— Так это была няня Кроули? — перебила Лив. Внезапно все начало становиться на свои места. Няня Кроули, та самая, которая заменила мать бедному заброшенному мальчугану, не ведавшему родительской любви и заботы. — А я-то думала, это твоя бабушка.

— Знаю. И я не стал тебя разубеждать, притворился, будто и впрямь с трудом зарабатываю на жизнь. А когда ты предложила мне жениться на тебе за деньги и объяснила, как это важно для тебя, я ухватился за представившуюся возможность обеими руками. Отвез тебя в свой загородный дом, только предварительно отправил весь персонал в отпуск. Я надеялся, что за две недели сумею внушить тебе любовь — ведь сам-то уже давно по уши влюбился в тебя. И вот это уже не было игрой. Это было смертельно серьезно. Потому что я знал — ты создана для меня. Ты единственная, кого мне суждено полюбить. Пару раз я чуть было все не испортил. Я слишком уж давил на тебя, подгонял. Просто не мог сдерживаться. Я так отчаянно хотел тебя. Но всегда боялся, что, когда наконец открою тебе правду, ты разозлишься на меня, решишь, будто я морочил тебе голову.

Он выпустил Лив. Теперь она вольна была выбирать — уйти или остаться.

— Я знаю, что деньги тебя не интересуют. — Голос Грегори звучал тихо и неуверенно. — Ты полюбила меня, когда считала, будто у меня ничего нет, кроме старого ржавого грузовика. Я пойму, если ты скажешь, что не можешь любить лжеца, какими бы побуждениями ни объяснялась его ложь. Пойму и не стану тебя удерживать.

Он не отрывал взгляда от ее лица, но Лив лежала с закрытыми глазами. Густые ресницы чуть заметно подрагивали. Быть может, именно сейчас решалась его судьба!

Руки Грегори заледенели, на сердце воцарился мертвенный холод. Если он потеряет Лив — то как пережить эту потерю? Как сможет жить с вечными сожалениями, утратив ее любовь?

Мучительно тянулись секунды. Наконец Лив подняла руку и коснулась волос Грегори. В глазах ее мерцали непролитые слезы, голос слегка дрожал:

— Знаешь, мне всегда казалось, будто меня с этим твоим мифическим другом связывают какие-то узы. Ты рассказывал, что он никак не мог обрести настоящую любовь, потому что не был уверен, кого же любят его подруги — его самого или его деньги. И мне было так его жаль, я так его понимала. А теперь, когда знаю, что ты говорил о себе, понимаю еще лучше — потому что очень тебя люблю. Мы с тобой стали единым целым. Но я не смела довериться своим чувствам. Боялась оказаться обманутой, брошенной.

— Любимая… — Голос Грегори прерывался от страсти. — Я не заслужил твоей любви, но сделаю все, чтобы это исправить — обещаю!

Лив притянула его руки к груди. В глазах ее сверкнул лукавый огонек.

— Тогда приступай! А я тебе скажу, хорошо ли у тебя получается!

Груди ее налились, тело пылало огнем. Но едва пальцы Грегори нашарили молнию у нее на спине, послышался телефонный звонок.

Потемнев от ярости, Грегори бросился к аппарату, но Лив со смехом удержала его.

— Только помни: вежливость ничего не стоит. А и стоила бы — тебе это по средствам. Ты ведь сам велел этому бедолаге сначала позвонить, разве не помнишь?

Грегори улыбнулся и на миг припал к ее устам. А когда оторвался и снял трубку, в голосе его звучало веселье:

— Майк, заказ отменяется. У нас с женой уже есть все, что нам надо.

И вернулся к тому, на чем остановился.

Несколько часов спустя Лив потянулась в объятиях спящего мужа. В ответ на ее легкое движение глаза его приоткрылись, а руки сильнее стиснули бесценное сокровище, которое он завоевал.

— Я хочу есть. Умираю с голоду, — заявила она. — С самого завтрака маковой росинки во рту не держала, а ведь ты так меня торопил, что я едва успела проглотить какой-то жалкий тостик. А за ланчем я увидела вас с Кэтлин и уж вовсе есть ничего не могла. Особенно когда узнала, что она замужем.

Грегори приподнялся на кровати и включил ночник. Под пологом балдахина кровать обрела сходство с розовой пещерой. И его прелестная, обожаемая жена тоже вся раскраснелась после долгих любовных игр. Грегори взглянул на часы.

— А ты всегда так разговорчива в три часа ночи?

— Похоже на то.

