— Так ты проиграл все? — На последнем слове голос Софии Макфарлин задрожал.

Роберт Макфарлин, известный приятелям-игрокам — да и дочери — под прозвищем Рыжий, поморщился:

— Да, девочка. Проиграл все.

София, побледневшая как смерть, рухнула в кресло.

— Даже… Даже дом?

У Рыжего стоял ком в горле. Он всегда считал, что плохие новости лучше вываливать разом. Но сейчас, глядя на дрожащую нижнюю губу дочери, не решался последовать собственной рекомендации.

Ее круглые светло-голубые глаза с густыми ресницами заблестели от слез.

— Как же так? Ты ведь собирался в Эдинбург продать мамины бриллианты, чтобы починить крышу… Как же ты мог ввязаться в игру?

— Я сделал остановку в Стирлинге, хотя сейчас, Богом клянусь, лучше бы мне бежать оттуда прочь. По дороге я услышал, что там будут скачки, побегут лучшие в Англии лошадки! Я только хотел посмотреть. Но там оказался Эндрю Макгрегор, ну и…

София надула губки:

— Вечно из-за этого Макгрегора неприятности.

— Тише. Это я свалял дурака. Никого не надо винить, девочка. Я всего лишь хотел тебе помочь…

— Помочь? Проиграв мой любимый дом?

— Но я же не хотел! Просто подумал — выиграю разок и смогу заплатить за починку крыши. И продавать бриллиантовый гарнитур твоей мамы не придется! Я с самого начала противился его продаже.

Девушка сжала кулаки.

— Да плевать я хотела на бриллианты! Говорила же — мне бы только крышу залатать!

Он сжал зубы.

— Беатрис хотела, чтобы ты надела бриллианты на свою свадьбу, как надевала их она, выходя за меня.

Глаза Софии сверкнули.

— Прохудись крыша при ней — и мама первая бы сказала: продать гарнитур.

Рыжий с неохотой признал — София права. Беатрис представляла собой воплощение здравого смысла, если, конечно, судьба не бросала ей вызов. Она выросла в одном из богатейших имений Шотландии, окруженная толпой слуг, у которых не было иного дела, кроме как испортить девочку до мозга костей, да и думать вместо нее.

Но не вышло. Беатрис не из тех, кто позволял другим делать то, с чем она сама прекрасно могла справиться. Сильная духом, независимая — ее отец немало сокрушался по поводу некоторых черт характера дочери.

Стоило ей предпринять очередную попытку действовать по собственному усмотрению, как отец железной хваткой душил свободолюбивые порывы. Так и воевали отец с дочерью, пока Беатрис не достигла нежного семнадцатилетнего возраста. Отринув семейные узы, девушка сбежала с забредшим в их края искателем приключений по имени Роберт Макфарлин.

Вот удача тогда привалила Рыжему — такого с ним за всю жизнь не случалось. И он изменился — раз и навсегда. До появления Беатрис жизнь его была полна приключений. Но союз с Беатрис согрел его теплом, сохранив при этом прежнюю остроту. Лучшего и желать нельзя. Беатрис превращала в уютный дом любую грязную, холодную комнату в обшарпанной гостинице, а Рыжий наполнил ее жизнь приключениями, нежностью, любовью. Они ни разу не пожалели, что так скоропалительно поженились.

Чего бы не отдал Рыжий, чтобы жена была сейчас рядом с ним!

— София, я не мог расстаться с мамиными бриллиантами просто так, без боя! Хотел, как лучше… Да все потерял. Клянусь, я найду способ все уладить, вот увидишь!

Лицо Софии смягчилось.

— Придется поломать голову, как выпутаться из беды.

Рыжий смотрел на дочь с надеждой. Если кто и способен найти выход, так это София. И она его найдет — Рыжий не сомневался в этом. Он не сводил с нее взгляда. Пробиваясь сквозь занавеси окна, лучи солнца золотили ее кудри. Солнце согревало кожу девушки, придавая ей кремовый оттенок и очерчивая изящные линии лица. Густые ресницы, сверкающие глаза, восхитительный носик — трудно даже вообразить более красивую женщину!

