– Это Себастьян, – вежливо промолвил Александр. – Себастьян, это...

– Рэйвен, – закончил за него гость и взял меня за руку.

При этом я заметила, что колец на пальцах у него больше, чем у меня, а ногти, хоть и обкусанные, покрыты черным лаком. Парень склонил голову и прикоснулся губами к моей руке. Я просто не знала, как это расценить: считать утонченной учтивостью или назойливым кривляньем?

– Старина, надеюсь, ты пригласишь меня войти? – осведомился Себастьян с широкой ухмылкой.

– О, разумеется.

Александр явно не оправился от удивления. Он отступил внутрь, но Себастьян за ним не последовал.

– Подожди минутку, я только вещички прихвачу.

– Вещички?

Стерлинг удивился еще больше, аж рот раскрыл.

Но Себастьян уже спешил к «мустангу», припаркованному на подъездной дорожке. Тачка была антикварной, выпуска шестидесятых годов, но выглядела как новенькая, черная, с серебристыми накладками.

– Александр, а это вообще кто? – тихонько поинтересовалась я.

Незваный гость открыл багажник и стал ковыряться внутри. С крыльца мне было видно, что он вытащил оттуда и поставил на разбитую дорожку большущий шерстяной узел или мешок, полез снова и извлек еще один, такой же. Потом еще.

С мыслью о том, что Себастьян намерен провести у нас ночь, я уже успела смириться, но, судя по имевшемуся у него багажу, дело грозило обернуться далеко не одной ночевкой. Я пока не знала, как отнестись к этому внезапному посещению, если не заселению. После отъезда родителей Александра мы с ним обрели самостоятельность и в полной мере наслаждались ею. Так что же, теперь у нас появился постоялец?

Но с этим потом, сперва надо выяснить, кто он такой, этот малый, и каким ветром его сюда занесло.

– Пожалуй, мне лучше ему помочь, – пробормотал мой возлюбленный и направился к «мустангу».

С моего наблюдательного пункта на осыпающихся ступеньках их разговор слышен не был, но, судя по жестам, это походило на встречу двух братьев после долгой разлуки. Через несколько минут они подхватили мешки и направились ко мне. Вместе с парочкой замогильного вида я проследовала обратно в особняк. Мы поднялись по лестнице и вошли в одну из комнат.

Там было холодно и пусто. Единственное окно скрывалось за бархатными шторами баклажанного цвета. Не было даже кровати или надувного матраса, а единственным украшением являлась ваза с засохшим букетиком лаванды, которую я поставила на крохотный столик несколько дней назад.

– Ну и ну, старина, живешь, я вижу, как в прошлом веке, – заметил Себастьян. – Где у тебя телик, дружище?

– Внизу в холле, – ответил Александр, указывая в дальний конец дома.

Он взял со столика в коридоре подсвечник, чиркнул спичку, зажег свечу и осветил комнату.

Себастьян опустил свои объемистые мешки на пол со стуком, показавшимся мне подозрительным – одежда не может быть такой тяжелой! – взял подсвечник и обошел комнату.

– Лаванда? – спросил он, когда свеча высветила мою вазу.

– Рэйвен позаботилась, – сообщил Александр.

– Если тебе мешает, могу унести в другую комнату, – предложила я.

Себастьян воззрился на меня сверху вниз, его глаза сверкнули в пламени свечи.

– Мне она не мешает! – заявил он.

– Ладно, – промолвил Александр, встав между нами. – Тебе нужно устроиться, да, наверное, и устал с дороги.

Себастьян оглядел свое новое пристанище и развел руками. Мы вышли, и возлюбленный закрыл за нами дверь.

Прежде чем он успел двинуться дальше, я задержала его и спросила:

– Кто этот малый? Твой родственник?

– Он мой лучший друг.

Для меня это стало потрясением. Александр не особо распространялся о своей прошлой жизни в Румынии. Ни о каких его тамошних друзьях я вообще ничего не слышала.

Имя этого парня никогда при мне не упоминалось, на что я ему и указала:

– Ты ни разу и словом не обмолвился об этом лучшем друге.

– Случая не было.

– Неужели? Я про Беки всю дорогу толкую. Какой тут нужен случай?

– Ну, сравнила! Ты вообще всю дорогу болтаешь без умолку обо всем на свете, – поддразнил Александр.

