— Дайана Ларсон, журналист. Одна из жертв мистера Спейси, Шерил Ларсон, была моей сестрой.

Стэнли понял все! В мгновение у него в голове пронесся ряд странных «совпадений»: необычайное сходство с Шерил, поломка машины Дайаны именно у его дома, интерес к старым фотографиям… Кусочки мозаики сложилась в цельную картину.

Он ощутил необыкновенную усталость и безразличие ко всему происходящему. Он не мог больше находиться рядом с той, которая предала его. Молча повернувшись, он покинул зал, вызвав недоумение всех присутствующих.

Дайана смотрела ему вслед и, странное дело, не испытывала ни капли удовлетворения от своей победы.

— Крис! Поверить не могу, что ты прервал медовый месяц только для того, чтобы увидеться со мной!

Линда повисла на шее старого друга, который, смеясь, отбивался от нее, зовя на помощь Мелани. Но ее уже увел в дом Винсент, верно полагая, что с дороги предложенный стакан молока с домашним печеньем будет как нельзя кстати.

— Линда, если ты меня не отпустишь, то я задохнусь и тебе придется объяснять Мелли, почему она так неожиданно стала вдовой.

— О Боже, просто я так рада видеть вас! Мне казалось, еще день на ранчо — и я взвою от скуки!

— Ни за что не поверю. — Крис улыбнулся ей. — Ну-ка, признавайся, сколько метров отснятой пленки хранится в твоем чулане?

— Как хорошо ты меня знаешь! Я давала себе слово, что буду отдыхать, но… здесь такой закат!

Мелани вышла на террасу и издали помахала мужу и Линде. Затем обратилась к Винсенту:

— Мне кажется, она уже немного пришла в себя.

— Дай Бог. — Винсент тяжко вздохнул. — Она с детства могла скрывать свои переживания так, что о них никто не догадывался. С тех пор как ее мать оставила нас, Линда никогда не жаловалась на судьбу. Она слишком щадит чувства тех, кого любит. — Помолчав немного, он добавил: — Я рад, что вы с Крисом заглянули в наш медвежий угол. Возможно, теперь ей станет действительно легче.

— Ты все еще думаешь о нем? — Крис вопросительно посмотрел на идущую рядом с ним молодую женщину.

— О Стэнли? Да. Иногда, когда ничем не могу отвлечь мысли. Я даже веду с ним воображаемые беседы. Это так странно, Крис. Ведь я его совсем не знаю, за исключением тех редких встреч, которые у нас были. Кто такой Стэнли Спейси? Это мечта миллионов женщин.

— Уже нет.

— Ты о чем?

— Невероятно! Неужели ты не знаешь того, что известно каждому в этой стране!

— Не забывай, что это очень уединенное ранчо. К тому же мы с отцом договорились не слушать радио и не смотреть телевизор, пока я здесь.

— Линда! От карьеры Стэнли Спейси остались лишь обломки. Некая обиженная на него молодая особа вытащила из его шкафа все скелеты и выставила на всеобщее обозрение, устроив из этого грандиозный скандал.

— Неужели какой-то скандал способен повредить «божественному Спейси»? Ведь он гордость Голливуда.

— Ты плохо знаешь Голливуд. Он уже дважды отрекался от Стэнли и отрекся в третий раз.

— Крис! Расскажи все, что тебе известно.

Линда не могла уснуть. Стоило ей закрыть глаза, как она видела Стэнли. То, что случилось с ним, было чудовищной несправедливостью!

Она ясно представила себе Стэнли, разуверившегося в людях, впавшего в отчаяние. Перед ней возникали самые страшные образы, пока она с решительным видом не села на кровати, отбросив в сторону одеяло.

— Ну вот что, Стэнли Спейси, я собираюсь вернуться в Лос-Анджелес и надрать задницу каждому, кто посмел бросить в тебя камень. И я уже знаю, как это сделать…

Винсент Ривелли ничуть не удивился, когда, войдя поутру в комнату дочери, обнаружил на аккуратно заправленной кровати короткую записку: «Уехала по делам. Вернусь через две недели. Целую, Линда». В этом была она вся.

