Они двигались направо, подальше от бастиона Сан-Педро, цепляясь за крутые склоны холма, пока тот не закрыл их от картечи. Первая атака была отбита, но Третья дивизия попытается снова. От главной бреши был слышен царивший там ад, в водах озера отражались тусклые отблески огней: Четвертая и легкая дивизия шли на приступ. Ноулз чувствовал разлитое в воздухе безумие, заставляющее темные крылья-фланги все туже охватывать город, толкающее к смерти и сумасшедшим поступкам.

- Легкая рота! Ко мне!

- Мы здесь, сэр, - капитана остановил пожилой сержант, следом показался лейтенант с дюжиной людей. Боже, подумал Ноулз, неужели это все, кто остался в живых? Но за ними виднелись другие люди, они тащили громоздкие лестницы. Еще один сержант улыбнулся Ноулзу:

- Попробуем снова, сэр?

- Подождите свистка, - Роберт понимал, что нет смысла в неподготовленной атаке: защитники перебьют их по одному. Дивизия должна действовать как единое целое.

Ему вдруг стало легко. В голове возникла мысль, уже беспокоившая его раньше и исчезнувшая с первым картечным залпом. Но сейчас, обдумывая первую атаку, Ноулз припомнил, что со стен почти не было мушкетных выстрелов: должно быть, французы оставили в замке совсем небольшой гарнизон! Эта мысль вселила в него уверенность: у них все получится. Он улыбался своим людям, хлопал их по плечам, и его уверенность передавалась им. Теперь надо подумать, что сделал бы Шарп. Опасность исходит не от мушкетов: главное – не дать защитникам замка оттолкнуть длинные шаткие лестницы. Ноулз отозвал в сторону лейтенанта с десятком людей и объяснил, что нужно сделать: они не должны пытаться первыми взобраться по лестнице – напротив, они должны стрелять по парапету, не давая защитникам высунуться. Когда стена будет очищена, он сам возглавит атаку, а они пойдут замыкающими.

- Понятно? – они улыбнулись и кивнули, он улыбнулся в ответ и потащил из ножен свою саблю.

Сержант усмехнулся:

- Я уж думал, вы снова забудете ее, сэр!

Люди вокруг расхохотались, и Ноулз порадовался, что темнота скрыла его смущение. Но это были сплошь отличные ребята, его люди, и он вдруг почувствовал, как никогда раньше, что должен был ощущать Шарп, лишившись роты. Задумавшись, как взбираться по лестнице с саблей в руке, Ноулз решил взять клинок в зубы. Только бы не уронить! Он почувствовал слабость в коленях, но тут, вместо ожидаемых свистков, послышались крики и топот сотен ног. Момент настал.

Из темноты появилась Третья дивизия. Со стен полетели зажигательные снаряды, плюнула, пробив наступающие ряды, пушка маленького замкового бастиона, но люди были настроены решительно, и лестницы, описав замысловатые кривые, ударились о стену.

- Наверх! – Ноулз зажал клинок в зубах и ухватился за ступеньки. Мимо просвистела мушкетная пуля, но он уже слышал, как лейтенант за спиной отдает приказ. Раздался слаженный залп, и Ноулз начал подъем. Сверху сбросили несколько грубо обтесанных гранитных блоков, они пролетели возле лица, и страх за собственную жизнь почти остановил его. Пришлось сконцентрироваться на сабле: она так и норовила выскользнуть, челюсть болела. Он понимал, что беспокоиться о такой мелочи глупо, надо задуматься о том, что враг уже ждет. От страха ему захотелось смеяться, но костяшки пальцев вдруг задели стену: он был наверху. Пришло время перехватить саблю.

- Прекратить огонь! – закричал лейтенант, поглядев вверх.

Чтобы преодолеть последние ступеньки, Ноулзу пришлось несколько раз взмахнуть рукой с зажатой в ней саблей, но это было легче, чем карабкаться вверх, держа саблю в зубах. Он подумал, что выглядел глупо с саблей во рту, и поразился, какие неуместные, дурацкие мысли подсовывает ему сознание в такой ответственный момент. Он слышал гром пушек, крики, треск соседней лестницы, снизу напирали люди, а рука уже схватилась за край стены! Снова нахлынул страх, но Ноулз заставил себя оттолкнуться, чтобы перемахнуть через стену – и увидел летящий байонет. Он уклонился в сторону, выбросил вперед правую руку, пытаясь поймать равновесие на шатающейся лестнице, и неожиданно обнаружил, что сабля, зажатая в этой руке, расколола череп противника. Снизу Ноулза толкнули, он почувствовал, что падает вперед, прямо на мертвеца, извернулся и рухнул за край стены, тут же откатившись в сторону. Он добрался! В горле родился странный, похожий на плач звук, порожденный ужасом, но Ноулз не слышал его: впереди был новый противник. Сабля Ноулза вошла ему в пах, в ночи раздался вопль, кровь плеснула на руку. А на стену уже выбирались остальные.

