Дом в Рёндорфе оберегался от посетителей. Более частыми стали уединения канцлера. Он подолгу задерживался в гостиной с ее мягким ковром, напольными часами и стереосистемой. Вновь и вновь обращался к любимым картинам. Медленно шел вдоль книжных полок, посматривая на тома «Большого Брокгауза», парламентских речей Бисмарка, книги стихов, собрания сочинений Теккерея, Диккенса, Голсуорси, Гёте, ценные издания Монтескье и Фонтэна, подаренные французами. Сняв томик с полки, переходил в застекленную лоджию, примыкавшую к гостиной и названную в семье «каютой». Сидя в мягком кресле и не раскрывая книги, любовался Рейном и думал о жизни. Семья осторожно советовала отказаться от государственной деятельности и заняться мемуарами. Нет, к этому он еще не готов, не видно сильных наследников. Дело жизни может оказаться под угрозой.

Так думалось Аденауэру. Он не признавался себе, что не хочет расставаться с властью и тем положением, которое она давала. Власть держала в невидимых, но крепких объятиях, разорвать которые он не мог.

Положение перед выборами складывалось не в пользу ХДС/ХСС. Дела в стране шли хорошо, но это принималось как должное. Строительство же Берлинской стены, беспомощность правительства в германском вопросе подрывали авторитет Аденауэра. Влиятельный гамбургский журнал «Шпигель» писал: «85-летний старик не в состоянии стоять во главе современного индустриального государства. Аденауэр и его западные союзники ничего не могут поделать в Берлине. Ульбрихт побеждает и диктует свои условия».

Социал-демократы впервые на парламентских выборах выступили не с классовых, а с общенародных позиций. Они признали успехи рыночной экономики и одобряли общие внешнеполитические подходы правительства. Но критиковали канцлера за пассивность в общегерманских делах. СДПГ выдвинула лозунг: стране нужна более сильная и решительная власть. Кандидатом в канцлеры от социал-демократов стал молодой, энергичный и уже завоевавший авторитет Вилли Брандт.

Незадолго до выборов Москва направила Бонну ноту, в которой резко критиковала политику Аденауэра и самого канцлера. Советские стратеги хотели тем самым оказать помощь социал-демократам, но добились прямо противоположного. Команда ХДС/ХСС немедленно обратилась к избирателям: Москва требует убрать Аденауэра, в этот тревожный час весь немецкий народ должен поддержать канцлера. Он и сам разыгрывал эту карту. Выступая на массовом митинге в Хагене, Аденауэр заявил, что Хрущев велел Ульбрихту построить Берлинскую стену, чтобы оказать предвыборную помощь Брандту.

На выборах ХДС/ХСС потеряли 700 тысяч голосов избирателей и 36 депутатских мандатов. Сохранив самую сильную фракцию в бундестаге, они утратили абсолютное большинство. Образовать правительство можно было только в коалиции со Свободной демократической партией. Брандт выдвинул предложение сформировать чрезвычайное правительство из представителей всех партий, представленных в бундестаге. Оно было отвергнуто. Руководители СвДП согласились проголосовать за Аденауэра, если получат заверение, что он уйдет в отставку до новых выборов. По настоянию руководства ХДС/ХСС Аденауэр такое обещание дал в письменной форме. Так он в четвертый раз был избран канцлером.

И все же он не верил в скорую отставку. Скрывал недомогание. Часто встречался с журналистами, демонстрируя бодрость духа и живость ума. Во время очередного визита во Францию не взял с собой врача: чтобы не подумали, что он стар и болен. Лечащий врач, однако, снабдил секретаря Аденауэра большим пакетом лекарств и научил, когда и как их нужно использовать.

Аденауэр внимательно следил за действиями советского руководства. Хрущев то всячески ругал канцлера и его политику, то на приеме в Кремле пил с немецким послом за его здоровье. Перед выборами в ФРГ Хрущев в присутствии Косыгина и Микояна сказал Кроллю, что желает победы Аденауэру. Он — самая сильная и авторитетная политическая фигура в ФРГ и еще больше укрепит свои позиции, если улучшит отношения между Федеративной Республикой и Советским Союзом.

