Гостиная успела вновь до отказа заполниться зрителями, привлеченными запахом большого скандала. Негромкий гул голосов плыл над головами любопытных, толпившихся возле карточного стола, — так сплываются акулы на кровь раненого кита.

Леди Вудкотт продвинулась вперед и зашептала Элли:

— С какой стати он прицепился к табакерке Крессинга? Ничего не понимаю!

Вопрос леди Вудкотт долетел до любопытных ушей и все громче стал повторяться в толпе. Общий шум голосов прорезал один — высокий, женский, из дальнего угла:

— Ах, я ничего не вижу! Да подвиньтесь же! Что там происходит? Еще никто никого не ударил?

Крессинг ядовито усмехнулся:

— Смотрите, что вы тут устроили, Равенворт. Целое представление! Нет-нет, я не возражаю, в каком-то смысле мне все это даже нравится…

— Оставьте свои чувства при себе, Крессинг! Отвечайте: откуда у вас моя табакерка?

— Ах да…

Барон обвел лица собравшихся холодным, изучающим взглядом, чувствуя, что кровь бешено закипает в его жилах. Вот и настал наконец его звездный час! Теперь он поставит крест на затянувшейся карьере этого выскочки, Законодателя Мод. Крессинг немного помедлил, растягивая удовольствие, покосился на табачную Дорожку, протянувшуюся по темной поверхности стола, затем широко улыбнулся и заговорил:

— Я купил ее вчера у какой-то цыганки. Пошел побродить по этим странным маленьким магазинчикам — знаете, вероятно: там, к востоку от Нью-Бонд-стрит, их сотни. А какие колоритные фигуры в тех местах можно встретить! Итак, брожу я там, и тут эта цыганка ко мне подходит. Очевидно, поняла, что я для нее могу оказаться выгодным покупателем. Спросила, не желаю ли я взглянуть на одну изящную вещицу, и предложила мне ее показать.

Он взял со стола табакерку, покрутил ее в руках, щелкнул крышечкой. Какой-то коротенький джентльмен в вишневом сюртуке и атласных бриджах в обтяжку презрительно протянул:

— Так весь спор из-за этой жалкой табакерки?

— Помолчи, Джаспер! — одернул его женский голос. — Ты у меня догадлив, как дубовое полено.

В толпе засмеялись, а Крессинг снова подколол Равенворта:

— Видите, как вы их разочаровали.

— Прекратите, Крессинг! Хотел бы я знать, как вы заставите меня поверить вашей сказочке. Какая-то цыганка вам продала мою табакерку? Придумайте что-нибудь поизящнее.

— Не понимаю. Я рассказал вам все, как было. Всю правду.

Элли почувствовала, как напрягся Равенворт, его руки сжались в кулаки.

— Вы лжец! — прорычал виконт.

В толпе громко ахнули — то ли от ужаса, то ли от восторга. Скорее все же от восторга: не каждый день такое увидишь и услышишь!

— Бог мой, — негромко проговорила леди Вудкотт, обращаясь к Равенворту. — У меня такое подозрение, что вы хотите вызвать барона на дуэль.

Лорд Равенворт саркастически посмотрел на леди Вудкотт:

— Я бы с радостью это сделал, но боюсь, наш храбрый барон не примет вызова.

Крессинг засмеялся и сказал, обернувшись к леди Вудкотт:

— Его светлость абсолютно прав. Я никогда и ни с кем не стану драться на дуэли. Это, как вам известно, запрещено законами королевства.

Леди Вудкотт облегченно вздохнула и энергично закивала своими алыми страусовыми перьями.

— Совершенно согласна с вами, лорд Крессинг. Дуэль — ужасная вещь. Она не только смертельно опасна, но и, как вы справедливо заметили, действительно запрещена королевским указом.

Барон тем временем поднялся с кресла, отвесил леди Вудкотт низкий поклон и вновь обратился к Равенворту:

— Неужели вы не понимаете, как это пошло, помимо всего прочего, бросать вызов в таком приличном доме, как дом миссис Кроуфорд. Не думаю, что она сможет простить вам скандал, который вы себе позволили устроить на ее балу.

Он сделал попытку проскользнуть к двери мимо Ра-венворта, уверенный в том, что тот не станет задерживать его. Но виконт ухватил Крессинга за плечо и жестко сказал:

— Вы не только лжец, Крессинг, вы еще и отъявленный подлец.

