– Веди себя как следует, Марк, – легко хлопнув мужа по спине, скомандовала Ди.

– Нет, вы только посмотрите, как она со мной обращается! – застонал Марк. – Да что вам говорить! Вы, наверно, и своих мужчин так же третируете, а они еще удивляются, откуда это у вас. Надо бы им разок увидеть, как мне тут достается. Ой!

Лилиан потянула дочь за руку:

– Идем отсюда. Если честно, они как пара расшалившихся детей.

– Возможно, в этом и есть их секрет? – задумчиво проговорила Пеппе.

В темноте Марк и Ди прислушивались к их удаляющимся шагам.

– Мы должны быть счастливы, – сказала она, – что наша семья так заботится о нас.

– Разумеется. Но надеюсь, они не вернутся. Мне бы так хотелось побыть с тобою вдвоем… Почему ты улыбаешься?

– Я помню тот день, когда ты впервые мне это сказал. И все, о чем я мечтала, неожиданно стало правдой.

– Да неужели? В те времена у меня был ужасный характер. Не представляю, что ты могла найти во мне.

Ди решила его поддразнить:

– Ну если ты не знаешь, то я тоже тебе не скажу. У нас были проблемы, но мы все же сумели добраться до дома. А это главное.

– Добраться до дома, закрыть двери и почувствовать себя в безопасности. Подумать только, шестьдесят лет ты терпишь меня! Не представляю, как тебе это удается.

– Я тоже, поэтому перестань напрашиваться на комплименты… Кстати, что это за игру ты затеял сегодня вечером?

– Игру? Не понимаю, о чем ты.

– Ради бога, только не изображай из себя святую невинность. Все эти слова о том, как ты ухаживал за мной долгие годы, пытаясь произвести впечатление… Ты же знаешь, что все было по-другому.

– Ничего подобного!

– Ну, неужели ты не помнишь…

Марк остановил Ди, мягко прикоснувшись пальцами к ее губам:

– Тише! Я помню то, что я помню, а ты помнишь то, что ты помнишь. Может, это не одно и то же, но разве это имеет значение?

Она задумалась:

– Не знаю… может, и не имеет… Какой ты сего дня мудрый!

– Клянусь, ты в первый раз меня так назвала. Ну, а теперь скажи, понравился тебе мой подарок?

– Очень. Но тебе все же не стоило тратиться на бриллианты.

– На один ничтожный маленький бриллиант, – уточнил Марк. – Ну, должно же быть у тебя хоть что-то с бриллиантом на наш бриллиантовый юбилей… О боже… я совсем забыл! – воскликнул он в ужасе. – Забыл про другой подарок.

– Я просто умираю от любопытства с того самого момента, как ты сказал, что бриллиант – это только официальный подарок и у тебя есть еще кое-что более интересное для меня. Ты сказал, что подаришь его потом, когда все разойдутся.

– Господи, а я только сейчас вспомнил об этом… – простонал он.

– Ничего страшного, дорогой. В нашем возрасте все становятся забывчивыми.

– В нашем возрасте? – возмутился он. – Ты что, хочешь сказать, что я старый?

– Как ты мог такое подумать?! Уж ты-то, конечно, и в сто лет будешь молодым.

– Спасибо тебе, дорогая.

– Но только дай мне скорее мой подарок, пока ты снова о нем не забыл.

Марк стрельнул в нее глазами, потом включил лампу и, порывшись в ящике, достал что-то оттуда и спрятал за спину.

– А теперь, – сказал он, – закрой глаза и подставь руки.

Она улыбнулась, закрыла глаза и, протянув руки, почувствовала мягое прикосновение. Это был маленький медвежонок. Радостно вскрикнув, она прижала его к щеке.

– Вот это, я понимаю, подарок! – сказала она. – Лучше всяких бриллиантов.

Казалось, в этой игрушке не было ничего, что могло вызвать такой восторг. Маленький мишка с блестящими глазами и нейлоновой шерсткой, он был таким же, как и тысяча других дешевых игрушек, но Ди была переполнена чувствами.

– Ты помнишь того первого, которого я тебе подарил? – спросил Марк.

В ответ она достала из-под подушки другого игрушечного мишку. Когда-то давно он был таким же, как и этот новый, но теперь его шерсть вылезла, а на некоторых местах была штопка.

