– Хотел бы я знать, кто будет твоим следующим владельцем, Харка? – спросил он, и в голосе его было больше насмешки, чем самоотречения.

– Ты когда-нибудь видела такую замечательную пьесу? – воскликнул Вез, с восторгом прищелкнув пальцами. – Герой прибывает как раз в тот миг, когда разбойники собираются убить ее! А как он владеет мечом! Он вполне мог бы возглавить имперскую гвардию.

– Да, это было бы неплохо, существуй он на самом деле.

Вез с удивлением взглянул на нее, а потом расхохотался, брызжа слюной.

– Ты так остроумна, принцесса, – воскликнул он, – конечно же я имел в виду актера, который исполнял роль Тыша. Он прекрасно владеет мечом. Тебе понравилось? Ты была взволнована?

– О да, – согласилась Хизи, хотя была взволнована совсем по-другому, чем Вез.

– Ну, – сказал Вез, оправившись от веселья, – куда же мы пойдем сегодня вечером? В Лесном Дворе в это время года очень хорошо.

– Я устала, – сказала ему Хизи.

– Чепуха. Глоток свежего воздуха укрепит в тебе сопротивляемость.

Хизи задумалась над последним словом Веза, пытаясь – как ей приходилось делать часто – догадаться, какой смысл вкладывает в него благородный юноша. Но это в конце концов было не важно; она понимала: Вез настаивает на небольшой совместной прогулке. Хизи хотела уже решительно отказаться, как вдруг заметила испытующий взгляд Квэна. И как это она не сообразила, что сопровождающий Веза телохранитель может ее слышать.

Поблизости от Квэна Хизи было не по себе. Он не был рабом, как Тзэм, но одним из рода Йид Ну, дядей Веза. Он имел право присутствовать при свиданиях, а также обсуждать условия брачного соглашения. Квэн был, Хизи знала, одним из доносчиков ее отца, а также был связан со жрецами. Она была уверена, что от Квэна не ускользает ни одно ее движение и каждое ее слово станет известно многим и многим. И поэтому вместо того, чтобы ответить язвительным отказом, Хизи заставила себя ласково улыбнуться и сказала:

– Лесной Двор? Это великолепно. – Уголком глаза она заметила, как Тзэм, ее телохранитель, с трудом подавил усмешку.

Многие зрители отправились после просмотра драмы в Лесной Двор. В основном это были парочки и их провожатые. Семейные пары держались вместе, обсуждая достоинства драмы и восхищаясь главным героем. Их восторг подогревался ненденгом, толченой нюхательной травой, широко употреблявшейся среди придворных. Счастливые, сияющие взгляды и черные пятна на лицах подтверждали это.

Лесной Двор был одним из самых больших, там было посажено около двадцати деревьев и множество кустов. Лесной Двор считался одним из удачнейших мест для ухаживания и романов, потому что там можно было уединиться. Кустарники и вьющиеся растения разбивали его на множество тенистых уголков. Пары впереди них проскальзывали в укромные местечки, а их телохранители с безразличием дожидались у входа. Смутные, но недобрые предчувствия шевельнулись в Хизи, хотя при этом она испытывала сонное оцепенение. Когда Вез взял ее за руку и повел в один из гротов, она с мольбой взглянула на Тзэма. Тот чуть пожал плечами, как будто хотел спросить: «Что я могу сделать?»

– Наконец-то одни, – находчиво сказал Вез. Слова эти принадлежали не ему, а герою драмы, и, наверное, он рассчитывал этой фразой пробудить в Хизи те же чувства, что испытывала героиня драмы. Вместо этого Хизи подумала, что ей сейчас станет дурно. Но Вез, ничего не замечая, подвел ее к каменной скамье. Хизи вытянула шею, но Тзэма уже не было видно.

Вез, с тех пор как они начали встречаться, держался совсем иначе. От его сдержанности и застенчивости не осталось и следа, и перед Хизи был заносчивый, самоуверенный юнец. Где бы они ни появлялись, всем своим видом он подчеркивал, что с ним она, дочь Шакунга. Ему хотелось, чтобы все их замечали. Но еще хуже была его убежденность в том, что ему известны все желания Хизи, ибо, по хвастливому заявлению Веза, он хорошо знал женщин. Спрашивать их, как он был уверен, не стоило, ибо это значило обмануть их ожидания. Тыш, главный герой пьесы, никогда не задавал вопросов – он и так знал, что надо делать. Единственное, что могло поубавить спесь Веза, – это безудержный гнев Хизи, но она опасалась обнаруживать свой гнев – Квэн мог бы заметить все и заинтересоваться, отчего он так сильно действует на Веза.

