Осенью ХДС проиграл выборы в ряде земель. Аденауэр дает интервью и резко критикует правительство Эрхарда, у него нет четкой политики и ясных действий. Испорчены отношения с де Голлем, а ведь франко-германское сближение жизненно важно для ФРГ и Европы.
Невозмутимый обычно Эрхард выступил на заседании фракции ХДС/ХСС и заявил, что подобные высказывания недопустимы, ибо вредят правительству. Аденауэр в ответ лишь повторил сказанное в интервью и даже обострил критику. Заседание кончилось ничем. Депутаты не решились сделать замечание патриарху.
Наступил 1965 год. В «Бетховенхалле» торжественно отметили 89-летие Аденауэра. Виновник торжества пребывал в неважном настроении. Плохо шла работа над мемуарами. Он подолгу сидел на террасе, просматривая альбомы с живописью, диапозитивы. Останавливался на одной из картин и подробно изучал детали. Иногда на это уходили часы.
Эрхард нанес официальный визит во Францию. Встреча с де Голлем на сей раз прошла успешно: нашли общую точку зрения на развитие франко-германских отношений и европейской интеграции. Аденауэр сказал журналистам:
— Эрхард становится лучше. Он правильно воспринимает мою критику.
Обстановка разрядилась. Эрхард пригласил Аденауэра на обед во вновь построенном бунгало в парке дворца Шаумбург. Аденауэр ворчал: как можно портить старинный классический парк современной постройкой. Но приглашение принял и беседой с новым канцлером остался доволен.
24 января 1965 года умер Черчилль. За обедом в Рёндорфе Аденауэр рассуждал:
— Не скоро Великобритания получит политика такого масштаба. Он обладал сильной волей и знал, чего хочет. Обыграть его было нелегко. Толстяк видел далеко. Он первым после войны указал на сверхмощь России и угрозу ее экспансии. Не понимаю только, почему Черчилль не отказался от грез о британской мировой империи, почему он видел Англию лишь другом европейской интеграции, а не участником ее. Да, одним единомышленником стало меньше.
В Рёндорф приехал американский журналист Сульцбергер. Аденауэр согласился дать интервью для «Нью-Йорк таймс». Американец удивился резкости высказываний экс-канцлера. Сидя в мягком удобном кресле, Аденауэр говорил:
— Соединенные Штаты слишком увлеклись азиатскими проблемами и упускают из вида европейские. Если они потеряют Европу, Россия станет самой сильной державой мира. Европа без Соединенных Штатов беззащитна. У Бонна и Парижа нет иллюзий, что они сами могут отразить экспансию России. Москва ждет своего часа. А Запад своими поставками лишь помогает русским преодолевать внутренние трудности и не требует от них никаких обязательств. Де Голлю 74 года. Если он уйдет, во Франции победит Народный фронт во главе с коммунистами. За ней последует Италия. Москва потребует воссоединить Германию на своих условиях. В Вашингтоне же благодушествуют. И даже подумывают о выводе американских войск из Европы. Так Америка может дойти до изоляционизма и замкнуться в собственном благополучии. Нужно смотреть вперед. Надеюсь, что американцы проснутся вовремя.
И в Соединенных Штатах, и в Федеративной Республике интервью критиковали. Аденауэра обвиняли в отсталости мышления, в нежелании учитывать новые факторы в политике и отказаться от постулатов «холодной войны». Социал-демократы заявили, что экс-канцлер осложняет отношения между Федеративной Республикой и Соединенными Штатами.
С мемуарами надо было спешить. Издательство намеревалось выпустить первый том перед выборами в бундестаг. Аденауэр перекроил план воспоминаний. Окончательно отказался от всего до 1945 года. Первый том решил ограничить 1945–1953 годами. Издатель предложил взять литературного обработчика. Аденауэр возмутился:
— Я пишу то, что должен написать. Кому не нравится мой стиль, может не читать.
Сроки давили. Аденауэр собрал всю силу и волю. Четко определил: три дня работает в Бонне, два дня — в Рёндорфе целиком над мемуарами. Выходные дни отдыхает и обдумывает следующие главы. В апреле уехал в Каденаббию и энергично работал. Много диктовал, временами писал от руки. За четыре отпускные недели первый том был закончен. Аденауэр довольно потирал руки: он еще может интенсивно трудиться и достигать намеченные цели.
