Аденауэр считал, что Ленин ошибся, предрекая загнивание и гибель капитализма. Он не сумел осмыслить того, что демократия в обществе и в экономике позволит создать такой рост производства, который удовлетворит материальные потребности людей и создаст гарантии социальной стабильности. Аденауэр не сомневался, что интегрирующаяся капиталистическая Европа намного социальнее, чем социалистические государства, так и не сумевшие обеспечить людям достойную жизнь.

В программе СДПГ, принятой в 1959 году, социал-демократы уже не упоминали теорию Маркса. Они перестали считать партию классовой и заявили о ее общенародном характере. Признали частную собственность. СДПГ пустилась вдогонку за ХДС/ХСС. Ведь партия Аденауэра давно привлекала людей широкой платформой, которая была одинаково приемлема для рабочих и предпринимателей, людей всех социальных групп.

Аденауэр не скрывал удовлетворения. На прогулке с незаменимым Глобке он размышлял вслух:

— Поворот социал-демократов — явление вполне естественное. Он показывает, насколько правильно мы поступали. Собственно, шведские и датские социал-демократы, управляя страной, действуют вовсе не с классовых позиций и добиваются неплохих результатов. Скоро наши социал-демократы вынуждены будут поддержать и мою внешнюю политику.

Глобке, как обычно, молчал и лишь согласно кивал головой.

Канцлер не ошибся. Основное обвинение в его адрес со стороны социал-демократов по-прежнему заключалось в том, что он-де ради европейской интеграции пренебрегает национальными интересами и, ориентируясь строго на Запад, закрывает возможность договоренности с Востоком в интересах Германии.

Доля истины здесь была, но только доля и не главная. Аденауэр никогда не забывал об интересах Федеративной Республики. Просто он видел дальше многих современников. Не сомневался — будущее Европы в создании наднациональных структур, в снятии границ, в переплетении экономик. Такое развитие неизбежно и полезно для Федеративной Республики. Кончается собственно германская история и начинается история Европы вместе с немцами. Роль Федеративной Республики на континенте постоянно возрастает. Она станет стабилизирующим фактором, одним из главных элементов интеграции и, кроме того, как полагал канцлер, мощным барьером на пути коммунизма в его попытках распространиться в Западной Европе.

Внешняя политика была любимым занятием и непререкаемой прерогативой Аденауэра. В его окружении не было крупных специалистов-международников. Министр иностранных дел постоянно находился в тени. Все более или менее значимые решения и инициативы исходили от канцлера. На международных совещаниях и конференциях Аденауэр выглядел патриархом, неизменно вызывая уважение и внимательное отношение со стороны других участников.

Все очевиднее становилось, что критиковать правительство и его главу в сфере внешней политики — дело неблагодарное. Но Шумахер и его последователи еще довольно длительное время считали невозможным отказаться от этого. В противном случае утрачивался нимб оппозиционности, не с чем было идти к избирателям.

Крупную ставку социал-демократы делали на борьбу против ремилитаризации ФРГ и ее вступления в НАТО. Казалось, здесь можно было получить солидные дивиденды. Немцы помнили результаты двух мировых войн. Вовсе не хотели вновь надевать стальные каски и маршировать на плацах. Оппозиции удалось развернуть довольно сильное антимилитаристское движение. Социал-демократы пошли на широкую коалицию с либеральными силами, выходили на улицы, митинговали даже вместе с коммунистами.

В бундестаге шли жаркие дебаты по парижским соглашениям, открывшим Федеративной Республике путь в НАТО. Депутатов от правящих партий, защищавших правительство, сменяли оппозиционеры, нападавшие на него. Аденауэр листал какие-то бумаги, проявляя невозмутимость, даже равнодушие к проходящему.

Социал-демократ Моммер попытался задеть главу правительства:

— Вам, господин федеральный канцлер, давали плохие советы относительно НАТО.

— Вот именно, — оживился Аденауэр, — все дело в том, что я не получил хороших советов.

Сидевшие на правительственных скамьях Хальштейн и Бланкенхорн переглянулись: они-то хорошо знали, что решения принимал сам канцлер, не спрашивая никаких советов.

