День, казалось, никогда не кончится. И не только потому, что она с нетерпением ждала вечера, но и потому, что одна за другой посыпались мелкие неприятности — куда-то пропали ее записи, рентгенолог отменил прием бария, одна из медсестер разбила стакан и порезала руку... Но когда ее дежурство все-таки закончилось, она вдруг поняла, что хотела бы, чтобы этот суетный день длился вечно; все ее тщательно подготовленные речи вылетели из головы, и появилась едва ли не уверенность, что она расплачется, как только увидит Оскара. В довершение всех неприятностей она столкнулась с профессором, когда уже уходила из больницы. Открыв дверь, он заслонил проход, и ей пришлось остановиться.
— Вы уже освободились? — с улыбкой спросил он. — Идете куда-нибудь с молодым Филдингом? Замечательно.
И улыбка его была такая добрая, что Меган едва не бросилась к нему на грудь и не дала волю слезам.
— Ну же, — сказал он мягко, — дела не так плохи, как вы думаете. Потом вы мне все расскажете.
Она с удивлением посмотрела на него.
— Откуда вы знаете?..
— У меня есть расписание дежурств. — Он потрепал ее по плечу. — Идите и заканчивайте с этим.
Он говорил с ней так, будто перед ним стояла девочка, а не красивая, великолепно сложенная женщина двадцати восьми лет.
Но как это ни странно, ей стало легче. Он никогда не делал критических замечаний в ее или Оскара адрес, его советы и тон были спокойны, а действовали на нее утешающе. Дома она вскипятила чай, покормила Мередита и долго выбирала, что надеть. Ей почему-то казалось очень важным быть одетой особенно, не как всегда. В конце концов она остановилась на шерстяной клетчатой юбке и ярко-красном свитере, оттеняющем черно-белые цвета юбки. А так как вечер предстоял невеселый, сверху она надела черный вельветовый пиджак. Она бы с удовольствием выбрала летний наряд, но, как это бывает в Англии, погода вдруг изменилась, и теплые весенние дни сменились серыми, едва ли не февральскими. Глянув в зеркало, Меган решила, что выглядит весьма мило.
Оскар уже ждал ее у ворот больницы. Он взял ее за руку и повел в кафе, сообщив, что времени у него всего полчаса. Они сели за столик в баре.
— Что будем пить? — спросил он.
— Пожалуйста, тоник, — улыбнулась Меган, незаметно изучая его лицо.
Красивый, думала она. Она теряет его, хотя им придется еще часто встречаться и в стенах больницы, и вне их. Он казался обеспокоенным, и она знала, что волнует его.
— У тебя только полчаса, поэтому я буду краткой, только не прерывай меня, пожалуйста, — попросила она. — Я знаю о вас с Мелани... Нет, Оскар, я же просила не перебивать меня. Я ездила домой и разговаривала с ней... Так что все в порядке. Я думаю, ты любил меня, но не очень сильно. А ее ты любишь, ведь правда?
Меган отпила немного тоника и пожалела, что не заказала чего-нибудь покрепче.
Она сняла кольцо с пальца и протянула его Оскару.
— Я буду рада, если ты станешь моим зятем, и, пожалуйста, не чувствуй себя виноватым. Это могло случиться с каждым.
— Меган... ты... разве ты не огорчена? Разве ты не любила меня? Я хотел все рассказать тебе, но не хотел тебя расстраивать... Я думал, что... разбиваю твое сердце.
Меган слушала его с некоторой досадой.
— Конечно, я огорчена, и, конечно, я любила тебя, но, видно, мое чувство не было достаточно глубоким. Что же касается разбитого сердца... То оно скорее чуть-чуть надтреснуто...
— О, Мег, мне так жаль. Я должен был тебе сразу сказать, что полюбил Мелани, как только увидел ее. Она такая красивая, добрая, мягкая. Мы думаем вскоре пожениться. У меня будет частная практика в деревне. Я найду компаньона, и мы купим на паях медицинский кабинет.
Он действительно любит Мелани, подумала Меган. Без сожаления расстается со своими планами и готов сделать то, о чем она мечтала, но ради Мелани он делает это с радостью, даже не вспоминая о должности консультанта, к которой прежде стремился. Внезапно она почувствовала, что больше не может продолжать этот разговор. Оставив свой тоник почти нетронутым, она встала из-за стола и, собрав все свои силы, улыбнулась.
