— Выпейте еще капельку, дорогая Гонория, и вам будет гораздо лучше, вот увидите.

Близнецы внимательно следили за тем, как Гонория отпила глоток.

— Какой горький привкус — отдает опием!

— Амабел всегда его пьет, когда у нее болит голова, — сообщила с невинным видом Констанция.

Гонория улыбнулась сестрам, глаза у нее слипались. Она опустила голову на плечо Джудит:

— Благодарю вас, мне уже легче.

Послышался легкий стук в дверь, и Джудит с Констанцией переглянулись через голову Гонории. Констанция побежала открывать и увидела, что перед ней стоит тот самый человек, которого они обе ждали, — добрый, славный, честный, доверчивый и простодушный мистер Белпер.

Констанция схватила его за руку и втащила в комнату, ногой закрыв дверь.

— Слава богу, вы пришли! — воскликнула она.

— Но в чем… — мистер Белпер остановился. — Боже мой, что такое с нашей милой мисс Юлгрив?

— Здравствуйте, Эдвин, — сонным голосом произнесла Гонория.

Констанция поймала изумленный взгляд Джудит. Обе молодые леди беззвучно повторили имя викария, не поверив своим ушам. Неужели Гонория назвала его по имени?! Обе они улыбнулись, и Констанция подвела мистера Белпера к софе.

— У мисс Юлгрив разболелась голова, и мы дали ей немного опия, который принимает Амабел, — серьезным озабоченным тоном объяснила Джудит.

— Ах, вот оно что! — Мистер Белпер понимающе кивнул.

Усевшись рядом с Гонорией, он взял ее руку в свою и нежно погладил пальцы.

— Вы всегда так добры ко мне, Эдвин, — пробормотала Гонория, повернувшись к нему. — Я никогда не забуду, как вы подарили мне розы из вашего сада только потому, что они мне понравились. Вы самый милый из всех людей, каких я знаю!

Констанция закусила губу, чтобы не расхохотаться. Мистер Белпер покраснел и, погладив Гонорию по руке, откашлялся.

— Право же, так поступил бы на моем месте любой. О, если бы я только мог, я исполнял бы любые ваши желания… — Он беспокойно оглянулся на близнецов и снова устремил взгляд на Гонорию.

Джудит подмигнула сестре, и Констанция охотно приступила к своей роли.

— Мистер Белпер, нам с сестрой очень неприятно причинять вам такое беспокойство, но не могли бы вы взять на себя труд позаботиться о нашей дорогой будущей невестке? Видите ли, если мы не займем гостей брата, он очень рассердится. Особенно если учесть, что именно мы упросили его дать этот бал. Так вот, не могли бы вы посидеть с Гонорией, пока ей не станет лучше?

Склонив голову на бок с самым умильным видом, на какой она была способна, Констанция невинно улыбнулась своей ничего не подозревающей жертве.

Мистер Белпер очень серьезно посмотрел на нее, прежде чем ответить.

— Конечно, мне не совсем удобно оставаться, наедине с мисс Юлгрив… Но поскольку мы в библиотеке, а не в каком-нибудь другом месте, я не вижу в этом ничего особенно дурного. И вы, конечно, должны идти к гостям. Я польщен возможностью быть вам полезным.

Джудит поднялась с софы, и, прежде чем мистер Белпер успел опомниться, голова Гонории уже покоилась на его плече. В этой ситуации было вполне естественно, что его рука обхватила ее за плечи.

— Благодарю вас! — воскликнула Констанция.

Взявшись за руки, близнецы выбежали из комнаты, шурша юбками. Они с трудом удерживались от смеха, пока не оказались вдали от библиотеки, но на лестнице наконец дали себе волю, и их веселый смех еще долго оглашал холл.

«Какое счастливое совпадение!» — подумала Мэри. Часы как раз пробили двенадцать, когда Хью наконец пригласил ее на вальс. Она не могла бы объяснить, в чем именно заключалось особое значение этого совпадения, но в полуночи, отделяющей ночь от дня, всегда было что-то волшебное. Полночь как будто бы знаменовала перемену, совершавшуюся помимо чьей-нибудь воли, прорыв в неизвестность наступающего дня. В этот момент хотелось, забыв обо всем, полностью подчиниться судьбе.

И Мэри вся предалась танцу, стараясь забыть свои опасения, забыть о том, что через неделю — какие-то жалкие шесть дней! — Хью у нее отнимут, отнимут навсегда.