– Он до сих пор у меня, – сказала Ди, показывая ему игрушку. – Я никогда не отпускаю его от себя слишком далеко.

– Ты так говоришь, будто он живой и может убежать.

– Он действительно живой, и он знает, что ему от меня не убежать. В тот вечер ты сказал, что даришь мне его, чтобы я о тебе помнила. Я так тебя любила, что ничто в целом мире не могло бы меня заставить забыть тебя. Но ты не знал этого.

– Потребовалось немало времени, чтобы я это понял. Я очень многого не замечал, пока не стало слишком поздно.

– Но у меня всегда был мой Чокнутый Бруин, – сказала она, поглаживая старую потертую игрушку.

– Чокнутый Бруин, – повторил он, беря мишку и внимательно разглядывая. – Я помню, когда ты меня так назвала. Ты была просто в ярости. Надо сказать, ты умела произвести впечатление, когда была рассержена. Да и сейчас тоже.

– Ты испугал меня, собираясь сделать глупость, причем опасную, – вспомнила она. – Ты был настоящим безумцем.

– И нам обоим устроили выговор, – сказал он, подмигнув старому мишке.

Она взяла обе игрушки:

– Ему будет приятно иметь компанию. Я рада, что ты сделал мне такой подарок. Я думала, ты забыл про Бруина.

– Нет, не забыл, но я заметил, что ты все время его почему-то прячешь.

– Просто никто бы этого не понял…

– Никто, кроме нас, – согласился он.

Ди положила обоих мишек под подушку. Марк выключил лампу, и они устроились рядом в темноте. Она почувствовала на себе его руку, привычно положив голову ему на плечо.

– Блаженство, – пробормотал он. – Это то, чего я ждал весь вечер. Все желали нам добра, но разве они понимали? Они просто не могли этого знать.

– Нет, – сказала Ди. – Только мы это знаем, и только нам нужно это знать.

– Спокойной ночи, милая.

– Спокойной ночи.

Через некоторое время Ди почувствоала, как изменилось его дыхание. Он заснул. Но ей не хотелось спать. Этот вечер оживил в ней воспоминания, которые перенесли их обоих назад в далекое-далекое прошлое.

Старый человек рядом с нею исчез, оставив на своем месте юного красавца, каким Марк был много лет назад. Она была ошеломлена своей первой любовью, чувствуя себя на седьмом небе, когда он улыбался ей, и тут же отчаиваясь, потому что знала, что он никогда не будет принадлежать ей.

Ди повернулась и, опершись на локоть, с любовью посмотрела на мужа. Он тут же проснулся.

– Что… Ди? Что-то не так?

– Ничего, ничего, – сказала она, привычно устраиваясь на его плече. – Давай спать.

Он успокоился и снова закрыл глаза. Но Ди не спала. Глядя в темноту, она вспоминала.

Хелен Парсонс спросила из кухни:

– Ну что, не видно их?

Ди оставила ящик с новогодними украшениями и подошла к окну. Узкая лондонская улица казалась пустынной, но в сумерках трудно было что-то разглядеть. Выскользнув из дома в палисадник, она подошла к ограде и вскоре вернулась.

– Нет, не видно.

Хелен появилась в дверях кухни:

– Ты что, в такую погоду выходила без пальто?

– Я же на минутку.

– Хочешь схватить пневмонию? Ты же медицинская сестра, должна бы знать такие вещи.

Ди улыбнулась:

– Слишком рано называть меня так. Я еще не получила аттестат.

– Только не надо говорить этого при твоем отце. Он так гордится тобой! Он всем рассказывает, что его младшая дочь всегда была умницей, поэтому и стала медсестрой.

«Умницей? – подумала она с досадой. – Моя старшая сестра Сильвия была красавицей, а я – просто умницей…»

– Только давай не будем начинать сначала, – предупредила Хелен, без труда угадав ее мысли.

– Лучше бы я была такой, как Сильвия…

– Глупости, ты и так достаточно хорошенькая! – Хелен ушла назад в кухню, оставивив Ди разглядывать себя в зеркало.

У нее были правильные черты лица, короткие каштановые волосы и карие выразительные глаза. «Достаточно хорошенькая». Это самое большее, что кто-нибудь мог о ней сказать. Если бы не Сильвия, Ди была бы этим вполне удовлетворена. Но когда она сравнивала выразительные формы сестры со своей худенькой фигуркой, преимущество явно было на стороне Сильвии.