ожидала. Правда, их еще носить и носить, прежде чем они разомнутся до приемлемой мягкости. Но хорошо уже то, что меня заботят такие вещи.

Я подняла меч. Шум пламени в голове утих, ярость сжалась до тонкой красной нити на дне моего сознания. Выжидая.

«Ну и что теперь, солнышко?»

- Хорошо, - промолвила я, привычно вращая плечевыми суставами. - Начинаем новый раунд.

И вышла из каюты, печатая шаг, оставив его позади.

От одного вида этого чертова грузового трюма мне стало тошно.

Маккинли стоял, прислонившись к штабелю ящиков, его аура полыхала странным фиолетовым пламенем под стать пурпурному свечению, пробегавшему по его металлической левой руке. Удержать на нем взгляд можно было лишь сознательным усилием - он просто ускользал, причем это не объяснялось никакими чарами, поскольку, в отличие от магической или псионической маскировки, не зависело от развития личности. Это было присуще Маккинли, как хамелеону присуща способность застыть неподвижно и слиться с окружающей обстановкой. Встретившись со мной глазами, он тут же отвел взгляд, но я успела уловить его нервное напряжение.

Часть отсека была расчищена от оборудования и грузов. Там, поджав ноги и обхватив их руками, неподвижно застыла стройная фигура с пышной копной снежно-белых волос. Она явно побывала в переделке: свитер был разорван, слаксы обгорели, не хватало одного сапога.

Я выступила вперед. Ева сидела, уронив лицо на колени, и было видно, что волосы у нее теперь другие - не шелковые локоны Дорин. Я с трудом уловила ее запах: он тоже изменился.

- Валентайн. - Голос Маккинли звучал предостерегающе, но уважительно. Удивительно. - Не подходи слишком близко.

«Не учи меня, что делать!»

Я приблизилась еще на шаг. Засунула меч в петлю на портупее, освободила руки.

- Ева! - Мне о многом хотелось ее спросить, но из всего бурного потока мыслей нашлась одна фраза: - Я знаю, что ты не спишь.

Она медленно подняла бледное лицо. На меня смотрела дочь Дорин, но ничего человеческого в этом пылающем голубым огнем взгляде не было.

Мое зрение было острым и до того, как Джафримель изменил меня: благодаря генной инженерии сейчас вообще трудно найти человека с плохим зрением, не считая луддеров. Конечно, видеть как нихтврен, в полной тьме, я не могу - даже глаза демонов реагируют на определенное количество фотонов. И вот теперь я всматривалась в лицо Евы, тщетно пытаясь уловить хоть тень того, как она выглядела раньше.

Между нами по палубе тянулась тонкая серебряная полоска: она замыкала Еву в круг и гудела, переполняемая злобной силой. Серебристыми, под стать ей, были непомерно тяжелые на вид кандалы на запястьях и лодыжках пленницы. Серебряное кольцо могло показаться основой металлической клетки, если бы не его беспрерывное текучее движение. То была разновидность демонской магии, с которой я еще не сталкивалась. Наверное, это могло бы меня поразить.

Но теперь меня уже ничем не удивишь.

- Зачем? - выпалила я на одном дыхании. - Зачем ты лгала мне?

Уголки ее безупречных губ приподнялись: мой вопрос вызвал у нее слабую, кривую улыбку.

- А ты поверила бы мне, выгляди я так, как сейчас?

- Но когда ты была маленькой…

- Это были остатки человеческого. Они выгорели. В аду.

Она пожала плечами. Серебряный круг отреагировал изменением тона, злобное гудение усилилось на полтона, но потом вернулось на прежний уровень.

Проклятые демоны! Вечно они пожимают плечами. Но по ее лицу промелькнуло что-то еще - мимолетный намек на уязвимость, бесследно исчезнувший за долю секунды. Взгляд девочки, пойманной за руку на воровстве конфет, совершенно неуместный на демонском лице.

Я все время забывала, как она юна, даже если время в аду течет совсем по-другому.