— Вы следили за мной? — задохнулась Джейн.

Торп криво усмехнулся:

— И следил, и вспоминал, как мы с вами были вместе…

— О-о! — Волна желания накрыла Джейн, когда Торп в танце еще сильнее прижал ее к себе. — Не надо. Вы не должны говорить об этом. — Голос Джейн прозвучал тускло и неубедительно.

— Нет, я хочу говорить об этом! — прошептал Торп. — О том, что я чувствовал, держа вас в объятиях, двигаясь вместе с вами… и в вас.

Джейн вспыхнула, колени ее предательски ослабли.

— Пожалуйста, Торп! — Она из последних сил боролась с полыхающим в ней желанием. — Не надо. Все не так просто…

— А мне все равно — просто или не просто. — Он шептал ей прямо в ухо. — Единственное мое желание — дать вам понять, как сильно я люблю вас. Как мне нравится ощущение жизненной силы и радости, исходящее от вас…

Джейн глубоко вздохнула. Его слова были так соблазнительны! Она смотрела Торпу в глаза и чувствовала страстную тягу к нему, ощущала крепость связывавших их нитей.

— Должна признаться, что мне много лет не было так хорошо. Когда я жила в Кенте, то с энтузиазмом участвовала во всех сельских развлечениях. Плясала вокруг Майского дерева, не пропускала праздник сенокоса летом и, что бы ни случилось, всегда была первой на танцах под натянутым тентом в середине июля или в августе. Я понимаю вас, когда вы говорите, что вам сейчас безразлично, просто или не просто складываются наши отношения. Должна сказать, что танцы вокруг Майского дерева неплохо просвещают в этом смысле…

Она вспомнила свою первую встречу с Эдвардом — как раз на танцах у Майского дерева. Цветы смешно торчали у нее в волосах, широко развевалось белое муслиновое платье, расшитое разноцветными лентами. Они полюбили друг друга с первого взгляда, и Эдвард тогда же попросил, чтобы его представили ее опекуну. Вскоре они стали мужем и женой, и кто бы мог подумать, что их брак окажется таким несчастным.

Торп улыбнулся ей:

— А жаль, честное слово, что я не знал вас сельской девчонкой. Хотел бы я с вами потанцевать — тогда, у того дерева!

Джейн улыбнулась в ответ и почувствовала, что всякая напряженность между ними исчезла.

На смену ей пришло ощущение близости, замешанной на общих чувствах и переживаниях — таких простых и бесхитростных. Сердце Джейн омывало тепло, она не могла не улыбаться Торпу.

— Вы — замечательная Клеопатра!

— А вы — удивительно красивый римский легионер. Боюсь только, как бы у вас не опухла голова от вашего шлема…

Торп расхохотался и еще быстрее закружил ее в вальсе, скользя по зеркальному паркету бального зала.

Когда все соседи разъехались, а лондонские гости разошлись по своим комнатам, леди Сомеркоут попросила Джейн задержаться в зеленой гостиной.

— Я весь вечер хочу поговорить с вами, Джейн. — Леди Сомеркоут нервно оглянулась на раскрытую дверь холла, словно боялась, что их кто-нибудь подслушает. — У меня есть план, и мы должны действовать немедленно. Я слышала, как мой муж договаривается с этой ужасной женщиной о том, что она придет в его спальню завтра ночью!

Джейн почувствовала боль за свою подругу, но не удивилась.

— О, дорогая! — прошептала она. — Я готова сделать все, о чем вы попросите.

На следующее утро — а это было воскресенье — Джейн не пошла вместе со всеми на воскресную службу в домовую церковь лорда Сомеркоута. Вместо этого она приступила к выполнению особой миссии — той самой, о которой ее вчера попросила леди Сомеркоут.

Едва проснувшись, Джейн очень профессионально изобразила сильнейший приступ головной боли. Вэнджи, посвященная в ее планы, довела замысел до блеска, наделав шума на нижнем этаже, куда отправилась в поисках ароматической смолы — покурить ею в комнате хозяйки. Кроме того, несчастной страдалице были предложены порошки лауданума, лаванда и таз с холодной водой.

Добросовестная Вэнджи сбилась с ног, стараясь помочь своей бедной хозяйке. Леди Сомеркоут пожелала остаться с заболевшей гостьей, а всем остальным предлагалось пойти в храм и помолиться о здоровье бедной миссис Амбергейт.

