А почему бы не спросить? Не уверен, что Лиз будет в восторге, но иного выхода не вижу.

Я схватил куртку и быстрым шагом направился к выходу.

— Мелисса, я отлучусь.

— Что-нибудь передать доктору Кастл?

— Когда они вернутся, передайте, что я нашел зацепку.

Я никогда не бывал дома у Лиз Уоррен и еле-еле нашел — может быть, потому, что квартира была в одном из десятка абсолютно одинаковых домов на улице. Поднимаясь на лифте, я все думал, что сказать, ведь они наверняка давно уже спят. Сначала с трудом спровадил Лиз домой, уверив, что Эва в порядке и можно позволить себе поспать, а сам припираюсь среди ночи и бужу.

Но они не спали. Во всяком случае, Лиз. Она открыла мне, даже не спросив, кто это.

— Добрый вечер, миз Уоррен.

— Что-то с Эвой? — спросила она быстро.

— Нет, все в порядке. Просто у меня неотложное дело. Я понимаю, что Адам спит, но… Мне очень срочно нужно поговорить с ним.

Не накрашенной Лиз Уоррен выглядела старше. Учительская складка на лбу без очков была отчетливо видна и резка, под глазами — голубоватые тени. Но распущенные волосы уравновешивали картину, убирая несколько лет в противовес добавленным. Я никогда не видел Лиз с распущенными волосами раньше и чуть не сделал комплимент, вовремя спохватившись, насколько это неуместно сейчас.

— Это связано с Эвой? — только спросила она.

— Напрямую.

Она предложила мне сесть и отправилась в глубины квартиры за сыном. Не было ее довольно долго, видимо, Адам не очень хотел меня видеть. Нельзя сказать, что я его не понимаю.

Наконец он вышел, демонстративно заспанный, с расчесанными рукой волосами и моргающими глазами.

— Добрый вечер, доктор Мастертон…

— Здравствуй, Адам. Извини, что поднял, но у меня к тебе есть вопрос. Один-единственный.

Я достал из кармана записку. Весь ее текст мигом отразился у Адама на лице до последней корявой буквы — не нужен и детектор лжи. Я так и знал. Маленький негодяй лгал нам все это время.

— Скажи мне, Адам, кто написал эту записку?

Он не поднимал глаз, нервно сминая пальцами край футболки.

— Адам, если мы не узнаем, то никогда не поможем твоей сестре.

И тут Лиз сделала невероятную вещь. Я был на 99 и 9 уверен, что она начнет защищать сына или по крайней мере спросит, где доказательства, что записка принадлежит Адаму. Доказательств у меня как раз и не было, Эва могла подобрать записку где угодно. Но Лиз вдруг подскочила к Адаму и тряхнула его за плечи так сильно, что у него челюсти клацнули.

— Говори сейчас же, — приказала она тихим чеканным голосом, тем самым, который похуже, чем крик.

Адам сполз в кресло, словно из него вынули скелет, и съежился там.

— Откуда я знал, что Эва увяжется за мной?! Кто ее звал?! Она вечно сует свой нос не в свое дело!

— Не смей так говорить о сестре.

Твердым шагом Лиз сходила на кухню и принесла ему воды. Он глотнул ее с видимым трудом.

— Что значит «в могиле»? — спросил я.

— В «Разоренной могиле». Это клуб на…

— Я знаю, где этот клуб.

— Мы с ней там виделись, с той девчонкой. Она такая крутая… и такая сильная, что может монету пополам согнуть. Лунатик. Я слышал, что она лунатик. Я попросил ее сделать меня таким же. Меня достало, что все об меня ноги вытирают! — Его голос стал срываться. — А так я любому смогу шею свернуть. Ко мне никто не подойдет.

Лиз взирала на него с тихим ужасом в глазах.

— И что дальше?

— Она не хотела. Я ее не сильно заводил… Но я не отставал, и она назначила время… Она сказала — достаточно укусить… или поцарапать.

Адам всхлипнул и ушел лицом в ладони. Мы с Лиз переглянулись над его головой. Лиз была бледной, как свежая побелка.

— Кто она? — спросил я.

Он назвал имя.

