Это была светлая и веселая комната с окнами на север и восток. Пол был покрыт пушистым бежевым ковром, мебель — из светлого дуба. У кровати с бежево-голубым покрывалом стоял ночной столик с тяжелой бронзовой лампой и голубым телефонным аппаратом. Тут же стояло старинное кресло-качалка. В ногах кровати лежало аккуратно сложенное стеганое одеяло. Бетти собственными руками выстегала его и очень гордилась этим.

— Вот ваша комната, — сказала она излишне громко, подойдя к кровати и разглаживая складки на покрывале. Она чувствовала, что нервничает, и это ее смущало. С чего бы это? Ей и раньше доводилось оставаться в этой спальне наедине с мужчиной. С тех пор как она перестроила верх, она не раз бывала здесь не одна. Она заставила себя вернуться к виновнику своих забот и ненужных эмоций, который продолжал стоять в дверях, прислонившись к косяку. Его вид почему-то смущал и нервировал ее. Не отдавая себе отчета в том, что говорит, Бетти вдруг раздраженно спросила: — Почему вы не раздеваетесь?

Он вздрогнул, выпрямился и с явным подозрением посмотрел на нее.

— Зачем? — спросил он настороженно.

Вдруг поняв, как он воспринял неосторожный вопрос, Бетти подумала: однако мистер Рассел Брайан не такой уж каменный и его можно смутить, если постараться. Но она прогнала совсем дикое желание проверить это и, обойдя кровать, стала снимать покрывало, мысленно ругая себя за ненужную нервозность. Следующие ее слова были уже спокойны и разумны:

— Ложитесь в постель, а я позвоню в аптеку и узнаю, готовы ли лекарства, прописанные вам доктором Шнейдером. Если готовы, я немедленно поеду за ними. — Она улыбнулась ему, как ей казалось, вполне нейтральной улыбкой.

Рассел вошел в комнату и осторожно присел на край постели.

— Хорошо, — ответил он и вытянул ноги, как бы преграждая ей путь. Словно не замечая этого, он принялся стягивать сапоги.

Бетти смотрела на его босые ступни и вспоминала больницу и его неуклюжие попытки одеться, не застегнутую рубаху, открытую грудь, соблазнительную выемку пупка… Что за нелепость?! Почему это должно было произвести на нее такое впечатление?

— А где же ваши носки? — неожиданно спросила она. Голос от волнения был таким хриплым, что она едва узнала его.

Рассел бросил на нее быстрый взгляд. Если он и заметил что-то, то не подал виду. Встав, он снял куртку, небрежно бросил ее на кресло-качалку и лишь тогда, пожав плечами, ответил на вопрос:

— Не знаю. Я не нашел их в больнице. — Сказав это, он стал невозмутимо расстегивать пуговицы рубахи. Его рука медленно справилась с верхними тремя и потянулась к четвертой… Наконец он расстегнул их все, и выдержка бедной Бетти снова подверглась испытанию.

Она видела его полностью обнаженный торс, сужающийся книзу треугольник курчавых шелковистых волос… К ее ужасу, он спокойно расстегнул молнию джинсов, а затем привычным рывком стянул их так быстро, что жесткая ткань издала звук, похожий на хлопок. Для ушей Бетти он был орудийным залпом.

Она вздрогнула и почувствовала, что ей стало тесно и душно в этой большой, полной воздуха комнате. Возможно, у нее жар и она тоже заболела? Одно ясно — нечего торчать здесь и смотреть, как этот нахал прямо при ней раздевается. Нельзя оставаться, если на нее так действует совсем невинный жест руки, расстегивающей ворот рубахи…

— Пойду позвоню в аптеку, — заторопилась она, проскользнув мимо Рассела и невольно задев его обнаженную мускулистую руку.

— Хорошо, — коротко сказал он, даже не посмотрев на нее.

Бетти ушла так поспешно, что ее уход был похож на бегство.

Рассел Брайан, оказывается, не привык спать в пижаме.

Бетти стояла на кухне и смотрела на поднос, приготовленный для него, и… видела Рассела в трусах. Не в боксерских, умеренно широких, почти семейных, а в очень узких трикотажных трусиках. Похоже, этот человек не страдает излишней стеснительностью.

