Торренс молча смотрела на мужа, не в состоянии ни прервать его, ни ответить.
— Нет, любимая, я не сошел с ума. Просто вечный странник нашел свое прибежище и с удивлением открыл в себе еще одно любопытное качество — сентиментальность. — Он поднес ее руку к губам и приник к ней долгим поцелуем. — А теперь я хочу сделать тебе подарок.
Джон поднялся, подошел к своему бюро и, достав что-то, вернулся к ней. Торри увидела в его руках две маленькие коробочки, обтянутые серым бархатом.
Ее глаза расширились.
— Это тебе. Номер один, — он протянул жене одну из них. — Открой. Это кольцо, которое я должен был подарить тебе к нашей несостоявшейся помолвке.
У нее вырвался возглас восхищения. Опал в старинной золотой оправе переливался на свету то розовым, то золотым, то зеленым матовым блеском.
— Божественно! — воскликнула Торри срывающимся голосом.
— Тебе нравится?
— Да в жизни не видела ничего красивее! О, Джон, спасибо. — Она отвернулась, стараясь скрыть набежавшие слезы.
— Это еще не все. — Лукавые искорки зажглись в его глазах. — У меня есть еще один… маленький презент сугубо личного характера.
Торри недоверчиво следила, как он открывает вторую коробочку, а увидев ее содержимое, замерла, затаив дыхание. Крупный аметист величиной с лесной орех переливался чистым розовато-сиреневым блеском на изящной золотой цепочке.
— О, — вздохнула она, осторожно беря кулон двумя пальцами.
— Мне бы хотелось, — сказал Джон, — чтобы… Впрочем, скоро ты поймешь, что я имею в виду. А сейчас… — Он надел кольцо на ее безымянный палец. — Ты чувствуешь, что только сейчас вышла за меня замуж в самом истинном смысле этого слова? — спросил он.
— Да, любимый, — прошептала она и протянула ему губы для поцелуя.
Позже, шевельнувшись в объятиях мужа, Торри вспомнила об аметистовом кулоне.
— Ты обещал показать мне что-то, — сказала она, улыбаясь.
— Ах, да. — Джон протянул руку и включил свет. — Но только при одном условии: ты должна раздеться.
— Это еще зачем? — удивилась она. — А может быть, вы сделаете это сами, мистер О'Кинли?
Его глаза блеснули, но он спокойно ответил.
— Хорошо, мэм, если вы настаиваете…
Опустившись на колени, она обвила руками его шею, и он одну за другой стал расстегивать маленькие золотые пуговицы. Торри повела плечами, и тяжелый шелк со свистящим шуршанием соскользнул вниз.
Он раздевал ее очень медленно, часто останавливаясь, чтобы тронуть губами нежную кожу, провести пальцами по всем изгибам прекрасного тела, которое теперь так хорошо знал. И, как всегда, эти легкие, едва ощутимые прикосновения вызывали в Торри жар желания.
Джон не спешил снять с нее лифчик. Он ласково гладил ее плечи, а она откинула голову, подставив шею поцелуям. Его губы, нежно касаясь кожи, опускались все ниже, пока это не превратилось в сладкую муку.
— О, Джон, — исступленно прошептала она, — пожалуйста…
И вдруг он отпустил ее, и Торри, стоя на коленях, полуобнаженная, с пылающим на щеках румянцем, серьезно и чуть вопросительно уставилась на него, не понимая, почему он остановился.
И тогда Джон достал аметист и торжественно надел кулон ей на шею, поправив камень так, что он оказался как раз в ложбинке на ее груди.
Торри, осторожно трогая аметист кончиками пальцев, посмотрела прямо ему в глаза.
— Я хочу, — сказал он мягко, — чтобы ты надевала его только тогда, когда мы будем заниматься любовью.
— Неплохая идея, — улыбнулась она.
— Ты помнишь, — хрипло спросил он, играя аметистом, — свои страхи, что ты не очень хороша… в этом?
— Ты имеешь в виду секс? Да, — серьезно ответила она.
— Ты ошибалась, Торри. Я говорю это, потому что нет на свете женщины желанней тебя.
— Я не ошибалась. Это все ты, Джон. Ты сотворил это чудо. И я люблю тебя и буду любить всегда.
— Торри, радость моя! — Его глаза лучились нежностью. Он притянул ее еще ближе и прижал так крепко, как если бы они были одним целым. — Любовь моя, — шептал он, — жизнь моя!
— Какие волшебные слова! — Торри блаженно улыбнулась. — Но, Джон, дорогой, ты совсем забыл про… аметист.
— Забыл? — Он тихо рассмеялся. — Ах ты, плутовка… Как бы не так! Сейчас я докажу тебе это.
Он поднял ее на руки и стремительно понес в спальню.
Когда Джон заснул, Торри долго лежала с открытыми глазами. Этот день был самым счастливым в ее жизни.
И вдруг она вспомнила мыс Ветров, это роскошное и дикое творение природы… Нагромождение камней, врезавшееся в море между двумя пляжами. Один из них, сверкая светлым мелким песком, уходил далеко на юг, другой образовывал маленькую уютную бухту, окруженную крутыми зелеными холмами…
Каждое мгновение того дня ярко вставало перед глазами Торренс…
Вот она вышла на порог виллы навстречу сверкающему свежестью утру. Постояла, приложив руку ко лбу козырьком, вглядываясь в безбрежную даль моря… Спустилась к воде и вошла в нее, преодолевая мощный прибой… Долго плескалась в волнах, потом с сожалением вышла на берег, оглянулась назад…
Торри поразилась, с какой потрясающей ясностью она помнит не только зрительные образы, но и свои ощущения.
…Море тянулось до самого горизонта, подобно шелковой бесконечной пелене, сверкающей легкой серебристой рябью. От величия этой картины у нее перехватило дыхание. Она стояла, боясь пошевельнуться. Но вскоре ее дыхание выровнялось, а сердце забилось в своем прежнем ритме. Морской воздух и тихий пустынный пляж действовали на нее умиротворяюще…
Торри вздрогнула.
Как сложилась бы ее жизнь, если бы она так и не решилась тогда взобраться на неприступную скалу? Или пошла бы в обход, минуя узкую, отполированную до блеска тысячами ног тропинку? Она вспомнила, как колючка воткнулась ей в пятку, и ей вдруг показалось, что она и сейчас чувствует боль в том самом месте. Боже, если бы не эта заноза, она бы, возможно, никогда не встретилась с Джоном…
Торри улыбнулась и, уже засыпая, подумала: сколько же потребовалось времени, чтобы выросла и окрепла любовь, изменившая их обоих, и чтобы они наконец сказали друг другу самые главные слова: «Я люблю тебя».
