– Хорошо. Когда начнем?

Уже начали, подумала она и чуть не вздохнула.

– По воскресеньям я не работаю. Приходите завтра вечером, в девять.

– Не в полночь? Простите… – спохватился Нэш. – Сила привычки. Я пользуюсь диктофоном, если не возражаете.

– Нисколько.

– Еще что-нибудь захватить?

– Язык летучей мыши и волчьи ягоды, – улыбнулась Моргана. – Простите. Сила привычки.

Он рассмеялся и целомудренно чмокнул ее в щеку:

– Мне нравится ваш стиль.

– Посмотрим.

Дождавшись заката, Моргана надела тонкие белые одежды. Всегда лучше заранее знать, сказала она себе, поднимаясь в верхнюю комнату башни. Не хочется признавать, что дело с Нэшем заслуживает беспокойства, но раз уж оно возникло, можно и посмотреть.

Очертила защитный круг, зажгла свечи, погрузилась в ароматы трав и сандала, опустилась в центре на колени, воздела руки:

– Огонь, вода, земля и ветер, не крушите и не исправляйте ничего на свете. Покажите, молю о чуде. Как захочу, так и будет.

Сила влилась, как чистый, прохладный воздух. Она подняла прозрачный хрустальный шар, обхватив обеими руками, в нем замерцало пламя свечей.

Дым. Свет. Тень.

Шар поплыл и, словно под порывом ветра, засветился чистым ослепительным светом.

Внутри видна кипарисовая роща, сквозь древние мистические деревья на землю просачивается лунный свет. Чувствуется запах ветра, слышится его шум, зов моря, который называют песней богини.

Горят свечи. В комнате. В шаре.

Она сама. В комнате. В шаре.

Белые церемониальные одежды подпоясаны ниткой кристаллов. Волосы распущены, ноги босые. Огонь, холодный, как лунный свет, зажжен ее рукой, ее волей. Торжественная ночь.

Ухнул филин. Белые крылья ножами разрезали темноту и исчезли в тенях.

Вот и он. Отошел от ствола кипариса, шагнул на поляну. Взор полон ею.

Желание. Требование. Судьба.

Заключенная в шаре Моргана протянула руки, приняла Нэша в объятия.

Краткое проклятие отразилось от стен башни. Преданная самой собой, она вскинула руку. Свечи мигнули, погасли. Осталась стоять в темноте, проклиная себя.

Лучше б не знать.

В нескольких милях Нэш очнулся от дремоты перед включенным телевизором. Одурманенный, растер лицо руками, с трудом сел, разминая затекшую шею.

Чертовщина какая приснилась. Сон настолько живой, что все тело болит. Сам виноват, решил он, зевнул и рассеянно протянул руку к миске с попкорном.

Не потрудился выбросить из головы Моргану. Поэтому некого упрекать, кроме себя, за дурацкий сон, в котором она кружится по лесу в колдовском танце, он срывает с нее белый шелк, занимается любовью на мягкой земле в лунном свете.

Нэш быстро передернулся, хлебнул теплого пива. Проклятье. Можно было бы поклясться, что слышался запах горящих свечей.

Моргана злилась, сворачивая в понедельник вечером на свою подъездную дорожку. Ожидаемые товары застряли в Чикаго, пришлось целый час висеть на телефоне, прослеживать. Было искушение решить проблему по-своему – ничто так не раздражает, как неаккуратность, – но хорошо известно, что подобные импульсивные побуждения часто ведут к осложнениям.

В результате потеряно драгоценное время – подъехала к дому почти в темноте. Надеялась спокойно погулять под деревьями, прочистить мозги, успокоить нервы перед встречей с Нэшем. Ничего не вышло.

Минуту сидела, уставившись на черный мотоцикл, сверкающий хромом, перед своей машиной.

Себастьян. Превосходно. Именно то, чего не нужно.

Луна раньше ее выскользнула из машины, помчалась по дорожке, потерлась о черное заднее колесо «харлея».

– Ну-ну, – с неудовольствием проговорила Моргана, хлопнув дверцей. – Тебе лишь бы мужчина.

Луна проворчала что-то нелицеприятное, зашагала вперед. Пэн приветствовал обеих в холле умным взглядом и любящим языком. Луна проигнорировала, Моргана улучила минуту, погладила его, бросила сумку, слыша из стерео тихую струнную музыку. Бетховен.

