И ни минутой раньше.

Поэтому они отправились к Найджелу. Ходил слух, что архангелы могли спускаться в Ад в определенных случаях… но никто не знал наверняка, что этим денди нужно сделать, или как это происходило. Но смысл в том, что те четверо хлюпиков были их единственной надеждой…

Будто зная, что его поминали недобрым словом, Колин возник из ниоткуда, появившись с самодовольным видом перед самым носом Эдриана.

— Дерьмо! — прошипел Эд, отскочив назад и налетев на ветку… которая переломилась надвое под его огромным весом.

Он рухнул как мешок с песком, но не стал рассиживаться на земле. Когда он вскочил на ноги, его охватило праведное возмущение: эти парни обычно не разгуливали по Земле.

— Что ты…

— Я вытащил его.

Эд моргнул, внезапно позабыв английский язык. Минуточку. Он только что услышал…

— Джима? Ты говоришь о Джиме?

— Он освобожден.

— Но Найджел сказал…

— Я не собираюсь обсуждать это. Я вытащил избранного из берлоги Девины, и оставил беднягу в вашей гостинице… ему нужен уход.

Подошел Эдди.

— Ты спас его? Но я думал, Найджел…

— Мне нужно идти. — Отступив назад, Колин начал исчезать. — Иди, помоги ему. Он нуждается в этом.

— Спасибо, — выдохнул Эдриан, чувствуя облегчение и тошноту одновременно: выздоровление после сессии с Девиной — та еще дрянь. Преимущественно потому, что воспоминания чертовски свежи.

Исчезая, Колин покачал головой:

— Просто это было нечестно.

— Я собираюсь в гостиницу, — сказал Эдриан, расправляя крылья для полета. — Не теряй Исаака из поля…

Эдди схватил его за руку.

— Позволь мне присмотреть за Джимом.

— Нет.

— Ты не готов к этому, Эдриан. — Хватка Эдди тянула его к земле, большая ладонь впивалась в мускулы и кости. — И тебе это известно.

— Черта с два не готов.

Вырвавшись из хватки, сделав три широких шага, он взмыл в воздух, прямо в ночь, устремившись на запад. Полет до места их ночлега вышел неровный и неудачный… но не по причине ветра. Скорее всего, Эдди был прав, сукин сын.

Когда Эд добрался до гостиницы «Комфорт», он хотел просто вломиться в их комнаты сквозь стену, но решил не рисковать: с учетом того, что его внутренняя упаковка Кит Кат[112] совсем развернулась, хлопая на ветру, он приземлился на газоне и вошел через вестибюль. Ему казалось, что он испытывал тошноту и был слишком рассеян, чтобы успешно пройти сквозь дерево и бетон.

Проблема в том, что он точно знал, в каком состоянии найдет Джима.

Когда Эд вошел в вестибюль, жизнерадостная женщина поприветствовала его, но он лишь отмахнулся от нее и перешел на бег. Он не стал ждать лифта: в гостиницу заезжала пара с детьми и тележкой, полной багажа. Но даже будь лифт пустым, Эдриан не смог бы дождаться, пока откроются двери.

Вверх по лестнице. По две ступеньки за раз. Иногда — по три.

Когда Эд оказался на верхнем этаже, его сердце билось с бешеной скоростью, и не просто из-за переутомления. У него не было ключа от комнаты Джима, поэтому он достал ключ от своей, вставил в замок и открыл комнату.

Лившийся из ванной свет падал на смятую кровать, на которой он и Эдди обработали ту девушку прошлой ночью, а также на разбросанную вокруг одежду.

Смежная дверь в комнату Джима была приоткрыта, там стояла темень.

— Джим?

Он знал, что ангел внутри. Он чувствовал дым от свечей, а также свежую кровь и… другие вещи.

Стремление попасть к парню испарилось, когда осознание того, с чем он сейчас столкнется, запустило когти в его грудь и начало душить. Но он не повернет назад. Он — придурок первого порядка, всегда им был. Но он не был размазней, которая бежит, завидев трудности.

Эдриан подошел к проему между двумя комнатами и заглянул внутрь.

— Джим?