Возвращался в Бонн поездом. Перед Кобленцем поезд столкнулся с застрявшим на переезде трактором. Пассажиры не пострадали, хотя их изрядно тряхнуло. Аденауэр пережил небольшой шок, и врачи рекомендовали несколько дней провести в Рёндорфе.
В середине мая в Бонн прибыла английская королева Елизавета II. Она послала Аденауэру букет из пятидесяти роз. Вскоре его навестил в Рёндорфе президент Любке, потом Эрхард, ряд министров. Настроение улучшилось. С новыми силами он взялся за мемуары.
Приближались выборы в бундестаг 1965 года. Аденауэр оставался председателем ХДС и решил активно участвовать в предвыборной кампании. Почти 90-летний, он, как и в прошлые годы, произносил бесчисленное количество речей, ездил с одного митинга на другой. Предвыборная борьба бодрила и молодила его. Энергично спорил с социал-демократами — извечными противниками. На арену все увереннее выходил Вилли Брандт — конкурент достойный, набиравший авторитет не по дням, а по часам. У Аденауэра, однако, было мощное оружие. Ведь социал-демократы приняли и одобрили принципы внутренней и внешней политики ХДС, значит, христианские демократы и он, их канцлер, действовали правильно. За них и надо голосовать.
Митинги с участием Аденауэра всегда были многочисленными. Люди охотно приходили послушать легендарного патриарха. Он почти не готовил речей, импровизировал, говорил раскованно, шутил, быстро и остро реагировал на вопросы публики. После мероприятия пребывал в хорошем тонусе и еще долго беседовал с людьми в неофициальной обстановке.
ХДС/ХСС получили в новом бундестаге большинство, хотя и не абсолютное. Эрхард сформировал правительство в коалиции со Свободной демократической партией.
В октябре 1965 года вышел первый том мемуаров. Аденауэр с нетерпением ожидал откликов. Появлялись лишь незначительные, осторожные рецензии. Но вот выступил авторитетный историк Голо Манн. Он дал развернутый анализ во влиятельном еженедельнике «Ди цайт». Отметил строгую деловитость, умелое выделение главного и использование выразительных деталей, логичность мышления. Возраст и опыт сыграли свою позитивную роль.
Аденауэр был тронут оценками маститого ученого. Внимательно отнесся к его замечаниям и рекомендациям. С приподнятым духом взялся за второй том.
Все больше времени он проводил в Рёндорфе. В доме постоянно жил сын Пауль — священник. Комнаты оглашались детскими голосами — у Аденауэра к этому времени было 23 внука. По воскресеньям обязательно слушал мессу. Раз в неделю навещал могилы обеих жен на местном кладбище. При хорошем настроении играл с сыном в боччо. Катая шары, шутил, смеялся, радовался, когда они попадали в нужную точку.
Рядом с домом построили павильон с видом на Рейн. Развесили фотографии с дарственными надписями Черчилля, Даллеса, японского императора. На книжных полках поместили исследования о восточных и западных странах, записки Цицерона, творения Шатобриана, Макиавелли, речи Бисмарка, книги Черчилля, Идена, Эйзенхауэра, де Голля, Кеннеди, альбомы живописи различных веков. На одной из полок нашлось место для палехской шкатулки, подаренной Хрущевым.
Посреди комнаты стоял письменный стол с большой настольной лампой. Здесь Аденауэр работал, читал, а иногда просто размышлял, наслаждаясь прекрасным видом и окружающей гармонией. Выходил в сад. Накануне заморозков срезал розы и отправлял их в подвал: быстрая смена температуры убивает красоту и аромат. Каждый день к завтраку на столе появлялся благоухающий букет, вызывая восторги хозяина и близких.
Вечером в присутствии секретаря Анелизы Поппинги вспоминал прошлое. Рассказывал о дружбе с Даллесом, де Голлем:
— В дружбе нужно отделять человеческое от политического. Настоящая дружба в политике крайне редка. Она возможна только на основе правдивости, искренности и единства взглядов по принципиальным вопросам.