Аденауэр убедил немцев, что создание бундесвера и оснащение его современным оружием не что иное, как ответ на уже существующую и хорошо вооруженную армию ГДР. На Востоке у ГДР друзья. Значит, ее армия нацелена против Федеративной Республики. Оставаться безоружными равнозначно провоцировать коммунистов на экспансию.

Работал и другой весомый аргумент. Бундесвер — не возрождение сугубо национальных немецких вооруженных сил. Он — составная часть западноевропейской и атлантической оборонительной системы, где решающую роль играют вооруженные силы Соединенных Штатов с их ядерным потенциалом. Без Соединенных Штатов защита Европы невозможна. Но она невозможна и без соответствующего вклада самих европейцев. Вступление в НАТО — единственно возможный шаг, обеспечивающий безопасность ФРГ. Немаловажно и то, что Федеративная Республика становится равноправным партнером тех, кто еще недавно был победителем и оккупантом.

Социал-демократы не находили контраргументов. Немцами овладевал европейский дух. Они охотно ездили в Италию, Францию, другие европейские страны. Их встречали уже без неприязни, даже с растущим уважением. Участие Федеративной Республики в политических и экономических организациях Европы, в НАТО расценивалось делом необходимым и полезным. Аденауэр получал все новые козыри и вновь побеждал оппозицию.

Умелым политическим ходом обернулась и поездка канцлера в Москву. Установление дипломатических отношений с Советским Союзом, создание перспектив для их поступательного развития оппозиция сразу же оценила как положительный фактор, стабилизирующий ситуацию в Европе. Возвращение же последних военнопленных из СССР нашло общенациональное признание. Социал-демократы вместе с другими не могли не отдать должное Аденауэру.

Наиболее активно атаковывала Аденауэра оппозиция в вопросе воссоединения Германии. Социал-демократы доказывали, что канцлер несколько раз упускал шанс сдвинуть дело с мертвой точки. В 1952 и 1955 годах Советский Союз мог пойти на воссоединение Германии на основе ее нейтрализации. Аденауэр предпочел включить ФРГ в европейские структуры и присоединиться к НАТО.

Социал-демократы вовсе не отвергали западную ориентацию правительства. Они лишь ставили на первый план национальное единство. Пока Германия расколота и Европа останется больной. Устранив эту воспаленную опухоль, можно перейти к интеграционным делам.

На долгие годы социал-демократы повесили на Аденауэра бирку: противник воссоединения. Вспоминали его сепаратизм 20-х годов, его пристрастное отношение к рейнским и другим западным землям и нелюбовь ко всему германскому, что восточнее Эльбы.

В оппозиционных кругах нередко звучала мысль: воссоединенная и нейтральная Германия могла бы играть посредническую роль между Западом и Востоком, вставая в зависимости от обстановки то на одну, то на другую сторону. Аденауэр напрочь отвергал нечто подобное: в мире, насыщенном ядерным оружием, такие действия немцев стали бы для них самоубийственными. В случае войны при любом варианте Германия превратится в поле боя.

В ФРГ активно обсуждался план лидера социал-демократов Олленхауэра, вобравший в единый комплекс вопросы европейской безопасности и воссоединения Германии. Четыре великие державы создают систему безопасности и достигают соглашения о воссоединении Германии путем общегерманских выборов под международным контролем. Федеративная Республика отказывается от ремилитаризации, активно включается в процесс разоружения, выходит из НАТО.

На осенней сессии Организации Объединенных Наций с предложением о создании безатомной зоны в Европе выступил польский министр иностранных дел А. Рапацкий. В нее должны были войти ФРГ, ГДР, Польша и Чехословакия, отказывавшиеся в договорном порядке от производства и размещения ядерного оружия. План Рапацкого поддержал Советский Союз. Булганин направил письмо Аденауэру и предложил созвать конференцию глав правительств стран НАТО и Варшавского договора с целью заключить договор о ненападении, поэтапном сокращении и полном выводе иностранных войск из стран, вошедших в безъядерную зону. Подобные письма Булганин направил главам правительств трех западных стран.