Меган улыбнулась.
— Нет, что вы, для меня это перемена обстановки после Лондона.
— Вот и хорошо. В молодости я была в Лондоне. Прекрасный город, но я скучала по морю, по деревне. Сейчас Сине отведет вас попить кофе, а затем вы осмотрите наши службы и выйдете на дежурство сегодня в три часа, одна из девушек будет вам помогать. Еще я должна вас предупредить, что здесь все обращаются друг к другу по имени. Это проще и вам, и детям. Как вас зовут, мисс Роднер? Меган? Красивое имя. — Директриса улыбнулась, нажала кнопку звонка на столе и, заканчивая разговор, сказала: — Надеюсь, вам понравится у нас.
Детский дом производил хорошее впечатление: стены залитых солнцем комнат были выкрашены в светлые тона, спальни на восемь-девять человек, большая комната для игр, комната поменьше для старших детей и расположенные по всей длине здания, выходящие окнами на дюны комнаты, отделенные одна от другой комнатами для переодевания младенцев со свободно стоящими кроватками. По фасаду здания проходил крытый балкон со съемными стеклянными панелями, которые защищали от холода зимой. Сине заверила Меган, что так устроено большинство детских домов в Голландии. Затем они прошли в изолятор с двумя боксами, где стояло по одной кровати, и еще был один бокс с кушеткой. Здесь было все необходимое для больных детей. Меган сказала об этом Сине, и та ответила:
— У нас поблизости нет больницы, поэтому мы держим у себя все нужное в экстренных случаях.
— А врач к вам приходит?
— Да. Каждую неделю, а если нужно, то и чаще.
Они спустились вниз.
— Сейчас мы попьем кофе и затем пойдем, я покажу тебе окрестности.
Кофе пили в небольшой комнате, где стояли столы на четверых; стены здесь также были выкрашены в приятный голубой цвет, а с окон спускались занавеси из плотной темно-голубой материи. В комнате находилось несколько девушек постарше Меган, и Сине познакомила ее с каждой из них. Меган немного смущали их труднопроизносимые имена, но она с облегчением обнаружила, что все они, кто лучше, кто хуже, говорят по-английски. Она решила, что, даже если и пробудет здесь недолго, обязательно постарается хоть немного выучить голландский. Все девушки показались ей приветливыми и дружелюбными.
— Завтра, — сказала Сине, — у тебя свободное утро, и кто-нибудь из девушек сходит с тобой в деревню, а потом будешь ходить одна.
— А где можно отправить письма? Здесь есть почта? — спросила Меган.
— В деревне есть, но сюда каждый день приходит почтальон, ему можно отдать письмо для отправки. А телефон в холле, им можно пользоваться. Я тебе покажу.
Значит, есть все, что может понадобиться в первую очередь, подумала Меган и, кончив пить кофе, пошла в свою комнату, чтобы взять бумагу, конверты и деньги. Сначала, окруженная добровольными помощницами, она позвонила матери, а потом, накинув жакет, так как с моря дул прохладный ветер, отправилась осматривать территорию детского дома. Маленькие грядки детского огорода и большие «взрослого» содержались в образцовом порядке. От дюн территорию детского дома отделяла ограда с калиткой, от нее шла тропинка, в конце которой было несколько ступенек, ведущих вниз на просторный песчаный пляж. Меган хотела пойти дальше, но ее предупредили, что обед подается в две смены, она определена в первую, то есть на двенадцать часов. Тогда Меган решила написать короткое письмо домой и, если останется время, открытку профессору с благодарностью за помощь. Но ведь адрес придется узнавать у директрисы, сам он не предлагал ей писать, а может, и не хотел, чтобы она знала его адрес... Меган решительно запретила себе думать о профессоре и принялась за письмо родным. Когда она закончила, до обеда оставалось пять минут.
Сине уже ждала ее и познакомила еще с двумя девушками за их столом — Хелене и Аннеке. Аннеке, с которой Меган предстояло в этот день работать, была розовощекая, с круглым лицом и едва говорила по-английски, да и Хелене знала лишь несколько английских слов. Несмотря на это, они с удовольствием болтали, уплетая gehalt balletjes, голландский вариант котлет с отварным картофелем и морковью, затем следовал йогурт и большая чашка кофе — обед был простой, но хорошо приготовленный.