Тут он, конечно, меня уел. Я и вправду всегда готова обсуждать все происходящее, даже самые заурядные события, тогда как Стерлинг отличался сдержанностью и предпочитал говорить лишь по делу.

– Ну и как по-твоему, надолго он тут задержится? – поинтересовалась я, воображая себе, как мы втроем гуляем по кладбищу, заваливаемся ко мне в гости и тусуемся в особняке.

– Думаю, на несколько дней.

– А мне вот сдается, что его и на несколько недель хватит.

– Да брось ты. Себастьян не станет злоупотреблять нашим гостеприимством.

Было и еще одно, о чем я просто не могла не спросить прямо сейчас:

– Скажи, пожалуйста, этот твой лучший друг, он... такой же, как ты?

Из комнаты Себастьяна донесся грохот и стук молотка.

«Он что, как и я, решил переустроить особняк на свой лад?»

Дверь распахнулась, и я увидела Себастьяна на коленях на дощатом полу, с молотком в одной руке и гвоздем в другой. Из его плотного шерстяного мешка торчали планки. Зрелище было еще то – наш гость сколачивал себе гроб.

Александр торопливо потянулся к двери, чтобы ее закрыть.

Тут снизу донесся скрежет открывающегося замка главного входа.

– Должно быть, Джеймсон вернулся, – промолвил Александр, закрывая гостевую, или, если так можно выразиться, гробовую комнату. – Вот и хорошо, сейчас он отвезет тебя домой.

– Так рано? – заскулила я.

– Ничуть не рано. Уже довольно поздно. Даже Джеймсон со свидания вернулся.

– Ладно, ты мне Джеймсоном зубы не заговаривай, скажи лучше, что вы с твоим приятелем собираетесь делать. Надеюсь, не решили двинуть по клубам?

– Это в вашем-то городе?

– Или по девочкам. Они у нас имеются. – (Тут Александр посмотрел на меня с укоризной.) – Я ведь телик смотрю. Знаю, какие у парней бывают закидоны.

«А ведь надо учитывать, что это не простые ребята, а самые настоящие вампиры».

– А что будет, если кто-то из вас проголодается? – вырвалось у меня.

– Да не парься, ты же меня знаешь. Какой я с тобой, таким буду и с ним, – заверил меня возлюбленный, но при этом лишь слегка клюнул в щеку, что было совсем не похоже на наши долгие, страстные поцелуи в подвале.

Я неохотно забралась в «мерседес», и Джеймсон, в свойственной ему неспешной манере, повез меня домой. Поймав ненароком свое отражение в зеркале заднего вида, я увидела там надутую, капризную физиономию, прямо как у балованной четырехлетней девчушки, у которой отобрали куклу. Но ведь это же и правда нечестно. Двое приятелей собираются заняться в особняке неизвестно чем, а мне, выходит, пора отправляться домой, в кроватку. Будь я вампиром, тоже могла бы тусоваться с ними ночи напролет, а днем прохлаждаться в уютном гробу. Никому бы в голову не пришло отсылать меня на боковую как самую заурядную смертную девчонку, у которой есть отражение, а по ночам ей положено спать.

Воображение рисовало мне картины того, как укус Александра становится для меня пропуском в его темный мир, такой волнующий и манящий. В конце концов, мечта сделаться вампиром поселилась в моей душе задолго до нашего с ним знакомства. Но теперь, когда я уже не в грезах, а наяву стала встречаться с самым настоящим вампиром, это желание конкретизировалось. Мне хотелось, чтобы Александр меня обратил.

Правда, до сих пор этого так и не случилось. В глубине души я понимала, что, возможно, никогда и не произойдет. Стерлинг так и не решится на этот шаг, предпочтет, чтобы мы жили рядом, вместе, бок о бок, но в разных мирах. Более того, я знала, что мешает ему произвести решающий укус. Мне посчастливилось влюбиться, может быть, в единственного в мире вампира, который ставил мораль выше своих сиюминутных желаний и интересов. От этого понимания моя любовь становилась лишь сильнее, хотя мне трудно было представить, что он мог оказаться прав в своих опасениях.

Если бы мечта всей моей жизни осуществилась, то мне, возможно, пришлось бы пожалеть о случившемся. Реальность потустороннего мира могла оказаться весьма далекой от моих грандиозных ожиданий. Но разве может какой бы то ни было мир оказаться плох, если я разделю его с ним?