Когда Вэнджи доложила, что все гости ушли в церковь, а горничная миссис Ньюстед упорхнула к своему конюху, Джейн с леди Сомеркоут прокрались в спальню соперницы.

На войне как на войне!

— Какие же мы безнравственные! — вое-торженно прошептала Джейн, входя в комнату миссис Ньюстед из пустынного коридора и закрывая за собой дверь.

— Мне не до этических соображений, когда эта мерзавка строит гнусные планы насчет моего бесхарактерного мужа! — решительно заявила леди Сомеркоут и направилась к гардеробной своей гостьи.

Эта маленькая комнатка, примыкающая к спальне, была обита оранжевым шелком; портьера отодвигалась при помощи темно-зеленого шнура с кисточками. Фиолетовый шелк платья леди Сомеркоут зашуршал от ее энергичных шагов.

Быстро заперев спальню на ключ, Джейн последовала за хозяйкой дома. Войдя в гардеробную, она обнаружила, что леди Сомеркоут уже держит в руках огромный пудреный парик миссис Ньюстед и полумаску из золотого шелка, отделанную кружевом.

— Вот и все, что мне нужно! — возбужденно воскликнула леди Сомеркоут. — А платье Марии Антуанетты пришлось отдать в прачечную: на него, кажется, опрокинули бокал мадеры. Моя горничная сумеет незаметно изъять платье из стирки. К тому же оно не понадобится миссис Ньюстед до самого отъезда, а ее служанке будет сказано, что платье в починке: восстанавливаются пострадавшие от маскарада и вина кружева.

Джейн улыбнулась:

— Ну, и что же вы будете делать с этим костюмом?

На щеках леди Сомеркоут заиграли красные пятна:

— Как — что?! Разумеется, стану Марией Антуанеттой!

— О, Боже! — Джейн вытаращила глаза. — Так вы все-таки решились? Но неужели вы думаете, что граф не узнает собственную жену?

Леди Сомеркоут пожала плечами, а потом захихикала и затрясла головой. Получилось очень похоже на миссис Ньюстед.

— Я несколько дней репетировала, — гордо заявила она.

Джейн продолжала удивленно моргать, глядя на подругу.

— Но он же узнает вас по голосу! — наконец выдавила она.

— О, мадам! — Леди Сомеркоут заговорила высоким писклявым голосом, с легким французским акцентом. — О чем вы? Я — всего лишь несчастная француженка, приговоренная к гильотине…

Джейн захлопала в ладоши:

— Превосходно! Вы — просто прирожденная актриса! Лорда Сомеркоута ждет сюрприз, да какой!

Заговорщицы рассмеялись и поспешили вернуться на исходные позиции — в спальню Джейн.

К обеду Джейн решила полностью поправиться: ее не вдохновляла перспектива целый день слоняться из угла в угол по спальне. Появляться в обществе, когда от тебя разит смолой, — тоже не большое удовольствие, но, по крайней мере, этот запах снимет с нее все подозрения. Итак, после обеда она присоединилась к гостям, решившим заняться карточной игрой. Это было воспринято как верный знак выздоровления, с чем ее все дружно и поздравили. Сама же Джейн больше всего была озабочена тем, чтобы не дать переполнявшей ее энергии пробиться наружу, и постоянно напоминала себе, что страшно страдала всю первую половину дня.

Почти все гости разместились в зеленой гостиной вокруг двух карточных столов. Миссис Улльстри уселась играть с лордом Сомеркоутом в пикет, а Фредди, полковник Даффилд, миссис Ньюстед и лорд Торп составили партию в вист. Джейн устроилась на диванчике возле камина и стала помогать сидевшей рядом Генриетте разматывать пряжу. Мистер Улльстри — с раскрытой книгой на коленях и стаканом портвейна у локтя — сидел в кресле прямо напротив огня и тихонько похрапывал. Его жена время от времени подходила и легонько толкала мужа в бок. Он тут же просыпался, кивал, улыбался, делал глоток-другой из стакана, прочитывал пару строчек и снова начинал клевать носом. На него никто не обижался — мистер Улльстри был общим любимцем, и никому не приходило в голову посчитать его поведение невоспитанностью.