Впрочем, все это вовсе не значит, что оркестр Бейси звучит как-то по-особому громко. Пожалуй, найдется немало известных бэндов, чисто физически выдающих куда более мощный звук. Парадокс, но мне кажется, что главное достоинство оркестра Каунта Бейси заключается именно в тишине звучания. Не перестаю удивляться мастерству музыкантов, слушая, с какой нежностью, терпением и непринужденностью они воспроизводят тихие звуки, превращая их затем в убойнейший, пробирающий до мозга костей свинг.

И когда тишина приходит в движение и воздух внезапно разрывает необузданный, дикий, похожий на человеческий вопль, рев духовых инструментов, от этого динамического контраста все внутри невольно переворачивается. Без преувеличения — вас буквально сносит с места. Такая дерзкая манера исполнения свинга вне зависимости от громкости звучания не доступна никакому другому большому оркестру. Пожалуй, так мог играть только Уильям Бейси из Канзас-Сити.

В этой связи мне больше всего нравится «концертник» «Basie In London», вышедший под лейблом «Вёрв». У Каунта Бейси есть целый ряд достойных «живых записей», однако на фоне «Basie In London» все они выглядят достаточно тускло. Говоря словами матерых джазменов: «Такой потрясающий свинг — хоть святых выноси». Не хочу показаться навязчивым, но еще раз настоятельно рекомендую сделать звук погромче. Концерт бесподобен. Особенно хороша энергичная и стремительная, как цунами, шестая композиция на стороне А. Кончается «Shiny Stockings» и начинается «How High The Moon». Лежа на диване с банкой пива, я прибавляю звук и, отдавшись течению музыки, понимаю, что попал в рай.

Точно помню, что был ослеплен, увидев в первый раз фотографию Джерри Маллигана на обложке альбома.

Молодой, высокий, щеголеватый блондин, с короткой стрижкой. Костюм в стиле «лиги плюща» [9], белая рубашка с черным узким вязаным галстуком. Угловатый, упрямый подбородок и сияющие молодостью светло-голубые глаза. В руке — блестящий баритон-саксофон. В общем, эталон изящества, чистоты и спокойствия. То было начало 60-х, поэтому казалось, что между американской реальностью, олицетворением которой являлся Джерри Маллиган, и тем миром, в котором жил я, лежала пропасть в несколько десятков световых лет.

Наверное, поэтому Джерри Маллиган в первую очередь ассоциируется у меня с внешностью (фотографией), а не с музыкой. Вечный юноша, играющий кул-джаз под ярким калифорнийским солнцем. Безупречная внешность, на лице ни облачка. Музыка, полная красивой печали, — единственное, что омрачает картину…

О том, что Джерри Маллиган достаточно долгое время страдал от жизненных неурядиц, наркотической зависимости и депрессии, я узнал значительно позже. Сидя в тюрьме, музыканту пришлось пройти через многое, ради того чтобы выжить. В Америке, в годы его молодости, джаз, несмотря на небывалую энергетику и оригинальность, приравнивался к музыке «андерграунда».

Впрочем, по его фотографиям и музыке этого не скажешь.

Наивный трепет чувственной души — вот что постоянно ощущаешь в игре Джерри Маллигана. Эта чистота вызывает глубокое уважение к музыке. По сравнению с хрупким, ярким баритон-саксофоном Пеппера Адамса, саксофон Маллигана звучит глубоко и нежно. Кому-то подобная манера исполнения может показаться слишком правильной, однако в ней, несомненно, есть что-то убедительное.

Впервые я услышал Джерри Маллигана «вживую» в конце 80-х в Мадарао-Такахара, на Ньюпортском джазовом фестивале [10]. Для Маллигана, в прошлом аранжировщика, руководить собственным ансамблем было мечтой всей жизни. Правда, не все в конечном итоге сложилось удачно, но тогда он просто сиял от счастья. Разгар лета. Концерт на открытом воздухе. Уже немолодой и бородатый Джерри Маллиган ловко управляет музыкантами, каждый из которых наполовину младше его. Складывается впечатление, что это не люди, а музыкальные инструменты.

У Джерри Маллигана практически нет неудачных альбомов. Впрочем, в конце тяжелого, изматывающего дня хочется налить в стаканчик виски и поставить «What Is There To Say?». Мягкая труба Арта Фармера и нежный, густой, как ночной мрак, баритон-сакс Маллигана уносят куда-то далеко-далеко. Туда, где тихо и где знают, что такое душевная боль.

Мелодичные и романтичные хиты «Pretend» и «Too Young» были первым, что я услышал у Нэта «Кинга» Коула. Их тогда часто крутили по радио, а транзисторный приемник по тем временам был высшим достижением технической мысли. Шел 1960 год. К тому времени Нэт Коул уже практически забросил игру на пианино, всецело отдавшись сольной карьере вокалиста. Солируя своим знаменитым слегка гнусавым голосом в популярных джаз-бэндах и струнных оркестрах, Нэт Коул приносил лейблу «Кэпитол» один хит за другим. Удивительно: любая композиция в его исполнении казалась чувственной и печальной. Например, такая вещь, как «Rambling Rose».

Мне почему-то всегда казалось, что «South of the Border» — это песня Нэта «Кинга» Коула. В свое время я даже написал роман «К югу от границы, на запад от солнца». Правда, позднее мне кто-то сказал, что Нэт Коул никогда не пел эту песню (по крайней мере, не записывал). «Не может быть!» — подумал я. Однако, изучив дискографию, к своему удивлению, обнаружил, что Нэт «Кинг» Коул действительно ее не исполнял. Музыкант выпустил несколько «латинских альбомов», но почему-то ни на одном из них этого трека не было.

Получается, что я написал целую книгу, основываясь на том, чего на самом деле не существовало. Впрочем, положа руку на сердце, мне кажется, что так даже лучше. Ведь, читая книги, в конечном счете убеждаешься, что многие из них основаны на чистом вымысле.

Винил «After Midnight» был записан в 1956 году. Это наиболее джазовая запись Нэта «Кинга» Коула со времени начала его тесного сотрудничества с «Кэпитол». Обычная ритм-секция (разумеется, на пианино — сам Нэт Коул) плюс гости-солисты в лице Гарри Эдисона, Уилли Смита, Хуана Тизола и Стаффа Смита. Неповторимая игра профессионалов — не яркая и не скромная, с чувством меры.

«After Midnight» — это не джем-сейшн. Каждый исполнитель знает свое место. Представьте себе картину: музыканты зашли в джаз-клуб после работы, и вдруг их просят что-нибудь сыграть. Вот они уже на сцене. С легкостью, как бы забавы ради, сыграли несколько вещей. Надо признать, что замысел удался — пластинка получилась веселой.