Генерал и его штаб наблюдали за началом сражения с того места, где перед этим был лагерь, — замусоренной площадки, по которой меланхолично бродили беспризорные лошади и мулы. Как только отступающие пикеты собрались к северу от города, он сел на коня и направился на вершину холма Линдли. С этой господствующей вершины видна была вся сцена боя, вся окружающая территория. Внизу у наших ног, за покинутым лагерем видны были дома Линдли, откуда периодически раздавалась ружейная стрельба. По сторонам, на востоке и на западе, поднимались два больших холма, они удерживались ротами конной пехоты, которые уже вступили в бой с противником. Хвост Транспортной колонны изгибался вокруг основания нашего холма, уходя от опасности. Вдали, на просторе, медленно скакали вперед отряды голландских всадников, а вдоль дороги за восточным холмом тоже двигалась длинная вереница людей на конях. Они передвигались, как это принято среди буров, маленькими группами по четыре-пять, а иногда по десять или двенадцать человек. Там и сям одинокие всадники порой выезжали из общего потока. В какой-то момент на пыльной дороге появилась группа человек в тридцать. Но для опытного глаза все это движение было полно зловещего значения.

Было ясно, что они сосредотачивают силы где-то среди холмов к востоку отсюда. Генерал, который служил на индийской границе, разбирался в арьергардных маневрах, и его лицо было серьезным. Буры знали, что им нужно. В их движениях сквозила решительность, которая не обещала ничего хорошего арьергарду или правому флангу. Были отправлены посыльные: один — чтобы предупредить правый корпус конной пехоты, другой — чтобы передать основной массе войск приказ замедлить шаг, еще один отправился на восточный холм, которому угрожал противник, чтобы выяснить ситуацию. Батарея арьергарда была поднята [510] на плоскую верхушку холма и вступила в действие. Это был, я думаю, ключевой момент всей ситуации. Батарея, установленная на холме Линдли и метавшая снаряды то в одном, то в другом направлении, заставила нападающих соблюдать дистанцию и помогла пикетам отойти назад, на новые, более безопасные позиции.

Но теперь, когда арьергард оторвался от города Линдли, место генерала было с его основными силами, и мы отправились, то рысцой, то галопом, преодолевая те семь миль, что разделяли голову и хвост нашего войска. Стрельба на фронте прекратилась еще до того, как мы подъехали.

Мы уже поздравляли себя с успехом этой любопытной операции — любопытной, поскольку в уставах не рассматривается случаев, когда обе стороны одновременно ведут арьергардные бои — как вдруг полдюжины лошадей без всадников прискакали откуда-то издалека, с правого фланга. Очевидно, там шли тяжелые бои; наплыв буров предвещал неприятности. Мирный ландшафт ни о чем не говорил. Не было слышно ни стрельбы, ни шума сражения. В этой разбросанной войне одна часть армии могла с легкостью быть уничтожена, при том что остальные не услышали бы и выстрела. «Зачем же их разбрасывать?» — спросит кабинетный стратег. «Да затем, что, если не разбросать солдат, к тому же достаточно инициативных, чтобы действовать разрозненно, вас уничтожат всех вместе».

Генерал послал арьергарду приказ связаться с прикрытием фланга и приготовил еще один корпус конной пехоты, чтобы поддержать либо тех, либо других, если возникнет необходимость. Затем он занялся подготовкой к переправе бригад через реку Реностер. Между тем показалась голова колонны Смита-Дорриена, которая благополучно прошла с привала при Каалфонтейне, и армия правого фланга вновь объединилась, — факт, требующий некоторого разъяснения ее функций в общем плане наступления лорда Робертса.

