– Ара, Рыхлый – весла! Кузнец – курс! Я – на руль! Быстрее, товарищи, время поджимает.
Разведчики прыгнули на места, вставили весла в уключины и принялись загребать.
– Рраз, ррраз, рраз, – командовал я, словно на шлюпочной подготовке, – правый загребай, левый табань, вместе – рраз, рраз!..
– Командир! Скалы все в птицах! Можем спугнуть! – прокричал Ковалев.
– Разберемся!
Нам главное – проскочить до прохода береговой охраны, выйти хотя бы на группу скал у берега. Я, подруливая, схватил бинокль и начал рассматривать остров. Скалы у береговой линии видно уже отчетливо, все в потеках склизи морских водорослей и морской пены. С уступов в воду сорвалась стайка тюленей и понеслась среди камней, изредка выпрыгивая из воды. На камнях по курсу чаек и другой летучей живности не наблюдалось, зато на берегу их было наверняка несколько десятков тысяч.
– Напряглись! Ррраз, ррраз, – снова заорал я. Разведчики уже вошли в темп и гребли, выпучив глаза и выдыхая слаженно в такт.
– Десять минут до первых скал, – прокричал Ковалев, – по курсу чисто!
Может, зря волнуюсь и катер не выйдет на маршрут или опоздает. Хотя лучше перестраховаться.
– Пять минут! У скал прибой, забираем на полградуса влево! – орет старшина.
– Правое табань, левое загребай!
– Командир! Шум движков за мысом, – выкрикивает налегающий на весла Рыхлый.
Мы уже у скалы, до обросших водорослями каменных боков уже можно дотянутся рукой. Кузнец пристегивает карабин фала к плоту, чуть привстает и ждет команды.
Будем заводить плот за скалы. Метров на десять над нами возвышается каменистая обветренная вершина. Несколько скал поменьше – рядом. Все в пене, омываемые волнами.
Решено: плот заводим за самый большой скальный риф и пережидаем проход катера. Плот поднимает на большой волне. Кузнец по моей команде ловко прыгает на уступ, разматывает фал и карабкается по скале в противоположную от открытого моря сторону. Бахраджи и Рыхтенкеу отталкиваются веслами от камней. Старшина уже выбрался на удобное и закрытое от обзора с моря место. Быстро обматывает фал вокруг валуна, притягивая подпрыгивающий на волнах плот вплотную к скале. Рыхтенкеу кидает второй фал. Плот плотно пришвартован. Бахраджи стаскивает со скал пучки водорослей и кидает прямо на плот и палатку. Водорослей много, они противные и сырые, кишат какими-то рачками. Рыхтенкеу ему активно помогает. Я перепрыгнул на скалу и, цепляясь за выступы, ползу вверх к Ковалеву. Старшина подает руку и втягивает меня на небольшую каменистую площадку. Отсюда прекрасно видно море и островной мыс. Наверно, Рыхлому почудился среди шума волн звук работающего мотора. Нет, не почудился. Из-за клочьев тумана, окутывающего мыс, на свободную воду выходит патрульный катер американцев, раскрашенный точно так же, как и наш плот, в серо-черные камуфлирующие цвета. Мы устраиваемся на площадке поудобнее и начинаем наблюдать. В стороне мыса туман, а у нас здесь уже вовсю светит солнце. Катер идет меняющимися курсами, видно, проводят акустический или радиопоиск. Осторожно беру бинокль за обратные концы монокуляров так, чтобы ничего не блеснуло на солнце, и подношу к глазам. Ага! Старенький катер проекта «Сторис», но, видно, хорошо модернизированный и переоборудованный. Различаю палубные: экипаж и стрелков в касках и в оранжевых спасательных жилетах. У нас все жилеты серо-зеленые, а у них – оранжевые, чтобы было легче заметить и подобрать с воды. Наши моряки на милость противника и соблюдение международных правил ведения войны не надеются. Эти же яркими пятнами скачут по палубе. Локаторные антенны вращаются вкруговую. Изредка с кормы в воду плюхаются круглые бочки глубинных бомб. Интересно, на какую глубину выставлены взрыватели? Еще ни одного водяного «гриба» от взрыва я не наблюдал. Или это не бомбы, а акустические буи? Всего в воду ушло около четырех бочек. Катер застопорил ход и закачался на волнах. В бинокль явственно разглядел номер – буквенное и цифровое обозначение. Припоминаю, что обозначает. По-моему, какой-то дивизион патрульных катеров береговой охраны.