Когда раздался телефонный звонок, Стэнли показалось, что это слуховая галлюцинация. После того как он покинул здание суда, его жилище подверглось настоящей осаде полчищ журналистов и просто любопытных, телефон трезвонил ежесекундно. Пришлось его отключить, чтобы не нервировать Чеддера.

Так продолжалось неделю. Затем интерес к его персоне угас. И телефон, даже будучи вновь включен, не подавал признаков жизни. И вот теперь этот звонок.

Стэнли, не торопясь, подошел к ближайшему аппарату и еще некоторое время в нерешительности постоял над ним. Но звонящий, очевидно, был абсолютно уверен, что он дома. Стэнли поднял трубку.

— Алло?

— Стэнли, дружище, ты все еще в обиде на окружающий мир?

Его агент Райс Хофланд был на удивление дружелюбен. С чего бы это?

— Я не вижу причин, по которым мог бы испытывать к нему любовь.

— Тогда приезжай в галерею Уитфилда и убедись собственными глазами. Я не знаю, как тебе это удалось, но, похоже, ты родился в рубашке. — И в трубке раздались короткие гудки.

Стэнли посмотрел на Чеддера.

— Похоже, мы с тобой пропустили нечто важное. Если ты не против, то я предлагаю прогуляться.

Подъехав к серо-красному зданию галереи, Стэнли оставил Чеддера в машине и приказал ему сидеть тихо. А сам, слившись с толпой, вошел внутрь.

Темные очки и поднятый воротник куртки помогли ему остаться неузнанным. Он не собирался задерживаться здесь дольше, чем понадобится, чтобы удовлетворить свое любопытство. Но это было заблуждением.

Первое, что бросилось ему в глаза, — это висящий в холле портрет. Его собственный портрет, составленный из множества журнальных изображений крохотных Стэнли Спейси. Он возвышался над посетителями, как бы говоря: «Я звезда, но я и человек».

Влекомый какой-то неведомой силой, он поспешил в зал.

Все стены галереи Уитфилда покрывали фотоработы, главным героем которых был он, Стэнли. Впервые на всеобщее обозрение было выставлено то, что он скрывал в своей душе, не догадываясь, что это известно еще кому-то. Стэнли переходил от одной работы к другой, поражаясь проницательности автора.

Вот он в образе пилигрима, странствующего по дорогам в поисках истины. Вот он отважный рыцарь, борющийся с общественными пороками. Вот… Что-то до боли знакомое угадывалось в руке неизвестного мастера. Но почему же неизвестного?

Стэнли сам удивился своей недогадливости, ведь при входе он получил каталог, а в нем наверняка указано имя автора выставленных работ. Посмотрев на обложку буклета, который до этого бездумно сжимал в руке, он прочел: «Линда Ривелли. Выставка фоторабот «Мой Стэнли Спейси».

Линда!

Его словно поразила молния. Ну конечно же это ее рука чувствовалась в каждом его изображении. Только она могла так отчаянно и открыто встать на его защиту, пренебрегая условностями. Рыжеволосая папарацци, считающая своим долгом защитить всех и каждого.

Стэнли оглянулся в поисках знакомой огненно-красной гривы волос. Как автор, она непременно должна была присутствовать на открытии персональной выставки.

Он обнаружил ее в окружении представителей прессы.

— Мисс Ривелли, читателей «Варьете» интересует, почему вы избрали своей моделью Стэнли Спейси, ведь недавние разоблачения не принесли ему популярности?

— Я имела честь быть лично знакомой с мистером Спейси. И поверьте, те, кто стремились опорочить его имя, не имеют о нем ни малейшего представления.

Линда улыбнулась газетчику. И у Стэнли защемило сердце от воспоминаний о такой же улыбке на рассвете, в его доме…

— «Вашингтон пост». Линда, скажите, вы действительно считаете, что шум вокруг Стэнли Спейси вызван недоброжелателями? Кто может подтвердить ваши слова?

— Думаю, посол Сантанья, которого принимал наш президент в прошлый вторник, не откажется рассказать о том, как мистер Спейси спас ему жизнь.

Молодая женщина повернулась к стоящему рядом с ней Орландо. И журналисты переключили свое внимание на него. Воспользовавшись передышкой, Линда оглядела зал… и встретилась взглядом со Стэнли.