В десять часов было получено известие, что полковник Генри с корпусом конной пехоты вошел в предместья Претории, не встретив сопротивления. Силы продолжали сближаться, и Ян Гамильтон уже почти присоединился к войскам лорда Робертса, когда грохот пушек возвестил нам, что наши ожидания оказались чересчур оптимистическими. Армия только что преодолела труднопроходимый отрог, и полковник Генри с конной пехотой как раз разворачивался на высотах за ним. Но тут их резко остановили. Буры, которых, очевидно, было достаточно много, удерживали поросший лесом гребень и несколько высоких холмов вдоль общей линии стоящих к югу от Претории фортов.

Намереваясь удержать захваченное, лорд Робертс выдвинул вперед артиллерию и приказал Яну Гамильтону немедленно поддержать полковника Генри всеми имевшимися у него конными войсками. Это было тут же исполнено. Всадники понеслись вперед, вскарабкались по склону и подкрепили тонкую линию огня вдоль гребня. Артиллерия седьмой дивизии вступила в бой перед фронтом британского центра. Буры ответили беглым ружейным огнем, который задел все три батареи, вызвав с их стороны энергичную канонаду. [537]

Пехота тем временем продолжала разворачиваться. Четырнадцатая бригада растянулась для атаки. Через полчаса батареи Пола-Карю продолжили линию пушек вправо, а в половине третьего к ним присоединились еще корпус и тяжелая артиллерия. К трем часам перед фронтом основной армии действовали пятьдесят орудий, а седьмая и одиннадцатая дивизии перестроились, готовясь к атаке. Поднялся воздушный шар, висевший в небе около часа, — сигнал к штурму.

Все это время Гамильтон быстро продвигался вперед, а девятнадцатая пехотная бригада Смита-Дорриена заняла линию высот, освободив конные войска для обходного маневра. Их поддерживала двадцать первая бригада. Перед Гамильтоном стояли такие высокие холмы, что его артиллерия не могла действовать, и только одну пушку и одно малокалиберное орудие с большим трудом удалось втащить туда и установить на позиции. Однако эти орудия могли вести продольный огонь по бурам, удерживавшим лесистый гребень, и потому действовали вполне эффективно.

Как только Гамильтон собрал свои конные войска, он послал их поддержать Бродвуда, который должен был обойти противника с фланга. Местность благоприятствовала этому маневру, и в половине пятого кавалерия вырвалась на равнину позади бурских позиций, охватив их фланг и ставя под угрозу путь к отступлению.

К четырем часам канонада по всему фронту стихла, и только справа тяжелая артиллерия дивизии Пола-Карю продолжала вести огонь по фортам, контуры которых отчетливо вырисовывались на фоне неба, и даже посылая снаряды через холмы в саму Преторию. Буры не выдержали интенсивного обстрела. Обеспокоенные тем, что их стали обходить с фланга, они поспешно отступили через город, так что к заходу солнца вся их позиция была занята нашей пехотой без особых потерь. Ночь, наступающая здесь в это время года наступает в половине шестого, задернула занавес, и бой, в котором принимала участие вся армия, закончился.

Форты никак не отвечали на огонь британских батарей, и это свидетельствовало о том, что все пушки с них были сняты, и у буров не было серьезных намерений защищать свою столицу. Поэтому фельдмаршал приказал, чтобы на рассвете войска продолжили наступление на Преторию, которая, как полагали, должна была в этом случае капитулировать по всей форме. [538]

Как только рассвело, армия двинулась вперед. Гвардия была направлена на железнодорожную станцию. Войска Яна Гамильтона обошли город с запада. Желая войти с первыми победоносными войсками в город, из которого я бежал шестью месяцами раньше, я поспешил вперед и вместе с герцогом Мальборо вскоре нагнал генерала Пола-Карю, который со своим штабом двигался к железнодорожной станции. Мы прошли через узкое ущелье, прорезающее горы, окружающие город с юга, и перед нами предстала Претория — небольшой живописный городок с красными и синими крышами, торчащими среди многочисленных деревьев, и с возвышающимися там и сям остроконечными шпилями и фабричными трубами. За ними, на холмах, которые мы захватили, у коричневых фортов толпились британские солдаты. Менее чем в двухстах ярдах располагалась железнодорожная станция.