У них получилось! Получилось! Люди поднимались по лестницам, а Ноулза переполняла такая радость, какой он раньше никогда не чувствовал. Он поднял саблю, липкую от крови, и обернулся к бегущим навстречу врагам: их мушкеты были выставлены вперед, но на лицах читался страх. Что-то странное было в мундирах французов: они не были привычно сине-белыми. Ноулз заметил красный цвет на спине и желтый спереди, но думать об этом было некогда: он уже летел вперед, помня, что Шарп всегда атакует. Сабля отбила байонет в сторону, метнулась вверх и ударила точно в горло. «Легкая рота! Ко мне!» - закричал капитан.

Раздался нестройный мушкетный залп, но он все еще был жив, а людей вокруг становилось все больше. Вражеский офицер отдавал приказы. Немецкий! Так это немцы! Они хороши, даже если и не настолько, как те, что сражаются под командой Веллингтона – но страха нет, только ощущение победы. Ноулз повел людей вниз. Врагов было немного, англичане превосходили их числом и вычищали двор за двором – а каждый примыкавший к стене двор, захваченный людьми Ноулза, был еще одним местом, куда можно без опаски забраться по лестнице, и вскоре парапет был заполнен красными мундирами.

Немцы сражались насмерть. Они защищали каждое окно, каждую лестницу, но у них не было ни единого шанса: замок почти лишился гарнизона, остался лишь поредевший батальон, но этот батальон стоял до последнего. Каждая минута их сопротивления приближала прибытие резервов. Они вопили от боли, падая с парапета прямо на подставленные штыки, но бились, невзирая на потери, до тех пор, пока вся стена не была захвачена.

Ноулза переполняли радость и воодушевление: они одержали победу там, где никто в это не верил, взобрались по скале и взяли замок! Он хлопал людей по плечам, обнимал их, смеялся, забыв былые обиды – им удалось! И не имело никакого значения, что сам замок, огромное здание с бесчисленным количеством помещений, замысловатыми коридорами и темными дворами, еще предстояло захватить – главное, что теперь их победу никому не украсть. Британцы захватили самую высокую точку города, откуда можно пробиваться вниз, на улицы, к главной бреши – и Ноулз знал, что первым доберется до Терезы, что увидит в ночной тьме благодарность на лице Шарпа. Он сделал это! Нет – они, они сделали это! И победный крик британцев впервые огласил Бадахос.

Впрочем, в брешах этого крика не услышали: замок был так далеко. Всаднику пришлось бы потратить не одну минуту, чтобы сделать крюк в милю и обогнуть озеро, а ведь донесение еще даже не было отослано. Пиктон ждал. Он слышал, как колокол пробил одиннадцать, когда его замечательные ребята лезли через парапет, и теперь прислушивался к звукам боя, пытаясь понять, победили они или пали порубленными на куски в одном из замковых дворов. Наконец он услышал крики, привстал в стременах и радостно взревел, обернувшись к адъютанту: «Гони, парень, гони!», затем повернулся к штаб-офицеру, от души похлопав того по спине: «Мы доказали, что он не прав! Черт его побери, мы сделали это!» На губах его играла ухмылка: Пиктон предвкушал реакцию Веллингтона.

Чтобы победить в бреши, человеку нужна ярость, чистая и горячая, но может помочь и идея, даже самая простая. У Шарпа была даже не идея, а беспочвенная надежда, вполне заслуживающая имени «Отчаянная» - но больше не было ничего, поэтому он снова и снова изучал равелин, так приветливо расположившийся у подножия третьей бреши. Пересекая его поперек, не было ни шанса избежать картечи: любой, кто пытался это сделать, тут же превращался под ураганным огнем в ничтожный кусок мяса. Но третья брешь была самой новой, и у французов не было времени снабдить ее ловушками: Шарп видел, что даже chevaux de frise здесь был короче и перекрывал не весь проход: по правой стороне оставалось пространство, куда вполне можно протиснуться втроем. Понять бы только, как туда добраться: ров по-прежнему был непроходим, ярость огня не пошла на убыль, оставался только путь через равелин. Нужно взобраться на него, пересечь и спрыгнуть в ров, причем сделать это, не обращая внимания на пламя, как можно ближе к углу ромба, где его стороны сходятся: так путь будет короче, а французы не успеют среагировать и толком прицелиться.