— Прости, я должна бежать. Мы еще увидимся. Позвони ей как можно скорее, Мелани очень волнуется.
Меган стремительно выбежала из кафе и быстро пошла по убогим улицам, ведущим к ее дому. Возле дома стоял «роллс-ройс». Профессор, опершись о капот, разговаривал с мальчишками. Увидев ее, он оставил своих собеседников, взял у нее ключ и отпер дверь квартиры. Она не смотрела на него, боясь, что вот-вот расплачется.
— Пожалуйста, уходите, — взмолилась она со слезами в голосе и почувствовала, как он осторожно ввел ее в комнату, усадил в кресло и принес Мередита.
— Что вам сейчас действительно нужно, так это чашка хорошего чая, — спокойно проговорил профессор. — Англичане быстро приходят в себя, выпив крепкого чая с молоком и сахаром.
Он поставил чайник на плиту, достал чашки и блюдца.
— Конечно, это мера временная. Когда вы выпьете чай, поплачете, ополоснете лицо и успокоитесь, мы с вами поедем куда-нибудь и поужинаем с шампанским.
— С шампанским? — простонала Меган. — Но шампанское пьют по праздникам. Уходите, прошу вас...
Он пропустил ее слова мимо ушей, протянул ей свой носовой платок, ополоснув кипятком чайник, заварил чай, затем поставил перед ней поднос с чашкой.
— Выпейте, пока горячий, и постарайтесь успокоиться.
— Я не хочу чая... — шмыгнула носом Меган.
— Ну, ну, никаких возражений. Вы что, закатили истерику перед молодым Филдингом?
Меган высморкалась.
— Конечно же, нет. — Сопя и снова вытирая нос, она с раздражением добавила: — Кажется, я имею право побыть одна и поплакать, если мне этого хочется.
Он подошел к ней, взял у нее из рук носовой платок и вытер ей лицо.
— Пейте чай. Хватит лить слезы, все уже позади.
А когда она послушно отпила горячего чая, он добавил:
— Вот так, девочка. Подумайте сами: до этого вечера все трое были несчастны, а теперь несчастен только один.
Она сделала еще несколько глотков и сказала слабым голосом:
— Вы очень добры. Я сожалею, что была такой грубой.
— Хватит об этом. Допивайте свой чай, умойтесь, и поедем. Я ужасно голоден.
— Я не могу. Должно быть, я похожа на чучело.
— На очень симпатичное чучело. А если вы причешетесь и попудрите нос, станете еще красивее.
Меган подошла к зеркалу на кухне. Выглядела она и в самом деле отвратительно. К тому же ее беспокоила одна мысль.
— С вашей стороны очень мило пригласить меня, но я не могу пойти с вами. Ведь ваша жена вряд ли согласилась бы с этим.
Профессор чесал Мередита за ухом, как-то безучастно взглянул на Меган и бросил вскользь:
— Согласилась бы. Я в этом абсолютно уверен.
Прикладывая к глазам холодное полотенце, Меган проговорила:
— Считаете меня глупой и старомодной?
— Ничуть. Я сам старомоден.
Успокоившись, Меган прошла в душевую комнату, умылась и почувствовала себя куда лучше.
— Я причешусь и приведу себя в порядок, если не возражаете.
— Ничуть.
С Мередитом на руках он сел в кресло и взял с полки какую-то книгу.
Накладывая макияж, Меган с удивлением размышляла о том, как это он, такой высокий и видный, умеет держаться в тени, всегда оставаться незаметным.
— Ну, как теперь? — робко спросила она.
Ее красивый нос был лишь немного розоватым.
— Прекрасно. Ведь мы не поедем в чересчур шикарное место.
Он повез ее к Датчету по автостраде № 4. Перед Виндзором повернул, и она с облегчением увидела, что машина останавливается перед тихим загородным рестораном, окруженным густой зеленью. Здесь никто не обратит внимания на ее скромный туалет и заплаканное лицо. Профессор все продумал и выбрал как раз то, что нужно. В зале было много народу, но столики стояли далеко один от другого. Они выпили у стойки бара, потом он повел ее к столику у окна. Какое-то время они изучали меню, он спросил:
