Вместе со всеми начали танцевать и они. Хотя на Лауре были джинсы, а не вечернее платье, а под ногами не паркет, а вытоптанная трава, но даже сталкиваться с потными и грязными сборщиками было наслаждением, так как она находилась в объятиях Энцо.

«О какой осторожности или осмотрительности могу я думать, — сетовала она, — когда слышу, как бьется его сердце… когда его бедра прижимаются к моим так, словно он стремится их раздвинуть?» Чуть ли не с первой встречи ее не покидало желание близости с Энцо, и попытки подавить это чувство только делали его еще сильней. Теперь ее желание начинало исполняться! Лаура не видела в этом ничего предосудительного.

Всякий раз, когда Энцо прижимал ее к себе, на нее, подобно волне, накатывала сладкая дрожь, а низ живота охватывал сладострастный жар. При каждом его прикосновении она замирала в томительном ожидании и предвкушении неизбежного. «В постели, — думала она в исступлении, — мы сольемся друг с другом, как расплавленная лава, все сметающая на пути, пока не пробьет себе дорогу и не остынет».

Понимая, что его самообладание на исходе, Энцо терзался такими же чувствами. «Именно это представлял я, когда метался на постели в палаццо Росси, — признался он себе. — Наконец-то я держу Лауру в своих объятиях!» В его воображении возникла соблазнительная картина: они с Лаурой, обнаженные, занимаются любовью в его огромной, под пологом кровати, где так долго он спал один.

Энцо скорее почувствовал, чем услышал, как Лаура прерывисто задышала — его страсть не осталась незамеченной и нашла в ней отклик, словно бросили горящую спичку в сухую траву. «Мы не можем заняться этим в доме, — в отчаянии мелькнуло в его голове, кружившейся от желания и выпитого вина. — Однако есть конюшня. Чем плохо там… на сене…»

Как блеск молнии, на краткий миг прорезавшей темное небо, не вызвал при этом даже мысли о дожде, так и мысль о недавнем ночном кошмаре, так встревожившем Энцо, возникнув на мгновение в голове, сразу же исчезла. Моментом позже музыка смолкла. Кто-то наливал свежего вина музыкантам, собравшимся передохнуть. Смеясь, разговаривая и оживленно жестикулируя, остальные танцоры направились к столу.

Энцо не последовал их примеру. Вместо этого он повлек Лауру еще дальше в тень. Чувствуя, как сердце едва не вырывается из груди, она не сопротивлялась. Укрывшись от любопытных глаз за фургоном, который стоял за пределами полосы света, падающего от керосиновой лампы, расположенной на столбе, Лаура позволила себя обнять. У нее вырвался вздох, когда губы Энцо коснулись ее губ.

Освободившись от оков своих страхов и колебаний, Лаура плотно прижалась к Энцо. «Да, — в запальчивости подумала она. — Да! Я готова отдать тебе все». Осмелев под воздействием его страстного поцелуя, Лаура стала ласкать его плечи сквозь пропитанную потом рубашку. Они были такими сильными, такими надежными! Коварные орудия желания, их языки словно соревновались в жаркой имитации любовной страсти.

Распалившись, Энцо обхватил ее покрепче и притиснул к своим бедрам. «Нельзя кидаться на нее с яростью дикого зверя, как случается со мной в кошмарных снах, — взывал он к своему разуму. — Но нам на роду написано принадлежать друг другу».

Всеми фибрами своей души, каждой клеткой своего тела он стремился слиться с ней воедино и испытать восторг утоленной страсти. Ее дыхание, ее руки — все говорило ему, что ее сжигает то же пламя, одолевают те же чувства. Желание обладать ею полностью настолько захватило Энцо, что он стал думать о том месте, где бы никто не смог им помешать. Напрягаясь всякий раз, когда нога задевала за какой-нибудь предмет, валявшийся в траве, и вздрагивая от производимого при этом шума, они крадучись пошли в темноту. Послышалось чирканье спички о коробок, сопровождаемое запахом серы. В тот же момент покров мрака был сорван слабым язычком пламени.

— О, это вы! — произнес Стефано бесстрастным тоном. — Извините! Я подумал, что кто-то взламывает приходский фургон.