Однако за внешней красотой и мягкостью манер таилось совсем иное. София отличалась неуемной жаждой приключений, унаследованной от родителей. Увлеченная азартными играми троица кочевала по всей Европе, из гостиницы в гостиницу, радовалась новым местам, любому постоялому двору, даже с дырявой крышей. Когда Рыжий сидел за игорным столом, Беатрис занималась дочерью. Она была ей и гувернанткой, и наставницей, и матерью, желавшей, чтобы у дочки было все, что имели дети из обеспеченных семей.

Так они и жили под крылышком Беатрис в довольстве и здравии. Ее смешили грязные дороги, она поддразнивала недовольных трактирщиков, муж и дочь не могли при этом удержаться от смеха. Беатрис следила за их одеждой, чтобы комнаты всегда были чистыми и теплыми. Мир Софии и Рыжего вращался вокруг Беатрис — веселой и неутомимой… Внезапная смерть ее много лет назад стала поэтому для них сокрушительным ударом.

София так похожа на мать! У Рыжего защемило сердце. Конечно, с точки зрения светского общества девица двадцати семи лет от роду не имеет особой перспективы. Но разве найдется мужчина, способный устоять перед этим розовым великолепием? И пусть она держится как уверенная зрелая женщина — на вид ей не дашь больше восемнадцати!

Лицо Софии снова сделалось серьезным. Сжав губы, она постучала по подбородку тонким пальцем.

Рыжий проклинал в душе и приятеля Макгрегора, и злосчастную партию в карты, но ещё больше — сложившиеся обстоятельства.

Для всех людей надежда — это благо, дающее силы выдержать жизненные невзгоды. Надежда для картежника — провал.

Никогда не ставь на кон то, что не можешь себе позволить проиграть. Но в пылу игры сердце его загорелось предательской надеждой. Вот бы уладить все ради Софии! Разумеется, он проиграл! Чувствам не место за карточным столом, и это он знал как никто другой. Много лет игра приносила ему и его любимой дочери средства к существованию, и он всегда верил в удачу. Сейчас Беатрис выбранила бы мужа. Он рискнул тем немногим, что она оставила дочери. Как она хотела, чтобы у Софии был настоящий дом! Как она берегла документ о праве собственности на дом! Этот документ когда-то в отчаянии бросил на игорный стол проигравшийся джентльмен — противник Рыжего. Она никогда не расставалась с ним, даже если им выпадали тяжелые времена.

После смерти Беатрис Рыжий с дочерью покинули Италию и отправились в Шотландию, чтобы вступить во владение домом на холме. Они увидели его в один холодный, хмурый день — высокое квадратное каменное здание, над которым нависали тяжелые грозовые тучи. Гнетущий вид! Двери на замках, заколоченные окна, стены густо оплел дикий виноград — дом был почти полностью скрыт под ним. Холодный их ждал прием, ничего не скажешь.

София немедленно взялась за работу, чтобы превратить холодные стены в истинный приют Макфарлинов. Они с отцом скребли и терли, стучали молотками, чистили и прилаживали, и дом постепенно приобрел достойный вид. Заброшенное строение стало их настоящим домом на целых одиннадцать лет.

Вид у Софии был решительный. Рыжий смотрел на дочь с надеждой.

— Нельзя просто сидеть тут и дожидаться нового хозяина! — Взгляд девушки быстро обежал гостиную. — Да у меня сердце разорвется, если мы допустим такое!

Рыжий тоже оглядел комнату. Панели деревянной обшивки мягко блестели, а натертый деревянный пол устилал толстый восточный ковер. Камин украшала прихотливая резьба. На обширной каминной полке красовались позолоченные часы и пара очаровательных медных канделябров, украшенных хрусталем. Перед камином выстроились изящные стулья с малиновой, в золотую полоску, обивкой. По бокам — чудесные чиппендейловские столики. В углу гостиной — маленький секретер, инкрустированный на французский манер. Слева и справа от секретера — старинной работы горки с фарфоровой посудой и безделушками. На окнах — красные гардины. Струящийся сквозь алую ткань солнечный свет ярко вспыхивал на нагретых деревянных панелях, источающих аромат воска и лимона.