И потому, когда Вез склонился и поцеловал ее в губы, Хизи не стала противиться. Это было неприятно, словно кто-то прижал к ее губам влажную печенку. Разве что на вкус печенка была лучше. Квэй говорила, что к этому привыкают, но Хизи насилу заставила себя не отодвинуться. Она вспомнила, что Вез целует ее за все время ухаживания только второй раз. Возможно, в следующий раз ей не будет так неприятно.

Потом Вез поцеловал ее в шею, и это тоже было точь-в-точь как прикосновение мокрой печенки. Хизи почувствовала щекотку, и это несколько развлекло ее. Правда, смоченные оливковым маслом волосы Веза оказались под самым ее носом. Хизи терпеливо вздохнула.

Вез принял ее вздох за выражение страсти и, ободренный, положил руку ей на бедро. Для Хизи это было уже слишком, пусть там себе Квэн думает что хочет. Она отодвинулась и оттолкнула руку Веза.

– Не пугайся, – уговаривал ее Вез, – тебе понравится, вот увидишь.

Хизи, увернувшись от его объятий, пересела на дальний конец скамьи.

– Я Хизи Йид Шадун, – в ярости прошипела она, – и я лучше знаю, что мне понравится, а что нет.

– Откуда тебе знать, – упорствовал Вез, – что тебе известно, кроме книжек да ветхих рукописей? Тебя еще не пробудили ласки мужчины.

Хизи подозревала, что и эти слова не принадлежат ему, хотя не знала, откуда Вез их взял. Она сердито взглянула на него.

– Я хочу вернуться к себе. Мы недурно провели время, – повторила Хизи слова героини из пьесы, которые были обращены к главному злодею.

Вез побагровел.

– Ты, маленькая змейка, – прорычал он, – ты сама меня сюда заманила.

Гнев вспыхнул в Хизи с такой силой, что она не могла даже говорить. Она просто встала и прищурила глаза.

– Если ты сейчас же не отведешь меня домой, – сказала она, – ты не увидишь меня до моей свадьбы, на которой будешь гостем. И я опорочу тебя при всех немедленно, прямо здесь, в Лесном Дворе. Если же мы сейчас же уйдем, никто никогда не узнает, случилось тут что-то или нет. Говорить ты можешь все, что угодно. Но не смей прикасаться ко мне.

Вез усмехнулся; только гораздо позднее Хизи поняла, что ее слова также напомнили ему какую-то пьесу. Он вдруг схватил ее.

– Ты противишься, – трагически произнес он, – но в глазах твоих я читаю покорность.

Вез был гораздо сильнее, чем могло показаться. Хизи не могла вырваться, а он, крепко держа ее, пытался насильно усадить на скамью. Хизи едва не задохнулась от страха, сердце гулко стучало в груди. Какой он сильный! Усадив Хизи на скамью, Вез разомкнул объятия, рука его, скользнув под платье, легла ей на грудь. Хизи, в ужасе, протянула руку, точно хотела обнять его, и цепко ухватила Веза за волосы. Сильно дернув, она оттянула его голову назад, лицо Веза исказилось от боли.

– Мне больно! – простонал он.

Хизи продолжала тянуть. Вез поднял руки, пытаясь освободиться от ее пальцев, и тут вдруг она почувствовала неожиданный прилив сил. Все еще держа Веза за волосы, она ловко вывернулась и поднялась со скамьи.

– Пусти! – отчаянно визжал Вез.

– Я хочу вернуться домой, – прошипела Хизи прямо ему в ухо. Она держала его за волосы, сильно отогнув голову, Вез отчаянно размахивал кулаками в воздухе. Дико изогнувшись, он упер ноги в пол и вновь замахнулся, чтобы ударить ее. Хизи, разжав пальцы, отступила на шаг. Потеряв равновесие, Вез грохнулся на пол, поднялся он с перекошенным от злобы лицом.

Хизи подумала, что вот сейчас он ударит ее, но вдруг кулаки Веза разжались, и он опустил руки.

– Я не бью женщин, – фыркнул он презрительно.

Хизи вся дрожала – от страха или от ярости, она сама не знала.