Не так ли взирали на Рочестера в Хай-Лодже, Вудсток, фавны и сатиры с непристойных фресок, которыми он сам же, по словам Обри, и расписал тамошние стены? Потому что часть своих лондонских правил и привычек он перенес и в деревню; правда, здесь имелось резкое различие между Вудстоком, его официальной резиденцией как королевского лесничего начиная с 1674 года, и Эддербери — деревенской усадьбой, в которой почти безвыездно обитала его супруга. Описывая это различие между двумя домами, отстоящими друг от дружки на неполные пятнадцать миль, Сэвил говорил об «эддерберийской трезвости и вудстокском дебоширстве». Именно в Вудстоке Рочестер спознался с Нелли Браун, сюда же к нему порой наведывался Бекингем, причем однажды он прибыл «с лучшей сворой гончих, какие когда-либо травили зверя на британской земле». Именно здесь принимал и потчевал Рочестер самых необузданных из числа своих собутыльников; тогда как в Эддербери Бакхерст или тот же Сэвил наведывались лишь по чисто церемониальным (и декоративным) поводам вроде крещения младенца. Не исключено, что как раз в вудстокских лесах эта буйная парочка впуталась в историю, описываемую Хирном:

Немногие эскапады, числящиеся за Рочестером в Эддербери, весьма безобидны, да и рассказы о них основаны исключительно на устной традиции. Говорили, что однажды он, одевшись лудильщиком, отправился в соседнюю деревушку. И здесь, собрав у крестьян кастрюли и сковороды якобы на починку, продырявил их, за что его тут же заперли в каталажку. Рочестер, однако же, ухитрился передать в Эддербери записку, адресованную себе самому; из усадьбы за ним прислали экипаж, и крестьяне тут же освободили его. Устное предание подает эту историю в выгодном для Рочестера свете, повествуя о том, что он прислал жителям деревушки новую утварь взамен погубленной. В другой раз он нацепил на себя лохмотья (вспомним слова Бернета о том, что он расхаживал по улицам в нищенском отрепье) и, подойдя к настоящему бродяге, осведомился, куда тот идет. Нищеброд ответил, что идет он к лорду Рочестеру и поступает так совершенно напрасно, потому что всем известно, что тот никогда не подает милостыню. Рочестер напросился к нему в компанию, и, когда они дошли до Эддербери и бродяга, естественно, отправился в усадьбу с черного хода, сам Рочестер вошел с парадного подъезда и тут же проинструктировал слуг, что им делать с незваным гостем. Челядинцы схватили нищего и притопили его в бочке с пивом, причем каждый раз, когда он высовывал голову, Рочестер собственноручно топил его снова. В конце концов бродяге позволили выбраться из бочки, накормили его, подарили ему справную одежду и строго-настрого наказали не возводить впредь напраслину на лорда Рочестера.

Водораздел между Вудстоком и Эддербери, между «распутниками» (как именовал свою компанию, включая, естественно, и себя, Рочестер) и женой с детьми, бывал, как правило, непреодолим. Но однажды в мрачном Вудстоке — с его непристойными фресками, памятью о Нелли Браун и парком, где спьяну плясали голыми, — побывал невинный посетитель. «Одна старуха из Вудстока, — записал себе в дневник Хирн, — рассказала мне вчера, что герцог Монмут, побывав на скачках в Порт-Мидоу, заехал затем к лорду Рочестеру в Вудсток, и там герцог, граф и дитя (маленький Чарлз) гуляли по парку, и герцог держал мальчика за руку, а старуха сказала, что такого пригожего малыша в жизни не видела. И герцог подарил ему чудесную маленькую лошадку».

Примечательно, что даже в этом рассказе не упоминается о приезде в Вудсток леди Рочестер. Очевидно, герцог Монмут познакомился с юным лордом Уилмотом после того, как отец забрал того у матери, так и не пожелавшей покинуть дом в Сомерсете, брезгуя злом и пороком, которые источало всё так или иначе связанное с королевским двором. Единственное упоминание о Вудстоке в общем контексте с леди Рочестер содержится в ее коротком недатированном письме мужу, в котором, однако же, слышатся нотки любви и отчаяния:

Хирн рассказывает о том, что «по общему мнению, [Рочестер] обращался со своей женой — женщиной во всех отношениях замечательной — просто по-скотски», но скотство это целиком и полностью сводилось к несоблюдению супружеской верности. Двух этих молодых, умных и откровенно несчастных людей наверняка связывало сильное чувство, в тени которого терялось большинство неблаговидных поступков мужа. И неправильно было бы думать об Элизабет Рочестер как о вечной страдалице, томящейся наедине с детьми в большом мрачном доме в Эддербери. Вне всякого сомнения, ей случалось наезжать в Лондон, хотя единственное письменное свидетельство таких визитов относится к ранней поре ее супружеской жизни. В письме из Вестминстера от 4 марта 1671 года леди Мэри Берти сообщает приятельнице: «Я была в театре вместе с леди Рочестер, леди Бетти Хауэрд и мисс Ли, после чего поужинала у леди Рочестер и вернулась домой за пару минут до полуночи». Да и в самом Эддербери выпадали веселые вечера, которые, правда, не сравнить с удалой гульбой в Вудстоке. Леди Берти побывала здесь 17 июня 1672 года и написала затем той же самой приятельнице: «Леди Рочестер отпраздновала день рождения моего брата с великой пышностью; били в колокол, а потом подали роскошный ужин. Трапеза завершилась танцами — общим числом в шестнадцать, — а поскольку погода стояла жаркая, мы танцевали и во дворе, и в саду, и только часть танцев — в зале». Тем же самым летом, рассказывает леди Берти, Рочестер побывал с женой в Сомерсете, а осенью его назначили вице-губернатором Сомерсета. На следующий год в сентябре весь Эддербери вновь веселился: Томас Уортон женился на Анне Ли, внучке старой леди Рочестер; впоследствии этот брак оказался на редкость несчастливым.

Как правило, Рочестер проводил часть лета с женой; о том, что он жил с нею в Эддербери в 1676 и 1678 году, известно из дневника лорда Англси; каждый сентябрь в Вудстоке проходили скачки на кубок (и сам Рочестер на рысаке выиграл их 16 сентября 1679 года). Монотонное течение деревенской жизни не раз прерывалось и по другим поводам. В 1673 году основатель секты квакеров Джордж Фокс провел в Эддербери «многолюдное и шумное собрание» своих приверженцев и вместе с Браем Д'Ойли заночевал в доме, известном в наши дни как «старый особняк». «Я ужинал, а тут-то меня и взяли; а мне как раз нужду справить надо было», — написал он позднее жене из вустерской тюрьмы. Арестовали его, однако же, не в Эддербери, а на следующий день — в Армскоте, Вустершир. А в первый год после женитьбы Рочестера (1667) был опубликован трактат ин-кварто, озаглавленный «Страшный суд Господень в Оксфордшире. Подлинная история женщины из Эддербери, практиковавшей черную магию и внезапно получившей чудовищный ожог на боку в отсутствие какого бы то ни было огня». В период Реставрации Эддербери привнес некое темное пуританское начало, что во время гражданской войны привело к уличным боям и к убийству священника на пороге собственного дома.