Столь интимные подробности туалета Рассела стали ей известны совершенно случайно. Объяснялось это весьма просто. Поскольку Рассел сам не мог отправиться в магазин, чтобы пополнить свой гардероб, а багаж он так и не получил, Бетти досталась сомнительная честь сделать это вместо него. Теперь она знала, какого размера джинсы он носит и какой длины молнию на них предпочитает, а также размер его носков и нижнего белья — футбольных маек с коротким рукавом, только темно-синего или черного цвета и, соответственно, такого же цвета трусов. И никаких пижам.

Почему воспоминание об этом так волнует и озадачивает ее? Возможно, подружки правы — она засиделась в одиночестве и ей нужно мужское общество.

Она тряхнула головой. Хватит думать о всякой ерунде. Бетти распрямила плечи, одернул короткие шорты цвета хаки, поправила ворот бледно-желтой блузки и уверенно провела рукой по волосам, заплетенным в целомудренную косу. Она снова проверила, все ли, что нужно, поставлено на поднос, и мысленно повторила список.

Две салфетки, нож, вилка, ложка — раз. Консервированный куриный бульон с лапшой (лапши вдвое больше, чем бульона), обязательно в горшочке, потому что, как он утверждает, в тарелке все быстро стынет, — два. Земляничный мармелад, нарезанный аккуратными небольшими кубиками, горстка соленых крекеров и охлажденный сок в высоком, обязательно в высоком, стакане — три. Кажется, все.

В который раз за эти шесть дней она наказывала себе быть терпеливой. Сама напросилась, никто не заставлял. Но предательский внутренний голос нашептывал: «да, но тогда он был мистер Все-делаю-сам-в-помощи-не-нуждаюсь а теперь, войдя во вкус, больше походит на короля-самодура из стран третьего мира».

Она взяла поднос, но тут же снова поставила его и с решительным видом добавила к бульону, крекерам и мармеладу бутылочку микстуры, прописанной доктором Шнейдером…

Рассел, окинув взглядом поднос, отнесся ко всему, что на нем было, с капризным недоверием.

— Это куриный бульон с лапшой? — спросил он, глядя на горшочек.

— Угу, — подтвердила Бетти с обезоруживающей улыбкой. — Не стоит повторять наказание. Я усвоила урок сразу и больше не собираюсь расширять ваши кулинарные познания. Мне достаточно было один раз увидеть, как вы выливаете отличный и полезный домашний суп в горшок с моей любимой бегонией. Куда поставить? — Тебе бы на голову, подумала она в сердцах.

Словно угадав ее мысли, он настороженно посмотрел на Бетти и, быстро взяв из ее рук поднос, поставил его себе на колени.

— Эй, леди, я просил только бульон, — возразил он, глядя на бутылочку с микстурой. — Доказано, что бульон полезней всех лекарств, которыми вы намерены меня потчевать.

Прекрасно, подумала Бетти и опустилась в кресло-качалку, доставшееся ей еще от бабушки. Пока он ел, она вязала. Этот ритуал установился как-то сам собой. Бетти вынула шерсть и спицы.

— По крайней мере, — заметила она, начав вязать, — мой суп был домашнего приготовления. Вы знаете, сколько вредных солей в консервированных бульонах?

— Понятия не имею, — равнодушно ответил Рассел, с наслаждением проглатывая первую ложку консервированного бульона с лапшой. По его лицу разлилось блаженство. — Мне кажется, вам не терпится сообщить мне об этом.

— А вам разве не хочется узнать?

Сжав крекеры в ладони, он раскрошил их и высыпал в бульон.

— Послушайте, я не курю, не пью, не бегаю за каждой юбкой. Оставьте мне хоть одно удовольствие — мой бульон с лапшой.

Бетти благоразумно промолчала и сосредоточилась на вязании, не зная, радоваться или досадовать на то, что Рассел на сей раз не ищет предлога для спора.

Когда он покончил с обедом, Бетти отложила вязанье, сняла с его колен поднос и поставила на пол. Чуть помедлив, она с тяжелым вздохом взяла в руку бутылочку с микстурой и ложку и вопросительно посмотрела на Рассела.

Лицо его мгновенно изменилось, взгляд стал недобрым.

— Не трудитесь, — промолвил он с иронией и решительно скрестил руки на груди.

Бетти, внешне казавшаяся спокойной, еле удержалась от того, чтобы не ударить его ложкой по лбу.