Четыре крупнокалиберных пулемета – нос, корма, по бортам. Один морской миномет. На корме устройство для сброса глубинных бомб. На палубе – матросы с оружием. Один из номеров расчета наблюдает в морской ПБУ (прибор большого увеличения), другие – с биноклями наблюдают по сторонам. Интересно, чего ждут? Наверно, или сеанс связи, или плановый осмотр водного участка. Один за одним среди волн вспухли грибы взрывов. На скалах острова в небо взметнулись мириады птиц, громко крича и против чего-то протестуя. На волнах закачались серебристые тушки оглушенных рыб. Стайка тюленей показалась на поверхности и скорым ходом помчалась к острову. С катера раздалась очередь крупнокалиберного пулемета. Видно, кто-то из пулеметных расчетов решил поохотиться. Тюлени, как по команде, ушли под воду и вынырнули только уже среди прибрежных скальных рифов.
– Наверняка глубоководную связь устанавливают, – прошептал Кузнец, – в определенное время глубоководные бомбы взрывают на определенной глубине – и их подводная лодка на той же глубине по акустике взрывы слышит и место определяет.
– Уверен?
– Конечно! Плюс – глушат на всякий случай чужих: вдруг морские охотники и самолеты нашу лодку проморгали или локаторщики.
Катер перешел с холостых оборотов на малый ход и снова начал рыскать, резко меняя направления движения. Сменил курс и начал уходить в открытое море, стал еле виден на горизонте. Мы терпеливо продолжали ждать. Катер пошел почти у самого горизонта вдоль береговой линии. Где-то в вышине показалась еле различимая точка и послышался рев винтового самолета. Наверняка разведчик возвращается с патрулирования. Скорее всего, катер выходил в какие-то координаты водного участка для установления связи с самолетом. Самолет быстро приближался, вырастая в размерах, и вскорости шел уже, явственно различимый, достаточно низко над волнами. Вот он, старина «Локхид». Возле самого берега сделал разворот и снова ушел в море. Сейчас, скорее всего, будет делать заход на посадку. Шум винтов снова стал отчетливым, и воздушный разведчик пошел на посадку, пройдя над самыми скалами. Если проходит так низко, значит, аэродром совсем недалеко. Катер пошел по линии горизонта, следуя вдоль острова, скрылся из глаз. Выждали еще минут тридцать, осматривая прибрежную полосу и горизонт. Осторожно сползли вниз, цепляясь за камни. Плот представлял собой большую кучу морских водорослей, колыхающуюся на волнах. Бахраджи и Рыхтенкеу залегли среди камней с оружием в руках, тихонько переговариваясь между собой.
– Подъем! Пока время есть, стартуем на прибрежную полосу.
– Самолет не зря два захода делал, – отозвался Рыхтенкеу, – однако смотрел что-то, видно, в план-задании полета осмотр квадрата забит.
– С чего взял, Иван? – переспросил я, внутренне вздрогнув.
– Чувствую. Не пойму чего.
– Не по нашу душу?
– Может, и по нашу, а может, нет…
– Ладно, грузимся и выходим на берег.
Раскидали водоросли, погрузились на плот и начали выгребать, лавируя среди скал. Рыхтенкеу греб молча, не кхекая, как Бахраджи. Все, видно, обдумывал свои ощущения. Опустил руку в воду, понюхал.
– Соляра где-то в воде была не так давно, командир, – после нескольких секунд размышлений высказался он, – морем пахнет, тюленем, рыбой, водорослью и – солярой откуда-то.
– Так, может, от этих местных катеров «Сторисов» нанесло?
– Может, и так, а может, и нет, – ответил чукча, снова включаясь в темп гребли.
Ковалев уже руками отталкивался от загромоздивших берег камней, и вскоре плот выкатился резиновым носом на покрытый мелкой галькой берег. Осторожно, пытаясь не пугать птиц, мы впряглись в фалы и потащили плот, стараясь не пропороть днище, к береговым утесам. Затащили плавсредство под навес скал за груду камней. Так, чтобы не было видно с открытой воды в скальные просветы.
С берега из-за каменных козырьков место выхода на сушу обнаружить практически невозможно. Только или с моря, или с вертолета. На острове есть несколько корабельных машин, но маршрутов пролета и патрулирования наши информаторы мне не сообщили. Скорее всего, не смогли узнать или посчитали не нужным доводить эту информацию. Я и Ковалев, взяв автоматы, отправились на доразведку и для подыскания места для базы. Скалы вдоль берега нависали сплошной отвесной стеной, подняться на них можно было только при наличии горного снаряжения и скальных крючьев. Чайки гнездились чуть выше, изредка срываясь небольшими стайками к воде, пытаясь охотиться на рыбу. Через полчаса поисков мы уперлись в скальный мыс, который обойти можно было только по воде.