— Вечером в шесть часов, — объяснила Сине, — brood maaltijd — блюдо из хлеба — и снова кофе.
Она не стала вдаваться в подробности, а Меган не хотела расспрашивать. Блюдо носило очень скромное название, но, глядя на пышущих здоровьем девушек, она утешала себя, что, очевидно, на хлеб будет что-то положено.
До начала работы оставалось часа два, и когда Аннеке предложила сходить к морю, Меган согласилась, отложив на потом письмо к профессору. Они вышли из калитки и по тропинке между дюнами, а потом по деревянным ступенькам спустились вниз. Перед ними, сколько хватал глаз, расстилалось море холодного голубого цвета, омывавшее золотистый песок пляжа.
— Красиво? — спросила Аннеке.
— Очень. А дети ходят сюда?
— Только старшие, младенцев сюда не выносят. Когда у тебя будет время, ты сможешь пройти несколько километров пешком до Хелдера или в другую сторону — до Харлема. Только не зимой. — Аннеке засмеялась.
— Зимой холодно, но ведь зимой тебя не будет здесь, — добавила Сине.
«Жаль, — подумала Меган. — Здорово было бы гулять по пляжу в шторм, когда волны обрушиваются на берег. А еще лучше не одной, а с профессором...» Меган прервала свои мечты. Не надо о нем думать. Она то и дело говорила это себе, но следовать столь мудрому решению не могла.
Впрочем, позднее, в детской, у нее уже не было времени думать ни о профессоре, ни о чем-нибудь вообще. Младенцы требовали постоянного внимания: кормление, смена белья, купанье, а троих старших еще следовало развлекать. Аннеке была само терпение и выносливость, она знала, где что лежит, знала все привычки и капризы каждого малыша. Младенцы были ухоженными, их часто брали на руки, ласкали.
— Они все сироты? — спросила Меган.
— Как ты сказала? Они подкидыши. Маленького Яна, — она кивнула на самого младшего из детишек, которого Меган в это время кормила, — нашли в дюнах в бумажном пакете. Ему было всего несколько дней... А посмотри, какой это сейчас красивый мальчик! Правда?
Меган взглянула внимательнее на малыша, которого держала на руках.
— Красивый. И будет счастлив здесь.
— А Лизе, она на второй койке отсюда, профессор нашел на улице в Бевервийке. Он любит детей, очень внимателен к ним.
— Уверена, он в самом деле добрый. — Меган почему-то покраснела.
Наконец в свой первый рабочий день на новом месте она осталась одна. Дважды в день директриса делала обход всего детского дома, беседовала с персоналом и с детьми. У Меган же спросила только, хорошо ли она провела этот день, и ничего больше не добавила. Работы было много, но это-то и нравилось Меган — не оставалось времени сидеть без дела и жалеть себя. Когда Меган была свободной, одна из девушек непременно ходила с ней в деревню или гуляла по берегу моря. В конце недели она перешла в утреннюю смену; теперь она освобождалась во второй половине дня, и в первый же день одолжила велосипед и поехала в Кастрикум. Это был прелестный маленький городок с несколькими магазинами и рестораном на Дорпсстраат, где она перекусила, перед тем как ехать дальше на север, в Эгмонд. Здесь Меган сделала остановку и попила чаю на бульваре. Надышавшись свежим воздухом, она чувствовала себя бодрой и медленно возвращалась обратно, конечно же думая о профессоре, всем сердцем желая, чтобы он сейчас был рядом с ней.
— Он уже забыл обо мне, — печально вздыхала она, — но как он был прав, уговорив меня ехать сюда. Здесь я слишком занята, чтобы предаваться грустным мыслям о своей участи, а когда я свободна, эта тишина и покой так помогают мне...
Все-таки она написала ему коротенькую записку, на сочинение которой у нее ушло несколько часов. Профессор прочитал эту записку, улыбнулся и, аккуратно сложив, спрятал в карман плаща. Он приехал в Голландию на несколько недель, у него была не одна возможность повидаться с ней, посетив детский дом, но, как бы он ни хотел этого, он откладывал свой визит, считая, что Меган нужно дать время разобраться в своих чувствах.