Грегори подарил ей дразнящую улыбку, от которой просто сердце переворачивалось.

— Кэтлин не замужем, но я понимаю, с чего ты это решила. Когда она хвасталась своим кольцом, я тоже увидел лишь гладкую золотую полоску. Оно ей велико, постоянно переворачивается камнем вниз.

На миг Лив захлестнули призраки прошлого — отзвуки ужасной обиды, чувства, что ее предали и бросили. Притянув колени к подбородку, она искоса поглядела на мужа.

— А ведь ты мог бы взять меня с собой на ланч и познакомить с сестрой.

— Знаю, — покаянно вздохнул Грегори. — Я умудрился испортить решительно все. В конце медового месяца я только и думал, как бы тебе все рассказать. Сначала откладывал объяснение на последний день. Эгоизм, конечно, но мне так хотелось растянуть это удовольствие — знать, что тебя любят лишь ради тебя самого. А вечером позвонила Кэтлин. У нее роман с этой восходящей звездой на поприще дизайна, Дереком Эвансом, и Кэтлин попросила меня купить ей партнерство в его деле. Но она ужасно легкомысленная, так что я встревожился и захотел сначала встретиться с ним сам, взглянуть на его счет в банке. Поэтому пришлось срочно возвращаться в Лондон. Я думал сначала уладить все с Кэтлин и ее женихом, а уж потом полностью посвятить вечер тебе, привезти сюда и уже тут во всем признаться. Я бы очень скоро познакомил тебя с Кэтлин.

— Чудесно. И с няней Кроули тоже, хорошо?

— Значит, ты прощаешь меня?

— Ну… — Она лукаво улыбнулась ему. — Простила бы, если бы не была так голодна.

Грегори свесил ноги с кровати.

— Посмотрим, чем я могу помочь беде.

— В мини-баре, наверное, найдутся орешки, — предположила Лив, но Грегори облачился в висящий в ванной махровый халат.

— У меня есть идея получше. Я знаю, где хранятся ключи. А ты пока согревай мне место в кровати, любовь моя.

Пока его не было, Лив приняла душ, в ванной, где стоял запах роз и жимолости. Она была невероятно счастлива. И как только могла она хоть на миг утратить веру в любимого? Разве в глубине души не знала — как бы жестоко жизнь ни убеждала ее в обратном — что Грегори создан для большего, чем карьера простого маляра. Как же пришлось ему потрудиться, чтобы добиться такого богатства!

Не пора ли любимому отдохнуть?

Десять минут спустя влюбленные уже сидели в халатах за столиком в гостиной и с аппетитом поглощали добычу Грегори — копченого лосося, салат и рогалики.

— А тебе ведь не обязательно зарабатывать еще больше, правда? — поинтересовалась Лив. — Или ты трудоголик?

— Раньше — точно, был такой грех. А что мне оставалось еще? — Глаза его сверкнули. — Теперь у меня есть ты. — Он легонько коснулся ее руки. В янтарных глазах плясали озорные огоньки. — Я решил продать большую часть предприятий и оставить только самые отборные. Коттедж будет просто идеальным гнездышком, чтобы растить там наших детей. Дом на Бонд-стрит мы, пожалуй, тоже сохраним на те случаи, когда будем возить детей в Лондон. Нужно же водить их в музеи и театры. Свой дом в Лондоне — это очень удобно. Боюсь только, — он развел руками, — что после всех этих продаж мы станем еще богаче, чем были. Но, думаю, как-нибудь справимся. Что скажешь?

— Скажу, что пока мы любим друг друга, мы справимся с чем угодно, — внезапно охрипшим голосом прошептала Лив, глядя, как Грегори встает и направляется к ней.

Могучий вихрь его рук подхватил и закружил ее.

— А как думаешь, ты переживешь, если вместо этой медяшки я подарю тебе золотое кольцо с бриллиантом больше и лучше, чем любой алмаз из королевской сокровищницы? — осведомился он. — Знала бы ты, как невыносимо мне было видеть эту дешевку на твоем пальчике, когда хотелось осыпать тебя драгоценностями с головы до ног.

— Наверное, быть осыпанной драгоценностями с головы до ног не слишком-то удобно, — рассудительно заметила Лив. — Но так и быть, позволяю. — Она задумчиво прикоснулась к полоске металла на безымянном пальце. Глаза ее затуманились. — Можешь упрекнуть меня в сентиментальности, но я не променяю это обручальное кольцо на все золото мира. Впрочем… если от этого ты станешь счастливее, можешь подарить мне еще и бриллиант!