После того, как Кроонстад был занят, республиканские силы, стоявшие на железной дороге, отступили к линии Реностера. В полумиле на север от этой реки с гладкой равнины резко поднимается длинная цепь скалистых холмов, и на этой выгодной позиции буры решили занять оборону. Всякая армия, наступающая вдоль железной дороги, встретит серьезные затруднения [511] при переправе через реку, а выбить врага с этой позиции очень трудно — это дорого обходится. Другие низкие холмы, расположенные на флангах, заставляют сильно растягивать любой обходной маневр, делая его практически бессмысленным, так как противник, находясь внутри кольца, может быстро сконцентрировать силы и противостоять атаке, в какую бы точку она ни была направлена. Однако река Реностер поднимается значительно южнее того места, где она пересекает железную дорогу. Как только силы Яна Гамильтона переправятся через нее, для буров, удерживающих позицию на низких холмах, возникнет угроза оказаться отрезанными. Таким образом, результатом нашей переправы через Реностер между Линдли и Хейльброном должно стать освобождение прохода для основной армии. Все вышло так, как ожидал лорд Робертс. Хотя буры сделали большие приготовления для защиты Реностера, соорудили глубокие траншеи и построили боковые пути для разгрузки тяжелых пушек, они оставили всю эту позицию без единого выстрела в результате маневра, проведенного нашей колонной в сорока милях от их левого фланга.

Все, кто представлял себе масштаб и слаженность операции, радовались перспективе переправиться через реку Реностер. Несмотря на фланговые и арьергардные бои, генерал был решительно настроен переправить свою армию вместе с обозом той же ночью. Были найдены два подходящих брода, и пехота, кавалерия, пушки и обоз стали переправляться на другой берег. Обоз увеличился с прибытием Смита-Дорриена, который привел с собой столь необходимый конвой с достаточным количеством припасов, которых нам должно было хватить до Хейльборна и даже дольше.

Поздно вечером пришли известия от прикрытия правого фланга. Они ждали, опасаясь оставить арьергард неприкрытым для фланговой атаки. Бдительные буры, выбрав момент, прорвались внутрь и обратили в бегство лошадей одной из рот конной пехоты. Последовала горячая и яростная схватка, арьергард, услышав стрельбу, бросился на помощь. Наконец буров удалось задержать, что позволило арьергарду и прикрытию фланга сомкнуться и отойти. По общему мнению участников, все это было довольно неприятным делом. Преимущество осталось за бурами, которые перестреляли или захватили в плен большую часть [512] эскадрона, включая двадцать раненых. Что касается последних, Пит де Вит прислал ночью парламентера с предложением выдать их обратно, если мы пришлем санитаров и отдадим нескольких захваченных нами раненых буров. Это было исполнено. Армия сделала привал на северном берегу Реностера, в двух, переходах от Хейльброна, на который она наступала.

Хейльброн лежит в глубокой долине. Рядом с ним со всех сторон ступенями поднимается покрытое травой плоскогорье Свободной Республики — одна гладкая зеленая волна над другой, как мертвая зыбь после большого шторма на море. Здесь, среди этих волн, почти скрытый от взоров, стоит город — каменные домики среди темных деревьев, сгрудившиеся вокруг церкви с высоким шпилем. Это маленькое, спокойное, сонное местечко.

Президент, его секретари и советники прибыли сюда однажды утром из Лидни, привезя с собой «столицу» в капском вагоне. В течение недели Хейльброн оставался столицей. Затем вся эта мимолетная знать столь же быстро, как и появилась, покинула город. Стейн, секретари, советники и капский вагон поспешили на восток, оставив после себя слухи о наступающем противнике и — что было мной засвидетельствовано — три бутылки превосходного шампанского. Это было в воскресную ночь. Жители смотрели и удивлялись весь следующий день.

Утром во вторник, вскоре после восхода, появился Христиан Де Вет с шестьюдесятью вагонами, пятью пушками и 1000 очень усталых бюргеров, которые шли всю ночь от Кроонстада и были рады найти место, где можно подкрепиться и отдохнуть. «Что слышно об англичанах?» — спросили пришельцы, и местные жители ответили, что англичане приближаются, приближается и Рождество, а вся территория на десять миль к югу совершенно пустынна. Тогда усталые командос распрягли волов и сели пить кофе. Через сорок минут передовые патрули бригады Бродвуда стали появляться на холмах к югу от города.