Свет из ванной за его спиной оставлял тропинку в темноте, прерываясь у изножья кровати… будто освещение было слишком вежливым, чтобы являть взору состояние Джима. Эдриан миновал дверные косяки, и глазам потребовалось мгновение, чтобы привыкнуть к темноте…

— Я убью эту суку… — поклялся он, зашипев.

Джим лежал на боку, свернувшись в клубок, словно пытался сохранить тепло тела, его сотрясала неритмичная дрожь. Его огромное, израненное тело укрыли одеялом — без сомнений, дело архангельских рук, и Пес свернулся около лица Джима, не двигаясь с места.

Когда Эдриан приблизился, Пес махнул хвостом, но не поднял головы, оставаясь лежать нос к носу с Джимом.

Казалось, ангел дышал, его грудь поднималась и опускалась, тихое дыхание вырывалось через потрескавшиеся губы. Его волосы спутались, а кожа была покрыта кровью, черты лица не принадлежали Джиму — благодаря припухлостям как у человечка Мишлен[113].

Эдриан медленно сел на кровать.

— Джим?

Не дождавшись ответа, он позвал еще пару раз. В конце концов, одно веко Джима приоткрылось.

— Хэй, — прошептал Эдриан.

Он прохрипел, а потом глаз закрылся, и тело под одеялом охватили судороги.

Если он прошел через то же, что когда-то испытал на себе Эдриан… и, судя по тому, как выглядел парень, попадание стопроцентное… то на самом деле Джим хотел принять ванну с последующим душем. Но для водных процедур еще рано. Сперва заживление ран… было слишком много порезов и ушибов, чтобы переносить его… в этом крылась подоплека двойственной сущности ангела: быть реальным и нереальным одновременно означает, что, по крайней мере, половина тебя может оказаться в полной заднице, и дерьмо не отскочит, как от стенки.

Эдриан встал и подошел к отопителю под окнами. Повернув ручку на отметку «сауна», он скинул косуху и закрыл дверь в свой номер, запирая их с Джимом в одной комнате. Потом он забрался на кровать, растянувшись сверху тонкого одеяла, и прижался грудью к спине ангела, согревая его.

Лежа на кровати и слушая шум отопителя, он чувствовал, как грудь и конечности Джима сотрясают конвульсии. Отчасти они были вызваны заживляющими процессами тела, что некоторым образом приносило больше боли, чем сами ранения. Отчасти — глубоким шоком.

Ну и от воспоминаний, без сомнения.

Он хотел обернуть руку вокруг парня, но Джиму будут слишком неприятны чужие прикосновения: когда Эдриан был в таком состоянии, он провалялся голым, даже не накрыв простыней разодранную кожу.

Спустя какое-то время, испускаемое отопителем тепло добралось до них, огибая их тела, накрывая волной. Джим, очевидно, почувствовал поток, потому что сделал долгий вдох и прерывисто выдохнул.

Лежа рядом с ангелом, Эдриану следовало предугадать, что этим все закончится. И он подозревал об этом, до известной степени. Он знал, что Девина хотела парня… тогда, на их первом задании, в первую ночь в клубе Колдвелла. И он преподнес ей Джима.

С биркой «целиком и полностью».

Трудно не чувствовать вину за это.

Оооооочень трудно.

— Я с тобой, Джим, — сказал он хрипло. — Я здесь, с тобой, дружище.

Находясь в винном погребе, Гри листала досье, одно за другим, и ждала… ждала…

Наконец-то.

— Почему ты не рассказал мне? — спросила она, не оборачиваясь назад.

Дэниел не спешил с ответом, но и не стал исчезать: когда он был поблизости, Гри могла чувствовать едва заметные колыхания воздуха, и пока ветерок касался ее затылка, она знала, что брат рядом.

Я думал, что ты возненавидишь его. И тогда бы вы остались совсем одни.

— Так ты знал, что произошло?

Дэниел обошел стол, одной рукой уперся в бедро, другая зарылась в светлые волосы, формируя нимб из локонов. Я был под кайфом, когда все произошло… поэтому решил, что вломившийся отец с тремя мужчинами в черном — это так забавно. Подумал, что это его способ оказать влияние… эдакий хардкор из комиксов. Но когда они воткнули иглу в мою вену, отец начал кричать, и лишь тогда я осознал, что… это совсем не весело.