Обнаружила Себастьяна там, где ожидала. Развалился на диване, удобно водрузив ноги в ботинках на журнальный столик, глаза полузакрыты, в руке бокал с вином. Улыбка, способная погубить обыкновенную женщину, изменила плоскости и углы смуглого лица, изогнула чувственные скульптурные губы, углубила цвет глаз под тяжелыми веками, золотистых, зорких, как у Луны. Длинная рука с тонкими пальцами лениво поднялась в древнем приветствии.

– Моргана, моя истинная любовь…

Всегда был слишком красив себе во вред, даже в детстве.

– Будь как дома, кузен.

– Спасибо, дорогая. – Он взмахнул бокалом. – Отличное вино. Твое или Аны?

– Мое.

– Поздравляю. – Себастьян поднялся изящно, как танцовщик.

Противно, что приходится задирать голову, глядя ему в глаза. Шесть футов три дюйма, на пять дюймов выше нее.

– Держи. – Он протянул ей бокал. – Похоже, не помешает.

– День был тяжелый.

– Знаю.

Выпила бы вина, да зубы крепко стиснуты.

– Терпеть не могу, когда ты суешь нос в мои мысли.

– Этого и не требуется. – Руки вытянулись жестом фокусника. На мизинце сверкнуло кольцо с квадратным аметистом в затейливой золотой оправе. – Ты сама посылаешь сигналы. Когда злишься, то очень громкие.

– Значит, сейчас ору во все горло.

Поскольку она так и не выпила, он забрал бокал.

– Дорогая, я тебя не видел со дня Свечной мессы[7]. – Глаза смеются. – Ты по мне не соскучилась?

Очень. Как бы часто кузен ее ни дразнил – а это продолжается с колыбели, – она его обожает. Хотя это не основание для слишком частого дружеского общения.

– Занята была.

– Слышал. – Он ущипнул ее за подбородок, зная, что ее это бесит. – Расскажи о Нэше Керкленде.

Глаза Морганы гневно вспыхнули.

– Черт побери, Себастьян, вытащи щупальца из моей головы.

– Я не щупаю. – Обида изображена убедительно. – Я провидец, артист, а не соглядатай. Ана доложила.

– А… – Моргана на секунду задумалась. – Извини. – Известно, что Себастьян, возмужав и обретя контроль, редко заглядывает в чужие мысли. Если не видит в том необходимости. – Нечего рассказывать. Он писатель.

– Знаю. Думаешь, не любовался его фильмами? А к тебе у него что за дело?

– Материал собирает. Хочет написать сказку о ведьме.

– Сказку в смысле историю, я надеюсь?

Она подавила смешок:

– Не ерничай.

– Просто присматриваю за своей крошкой кузиной.

– Не присматривай. – Моргана с силой дернула братца за волосы, падавшие на воротник. – Я сама о себе позабочусь. Он придет через пару часов, так что…

– Отлично. Успеешь меня накормить. – Себастьян дружески обнял ее за плечи, понимая, что его выставят из дома, не позволив встретиться с писателем. – Я со своими родителями говорил в выходные.

– По телефону?

Он потрясенно вытаращил глаза:

– Опомнись! Знаешь, сколько стоят звонки за океан? Положительно пойдешь по миру.

Она со смехом обхватила его за талию:

– Ладно, дам поесть, и проваливай.

Долго злиться на него невозможно. В конце концов, член семьи. Когда ты не такой, как все, семья порой единственное, на что можно положиться. За едой на кухне Себастьян изложил последние новости о ее родителях, дядях и тетках. Через час Моргана полностью успокоилась.

– Сколько лет не видела Ирландию в лунном свете… – пробормотала она.

– Соверши путешествие. Тебе все будут рады.

– Может быть, совершу. В летнее солнцестояние.

– Вместе можно отправиться. Ты, я и Анастасия.

– Можно. – Она со вздохом отодвинула тарелку. – Проблема в том, что летом у меня самое горячее время.

– Сама ввязалась в свободное предпринимательство. – Себастьян ткнул вилкой в оставшийся на ее тарелке добрый кусок свинины, отправил в рот.

– Мне действительно нравится. Встречаешься с разными людьми, пусть даже среди них попадаются чокнутые.