Я оставил их наедине разбираться и спешно смылся. Адаму я не завидовал. Не то что не завидовал — мне немного было его жаль. Лиз — женщина малокомпромиссная, иногда чересчур, но сейчас — в самый раз.

А может, мне его не понять. Ростом и плечами Бог меня не обидел и даже чуть-чуть перегнул палку, так что в школе у меня не было проблем.

Поскольку Кира так и не удосужилась купить новый телефон, я возвращался в больницу на всех парах со своим открытием. Только упрощалось все или усложнялось, я еще не понял.

Лассе взял трубку только с третьего звонка.

— Перри?

С такой интуицией определитель номера просто ненужное барахло.

— Да. Тут у нас небольшие прояснения.

Он выслушал меня и сказал:

— Ничего себе небольшие прояснения. Теперь ваша девочка практически спасена. Но… это ведь только половина дела, не так ли? Извини, но мне почему-то кажется, что вы в этой истории завязаны глубже, чем говорите.

— Правильно кажется, — сказал я устало. Это, конечно, не моя тайна, но неспроста ведь Лассе этим так интересуется. В нашей войне лучше иметь его на своей стороне. — Давай увидимся.

— Я буду ждать тебя в клинике.

Когда я приехал, он уже был там. Я увидел на парковке его машину — серебристый кадиллак старой модели. Машины Киры не было.

Джош неприкаянно бродил по холлу и чувствовал себя не в своей тарелке. Хотя Лассе смирно сидел под кабинетом и почти не подавал признаков жизни.

— Перри! — завопил Джош благим матом, как только я появился. — У нас офигенная версия!

— У вас офигенная версия? А у меня офигенная новость. Где Кира?

— Поехала к Аттиле Утору.

— Какого черта?!

— Проверить версию. А что?

— Что же это за версия, интересно, ради которой Кира спозаранку помчалась к Утору?

Джош рассказал, в самых ярких красках, включая видение Киры и охоту с зомби, или как его там.

— Идея ничего, не спорю, но моя новость лучше. Я знаю, кто напал на Эву.

Он уставился на меня круглыми глазами. Лассе подошел поближе.

— Как ты узнал?

Я сказал, как я узнал.

— Перри, блин, твоя фамилия случайно не Мейсон?! Я поверить не могу, что ответ был у нас под самым носом! Теперь мы сможем заявить в поли… черт, забыл. Но как теперь действовать?

— Вполне определенно. Мы поедем и навестим кое-кого.

Это было безрассудно и по-хорошему нужно было все обдумать, дождаться Киру. Но вместо этого мы оставили Мелиссе наши координаты и ушли. Иногда безрассудство приносит лавровые венки… а иногда и погребальные. Как получится.

Когда мы вышли из клиники, было еще темно, но до рассвета не больше получаса. Поскольку Лассе, похоже, не видел причин для беспокойства, потому и я сильно не переживал. Ему виднее.

Имоджен Утор висела, зацепившись ногами за низкую ветку дерева, и болтала руками в воздухе. Увидев нас, она ловко перевернулась и зашагала навстречу.

— Привет, малышка! — сказал я.

Она с серьезным видом поводила передо мной ладонью как аппаратом для поиска металлических предметов.

— Ангелы поют!

— Отличная новость.

Имоджен переместилась к Джошу, оповестив и его об ангельских песнях. Но когда дошла до Лассе, вдруг отдернула руку и посмотрела на меня так, будто вместо конфеты в ее руку положили раздавленного жука. Потом, не попрощавшись и даже не взяв мой доллар, отбежала подальше и стала сосредоточенно рассматривать ночную стоянку.

— О чем она говорила? — спросил Лассе.

Я нехотя пояснил:

— Имоджен считает, что ангелы поют, когда душе человека ничего не угрожает. Если угроза есть, то они замолкают, молчат. А если ей уже ничем не помочь…то ангелы плачут. Это значит, что душа погибла.

— Наверняка, бедняжка напоролась на истерику, — еле слышно пробормотал Джош.

Лассе задумчиво посмотрел вслед Имоджен. И хотя он ничего не сказал, она вдруг оглянулась с обескураженным выражением лица и перебежала через улицу.