В Бонн пришел подарок канцлеру от Хрущева — несколько ящиков грузинского вина, приглянувшегося еще во время поездки в Москву в 1955 году. Аденауэр реваншировался рейнскими винами. В очередной беседе с Кроллем Хрущев сказал, что если кто и может помирить русских и немцев, то это он и Аденауэр.

Хрущев продолжал намекать Кроллю на желательность его поездки в ФРГ и встречи с Аденауэром. Но так ничего не добившись, позволил себе в очередном публичном выступлении нападки на канцлера, на сей раз столь резкие, что Кролль поспешил в Бонн, чтобы убедить Аденауэра выступить с протестом.

Канцлер принял посла спокойно.

— В политике нужно иметь толстую шкуру. Хрущеву не удастся вывести меня из равновесия.

— Но вы послушайте, что он сказал о вас. — Кролль достал из папки листок и стал читать: — Аденауэр плохой христианин. В одной руке он держит крест, а в другой — атомную бомбу.

Аденауэр рассмеялся:

— Коммунист Хрущев начинает приобщаться к христианскому мышлению.

На заявление протеста согласия не дал.

В октябре 1962 года канцлер выступил с правительственным заявлением в бундестаге и подвел итоги своей деятельности за все прошедшие годы. Национальный доход увеличился втрое. Построено 6,5 миллиона квартир. Страна на 70 процентов удовлетворяет потребности населения в продовольствии. Возрождена армия — под ружьем находятся 380 тысяч хорошо обученных и вооруженных солдат. Экономика от бурного роста перешла к росту равномерному и стабильному.

Депутаты правительственных партий аплодировали старику. В выступлениях подчеркивали, что именно с его именем связано возрождение государства и завоевание авторитета на международной арене.

Оппозиционный «Шпигель» начал кампанию против министра обороны Штрауса, обвиняя его в желании превратить бундесвер в главную наступательную силу НАТО, вооружить его ракетами и другим современным оружием. Федеративная Республика теряла облик миролюбивой страны.

В ответ по инициативе Штрауса в центральной редакции журнала в Гамбурге и ее бюро в Бонне был произведен тщательный обыск. Издателя Аугштайна и автора материала известного журналиста Аллерса взяли под арест. «Шпигель» обвинили в государственной измене.

Аденауэр пытался замолчать инцидент. Но по стране прокатилась волна протестов. Канцлер заявил в бундестаге, что Аугштайн и его журнал ради популярности и прибыли систематически выступают против государства, пренебрегают его интересами. Депутаты ХДС/ХСС аплодировали, социал-демократы взорвались возмущенными криками. Пять членов правительства от Свободной демократической партии объявили, что уйдут в отставку, если канцлер не примет надлежащих мер. Несколько десятков университетских профессоров направили письмо в бундесрат с протестом против действий министра обороны.

Возникла угроза развала правительственной коалиции. Аденауэр стал просчитывать варианты и подумал было о большой коалиции с социал-демократами. Она представлялась вполне реальной. Но мелькнула мысль, что в таком случае могут обойтись и без него. Пошел на другое: отправил в отставку Штрауса, хотя очень симпатизировал молодому и энергичному баварцу. Штраус тоже не скрывал приверженности канцлеру. Открыто говорил, что Эрхард не годится для политической борьбы и решительного использования инструментов власти, что он не умеет, как Аденауэр, сплачивать вокруг себя бойцов и завоевывать на свою сторону колеблющихся. Но расстаться со Штраусом пришлось, ибо речь шла о судьбе самого Аденауэра.

После ухода Штрауса, уехавшего в Баварию и вскоре возглавившего ХСС, министры от СвДП сняли вопрос об их отставке. Однако спокойствие для канцлера воцарилось ненадолго. Активизировался Эрхард. Он не скрывал намерения занять канцлерский пост. Его поддерживал президент бундестага Герстенмайер. Министр иностранных дел Шрёдер, сменивший послушного Брентано, высказывал несогласие с Аденауэром по ряду внешнеполитических позиций. Новые молодые деятели в ХДС все чаще критически оценивали действия старого лидера.