Леди Вудкотт рухнула в кресло и бешено замахала веером.

— О боже! — простонала она. — Такого оскорбления лорд Крессинг уже не стерпит…

Она говорила тихо, но ее голос услышали все, ибо тишина в гостиной стояла гробовая. Однако леди Вудкотт не заметила этого и все так же негромко продолжала размышлять вслух:

— Все кончено! Равенворт сошел с ума, и не видать мне теперь Элинор перед алтарем в Сент-Джеймском соборе.

Но Крессинг пропустил слова виконта мимо ушей. Он ликовал. Все шло просто замечательно. С какой готовностью Равенворт влезает в каждую приготовленную для него ловушку! Крессингу даже не верилось, что его месть может оказаться такой полной, окончательной и… публичной. Нет, судьба определенно улыбается ему! Завтра его ждет пикантная поездка в Париж, а сегодня — о, сегодня он расправится с Равенвортом. Глупец! До чего же просто оказалось обвести его вокруг пальца! Не труднее, чем в свое время его братца, Эверетта.

Стерев со своего лица улыбку, Крессинг холодно обратился к виконту:

— А вы, Равенворт, просто дурно воспитанный человек — как и ваш покойный братец.

Любопытная толпа ахнула, как один человек. Глаза Равенворта закрыла алая пелена. Он крепко сжал кулак и изо всех сил обрушил его на лицо барона, угодив тому прямо в глаз. Крессинг опрокинулся на спину, сбил кресло и проехал по натертому паркету до самого камина — через всю гостиную, по проходу, заботливо освобожденному для него зеваками.

Равенворт мгновенно настиг его, склонился, тяжело дыша, и приказал:

— Поднимайся, трус! Вставай, мошенник! Ну, давай, лицом к лицу, мерзавец! — Голос виконта внезапно обрел армейскую жесткость.

Лорд Крессинг посмотрел на Равенворта снизу вверх, потрогал начинающий заплывать глаз, а когда отнял руку, заметил пятна крови на светлой перчатке.

Толпа пришла в движение: всем не терпелось узнать, что же будет дальше. Голоса зазвучали громко и отрывисто — словно сухие поленья в пылающем костре; гул нарастал, в нем послышались истерические женские крики. Да, это было грандиозное зрелище!

— Не надо, Джефф! — закричала Элли.

Впрочем, она с самого начала знала, что Равенворта невозможно удержать! Он готов был убить Крессинга. Он жаждал его смерти!

Равенворт приготовился нанести еще один удар, но тут между смертельными врагами вклинился лорд Барроу.

— Не здесь, Джефф! Заставь его выйти. Не устраивай сцен в чужом доме. Подумай о дамах.

Крессинг, по-прежнему прижимая перчатку к подбитому глазу, жестко, мстительно рассмеялся:

— Правильно, Барроу, этот скандал пора прекращать. Ну что ж, попытайся. Правда, на сей раз это тебе обойдется дороже, чем тысяча фунтов.

Несмотря на побитый вид, его лицо выражало наслаждение: Крессинг переживал момент своего торжества.

Слова барона несли в себе зерна нового скандала, и в гостиной опять воцарилась напряженная тишина. Любопытные взгляды обратились к Равенворту.

— Что это значит? — воскликнул виконт, снова сжав кулаки. — При чем тут Барроу?

Крессинг поднялся наконец на ноги и обернулся к лорду Барроу:

— Объясните ему, что я хотел сказать.

Лорд Барроу с отвращением и страхом уставился на Крессинга. Казалось, даже волосы зашевелились у него на голове.

— Вы дьявол, Крессинг! В вас нет ни капли милосердия!

— Довольно! — отрезал Равенворт. — Перестаньте говорить загадками, вы оба! Так в чем дело?

Крессинг ответил с издевкой:

— Не в чем, а в ком. Речь идет, разумеется, о вашем драгоценном Эверетте. Вы до сих пор думаете, что у нас с ним была честная дуэль? Вы также уверены, что я играю краплеными картами? Так знайте, это неправда! Ни то, ни другое. Что касается карт, то вы приписываете мне тот грех, который был присущ вашему брату. Это он, Эверетт, был шулером. И однажды я поймал его за руку.

Тяжелая, свинцовая тишина установилась в гостиной. Казалось, пролети сейчас муха, ее было бы слышно.

— Лжец! — закричал Равенворт и бросился на Крессинга, который предусмотрительно успел укрыться за спинкой кресла.