Успев разглядеть Стефано, Лаура испуганно вырвалась из объятий Энцо, чувствуя себя ланью, попавшейся на глаза охотнику. «Он знал, что это мы, — подумала она. — Он следил за нами весь вечер». Хотя у нее не было весомых оснований так думать, но она была уверена, что Стефано поторопится с отчетом к Эмилии.

Лицо Энцо исказилось от гнева.

— Будь проклят этот дьявол! — воскликнул он, ударяя кулаком по ладони. — Нет конца его козням!

Нахлынувшее на нее чувство уверенности, что они созданы друг для друга, так же стремительно схлынуло. Лауру вновь обуревали сомнения. Не зря с того момента, как они встретились, что-то в ней — какой-то инстинкт, унаследованный, возможно, от предков, — предостерегало против сближения с Энцо, к которому ее властно тянуло.

— В том, что сейчас произошло, я виновата не меньше, чем ты, — сказала она. — Давай просто забудем об этом, хорошо? Я страшно устала после работы и, если ты не возражаешь, отправлюсь спать. Мне что-то не до веселья.

«Мы могли бы провести ночь вместе, если бы не Стефано», — молча возразил Энцо, мучительно стараясь взять себя в руки. Особенно его уязвило, хотя он и не желал в этом признаться, что в каком-то смысле Стефано оказал ему чуть ли не услугу. Ведь Лаура была их родственницей — вдовой брата! Он не мог увлечь ее на конюшню ради вспыхнувшей в нем сомнительной страсти! Или увезти ее в Турин, не получив одобрения семьи. Она здесь с сыном — и он обязан думать о ее репутации!

Такими вещами не шутят. Прежде чем заводить серьезные отношения, им надо поговорить начистоту. Несмотря на риск потерять ее, он должен рассказать ей о своих повторяющихся ночных кошмарах и о том, какие обстоятельства привели к разрыву его помолвки с Лючаной Параджи. А срок, определенный Лаурой для пребывания в Италии, уже истекает.

— Дьявольщина!.. Лучше держаться от него подальше. По крайней мере позволь проводить тебя в дом, — произнес он низким, похожим на рычание голосом, явно не желая расставаться с ней.

Лаура знала, что, если она согласится, он поцелует ее вновь — и тогда все потеряно!

— Прошу тебя не делать этого, — прошептала она. — После всего случившегося мне нужно время, чтобы все обдумать. Увидимся за завтраком.

Несмотря на усталость, заснуть в эту ночь Лауре было нелегко. Ее мысли постоянно возвращались к тому, что произошло: от страстного поцелуя Энцо до вмешательства Стефано, вынудившего их разойтись. Она вспоминала вновь и вновь каждое слово и каждый жест, которым они обменялись. Лаура зарывалась лицом в подушку, представляя, что это плечо Энцо, она прекрасно понимала, что, если бы не Стефано, сегодняшний день закончился бы для нее совсем иначе.

В конце концов, измученная мыслями и воспоминаниями, Лаура забылась беспокойным сном. Она сначала даже не пошевелилась, когда, незадолго до восхода солнца, услышала в коридоре взволнованные голоса. Постепенно голоса стали громче и разборчивее. Моргая, чтобы прогнать от себя сон, она поняла, что это спорят Энцо с Кристиной.

— Вина только на тебе, — говорила Кристина на быстром итальянском. — Ты привез их сюда. Отец не просил тебя об этом. Теперь они добились его благоволения. В ущерб Бернардо, и не ему одному.

Энцо что-то хрипло сказал в ответ. Напрягая слух и свое знание итальянского, Лаура вроде бы поняла смысл сказанного: хоть Умберто и не поощрял раньше его желания воссоздать семью, зато теперь уже не раз высказывал свою благодарность за то, что он привез ему внука.

— Они — члены семьи… в такой же степени, как Витторио и Нардо, — добавил Энцо с нажимом, возвысив голос. — Паоло его внук… и имеет на наследство такое же право, как и твой драгоценный отпрыск. Может, пришло время смириться с этим?

«Изменил ли Умберто завещание, чтобы включить в него Паоло?» У Лауры не было времени обдумывать это, так как ей надо было разобрать ядовитый ответ Кристины.

— Я не собираюсь с этим смиряться! — энергично возразила золовка. — Тем более, что внук Умберто тебя вовсе не интересует, ты просто-напросто решил лечь в постель с его матерью!