Хью протянул ей руку, и она с улыбкой вложила в нее свою. Он вывел ее на середину залы, и некоторое время они стояли среди по меньшей мере тридцати других пар, ожидая, пока заиграет музыка. Краем глаза Мэри увидела, как скрипач кивнул оркестру и слегка взмахнул скрипкой. Раздались звуки вальса.

Мэри ощущала себя в полной гармонии со своим кавалером. Как она и ожидала, танец с ним оказался сказочным чудом. Все страхи ее оставили.

— Я уже говорил, что алый бархат тебе очень к лицу, Мэри? — сказал Хью тихо, наклоняясь к ее уху, поскольку они находились в этот момент совсем близко к оркестру.

— Благодарю, — прошептала она в ответ.

Хьюго был так близко, что щеки их соприкоснулись. Он действительно теснее привлек ее к себе в это мгновение или ей это только показалось? И почему, он так грустно вздохнул, вместо того чтобы улыбнуться?..

Они кружились и кружились под упоительные звуки. Через плечо Хью Мэри различила в отдалении Джудит и Констанцию в обществе нескольких очень оживленных молодых джентльменов. Судя по всему, они спорили, кому из них танцевать с близнецами.

С сильно бьющимся сердцем Мэри целиком отдалась ритму вальса. Хью не сводил с нее глаз, а она взглядывала на него только иногда, но каждый раз, когда их глаза встречались, ее охватывало головокружительное ощущение счастья. Мэри блаженно вздохнула. Она танцует с Хью! Именно об этом мгновении она мечтала весь день.

Еще тур и еще один. Глаза Хью безотрывно следили за ней. О чем он думает? Может быть, спросить его об этом? Но Мэри не хотелось прерывать их молчаливого общения. Она хотела только одного: ощущать его руку у себя на талии, подчиняться его уверенным движениям, полностью насладиться его близостью.

Мэри не могла вспомнить, случалось ли ей когда-либо танцевать с ним. И уж вряд ли доведется опять… Мэри зажмурилась, стараясь вытеснить эти мысли из своего сознания. Это ей удалось, и она снова сосредоточилась на его близости, на ровном биении собственного сердца. Открыв глаза, она улыбнулась ему — ее сердце переполняла благодарность за это дарованное ей блаженство. Хью ответил ей улыбкой, по-прежнему пристально вглядываясь ей в лицо.

Мэри знала, что вокруг них танцуют и другие, — в глазах у нее иногда мелькали красный, зеленый, синий атлас и шелк, выделявшиеся на преобладающем фоне белых платьев. Но все ее внимание было сосредоточено на Хью. Глаза у него блестели, на лбу выступили капельки пота. Вальс требовал немалых сил!

Он кружил ее вновь и вновь в мерном напряженном ритме. Ей казалось, что они месяцами танцевали вместе и изучили каждое движение друг друга. Кольцо его рук становилось все более тесным и требовательным, глаза его так и впивались в ее глаза, словно требуя, чтобы она прочитала его мысли. Мэри уже не отводила взгляд и не отворачивалась. Она вдруг осознала, что не дышит, и с трудом могла перевести дух. Голова у нее кружилась, но это было приятное головокружение. Если бы он сейчас дал ей понять, что хочет поцеловать ее, она бы на глазах у всех упала в его объятия!

Мэри вдруг захотелось припомнить, сколько раз он целовал ее за все время их знакомства, включая роман четырехлетней давности. Раз десять. Какой позор! Какое неприличие! Как чудесно!..

Ей хотелось, чтобы вальс никогда не кончался. Хью смотрел на женщину, которую обнимали его руки. Глаза у нее были закрыты, но как легко она повиновалась каждому его движению! Он вдруг почувствовал себя ужасно виноватым за то, что не распорядился заменить в люстрах догоревшие свечи. Это было дурно с его стороны, но ему хотелось танцевать с ней в полумраке. С той минуты, как он увидел ее ожидающей его в холле, он не мог больше ни о чем другом думать.

Хьюго даже не знал, где сейчас Гонория, и неожиданно сообразил, что не видел ее уже несколько часов. Наверное, сидит где-нибудь в уголке в гостиной. Она с самого начала не хотела, чтобы он устраивал этот бал, и во время их единственного танца вдвоем пожаловалась на головную боль. Но всего хуже то, что ему не было до этого никакого дела. Сейчас для него существовала одна только Мэри!