Нам, конечно, очень хотелось узнать, что стало с нашими товарищами, которые все это время находились в плену. Ходили слухи, что ночью их отправили в Уотерфол Бовен, в 200 милях отсюда по дороге на Делаго Бей. Но ничего определенного известно не было.

Герцог Мальборо нашел одного голландца, который сказал, что знает, где содержат всех пленных офицеров, и вызвался проводить нас туда. Не дожидаясь, пока подойдут войска, которые продвигались со всеми предосторожностями, мы поскакали туда галопом.

Мы проехали примерно три четверти мили и через несколько минут, повернув за угол и перебравшись через небольшой ручей, увидели перед собой длинный барак из оцинкованного железа, обнесенный плотной изгородью из колючей проволоки. Я понял, что значит все увиденное, сорвал с головы шляпу и закричал. Мне немедленно ответили изнутри. То, что последовало, напоминало сцену из мелодрамы «Близнецы».

Герцог Мальборо потребовал, чтобы комендант немедленно сдался. Пленные выбежали из барака во двор кто в чем, одни в униформе, другие во фланелевых костюмах, но без шляп и курток. Все были страшно возбуждены. Часовые побросали ружья. Ворота распахнулись, и пока остальные охранники — их было пятьдесят два человека — стояли в растерянности, не зная, что предпринять, их окружили пленные офицеры и отобрали у них [539] оружие. Кто-то, из полка Гримшоу или из Дублинских фузилеров, достал Юнион Джек (сделанный за время заключения из Вирклёра). Флаг Трансвааля был сорван, и под громкие крики над Преторией был водружен британский флаг. Время — 8:47, 5 июня.

Затем комендант по всей форме передал герцогу Мальборо 129 офицеров и 39 солдат, бывших у него под охраной в качестве военнопленных, и сдался сам, вместе с 4 капралами и 48 рядовыми голландцами. Последние тут же были загнаны в проволочную клетку и взяты под охрану своими бывшими пленниками. Но вскоре голландцам, поскольку они хорошо обращались с пленными, было разрешено разойтись по домам, дав слово сохранять нейтралитет. [540]

В два часа в город вошли лорд Робертс, его штаб и иностранные атташе, которые проследовали на центральную площадь, где находились городская ратуша, здание парламента и прочие общественные здания. Под приветственные крики на здании парламента был поднят британский флаг. Затем победоносная армия прошла перед ним парадным строем: дивизия Пола-Карю и гвардия шли с юга, части Яна Гамильтона — с запада. В течение трех часов по улицам города текла широкая река стали и хаки, и горожане со страхом и изумлением глядели на этих великолепных солдат, чью дисциплину не могли нарушить ни бедствия, ни тяготы войны, чье непреклонное продвижение не могли остановить никакие препятствия.

С такой помпой и барабанным боем вводился новый порядок. Прежнее правление закончилось бесславно. Думали застать здесь президента, солидного старого голландца, сидящего в кресле с Библией в руках, угрюмо курящего трубку. Но он избрал иной путь. В пятницу, накануне британской оккупации, он покинул столицу и отправился по железной дороге в сторону Делаго Бей, прихватив с собой миллион фунтов золотом и оставив позади толпу чиновников, требовавших выдачи жалования и весьма недовольных выданными им взамен чеками, а также миссис Крюгер, чье здоровье не составляет более предмета заботы британского народа.

Едва заметное сопротивление, которое мы встретили со стороны буров на нашем пути из Блумфонтейна, вселяло надежду, что с падением Претории они запросят мира, и после практически бескровного захвата столицы многие считали эту войну законченной.

Однако успехи, достигнутые в Свободной Республике знаменитым Христианом Де Ветом, и нарушение наших коммуникаций под Реностером поставили всех перед фактом, что потребуются еще некоторые усилия. И хотя буры под началом Боты почти не оказывали нам сопротивления на подступах к столице, известия из Свободной Республики побудили их занять более вызывающую позицию и предпринять последнюю, как мы надеялись, попытку. В этом отношении я не испытываю особого оптимизма. [541] Определенно, что если 7 и 8 июня вожди буров в Трансваале думали о капитуляции, то 9. и 10 они опять стали строить различные смелые планы, надеясь задержать или даже заманить в ловушку британскую армию.