Они последовали за Биллингсли на сцену, к группе людей, которых Джонни уже начал воспринимать (не без теплых чувств) как «Общество вырвавшихся из когтей Колли Энтрегьяна». Их шаги гулко отдавались в пустом зале. В огнях оркестровой ямы, которые Биллингсли включил, повернув соответствующие выключатели на распределительном щите слева от сцены, их фигуры отбрасывали длинные тени. А наверху, нет, пожалуй, со всех сторон, завывал ветер пустыни. От этого воя по спине Джонни пробегал холодок… но он не мог отрицать, что звук этот обладает некой притягательностью… хотя в чем она состоит, он сказать не мог.

Нет, не лги. Ты знаешь. Биллингсли и его друзья тоже это знали, именно поэтому они и пришли сюда. Бог сотворил человека с тем, чтобы он слышал и этот звук, а зал кинотеатра — естественный усилитель. И особенно хорошо этот звук слушается, когда ты сидишь перед экраном со своими давними приятелями, окруженный тенями легенд, выпивая за прошлое. Звук этот говорит, что уход — никакая не беда, что уход — единственный выход, который имеет смысл. Этот звук наверху завлекает в пустоту и удовольствия небытия.

В центре пыльной сцены, перед лишенным занавеса экраном, располагалась жилая комната: кресла, софа, торшеры, кофейный столик, даже телевизор. Вся мебель стояла на большом ковре, напоминая выставочный образец в каком-нибудь Доме мебели. Джонни даже подумал, что именно так выглядели бы декорации, если бы Эжен Ионеско[54] вставил подобный эпизод в «Сумеречную зону». Завершал картину бар темного дуба. Джонни как раз разглядывал его, когда Биллингсли один за другим зажигал торшеры. Джонни заметил, что провода уходили в щели под экраном. Чтобы эти щели не расширялись, их аккуратно заклеили изоляционной лентой.

Биллингсли кивнул на бар:

— Со старого ранчо Серкла. Куплен на аукционе. Хьюз Хансен и я раскошелились на семнадцать баксов. Можете вы в это поверить?

— Откровенно говоря, нет. — Джонни постарался представить себе, на какую сумму потянул бы этот бар в одном из маленьких антикварных магазинчиков в Сохо. Он раскрыл двойные дверцы и увидел, что бар полностью укомплектован. Спиртное не высшего класса, но и не барахло. Джонни быстро закрыл бар. В отличие от бутылки «Бима», позаимствованной в «Клубе сов», бутылки в баре вызвали желание поближе познакомиться с их содержимым.

Ральф Карвер уселся в кресло-качалку. По лицу чувствовалось, что он никак не может отделаться от мысли, будто ему все это снится. Дэвид подошел к телевизору.

— А он принимает какие-нибудь… А, все понятно. — Мальчик заметил под телевизором видеомагнитофон, присел и взял в руки лежащие на нем кассеты.

— Сынок… — начал было Биллингсли, но замолчал.

Дэвид быстро просмотрел названия: «Соскучившаяся по сексу парочка», «Сексуальные дебютантки», «Удовольствия на яхте» и положил кассеты на место.

— И вы все это смотрите?

Биллингсли, смутившись, пожал плечами.

— Для практики мы уже староваты, сынок. Когда-нибудь ты поймешь.

— Послушайте, это ваше личное дело. — Дэвид поднялся. — Я просто спросил, ничего больше.

— Стив, посмотри. — Синтия отступила назад, скрестив запястья, подняла руки над головой и покачала ими. Огромная темная птица неторопливо полетела по экрану, покрытому слоями десятилетиями осаждавшейся на нем пыли. — Ворона. Неплохо, а?

Стив улыбнулся, встал рядом с ней, сложил руки и вставил вперед один палец.

— Слон! — рассмеялась Синтия. — Клево!

Дэвид рассмеялся вместе с ней. Весело и задорно. Ральф повернулся к нему, его лицо осветила улыбка.

— Неплохо для парня из Лаббока, — прокомментировала Синтия.

— Следи за тем, что говоришь, если не хочешь, чтобы я вновь начал называть тебя булочкой.

Синтия высунула язык, закрыла глаза и вставила большие пальцы растопыренных рук в уши, до такой степени напомнив Маринвиллу Терри, что он громко расхохотался. Смех этот его удивил, даже испугал. Ведь у него сложилось твердое убеждение, что где-то между встречей с Энтрегьяном и закатом он начисто утратил способность смеяться… особенно над глупыми шуточками.

Мэри Джексон, которая все ходила по периметру гостиной и разглядывала мебель, теперь посмотрела на слона Стива.

— А я могу изобразить силуэт Нью-Йорка, — объявила она.

— Неужели? — заинтересовалась Синтия.

— Давайте посмотрим, — воскликнул Дэвид. Это был голос мальчишки, ожидающего увидеть новый захватывающий фильм.

— Хорошо. — Мэри подняла руки, вытянула пальцы. — Значит, так… одну секунду… Я этому научилась в летнем лагере, но это было так давно…

— Чем это вы здесь занимаетесь?

От резкого голоса Джонни вздрогнул. И не он один. Мэри, так та даже вскрикнула. Силуэт города, начавший было формироваться на киноэкране, исчез.

Одри Уайлер стояла между левой лесенкой, ведущей на сцену, и гостиной, бледная, с огромными округлившимися глазами. Тень ее падала на экран, создавая свой собственный образ, о котором создательница даже не догадывалась: плащ Бэтмена.

— Вы, должно быть, такие же чокнутые, как и Колли. Он где-то рядом, ищет нас. Прямо сейчас. Разве вы не помните, что слышали шум мотора, Стив? Это он возвращался в город! Но вы стоите здесь… зажгли свет… играете в какие-то детские игры!

— Свет не будет виден снаружи, даже если мы зажжем все лампы, — ответил Биллингсли. Он пристально вглядывался в Одри. Как догадался Джонни, старик пытался понять, где он видел ее раньше. Возможно, в «Сексуальных дебютантках». — Это же кинотеатр. Стены свето- и звуконепроницаемые. Потому-то он нам так нравился.

— Но Колли нас ищет. И в конце концов найдет. В Безнадеге не так уж много мест, где можно спрятаться.

— Пусть найдет. — Карвер поднял винтовку. — Он убил мою маленькую девочку, увел жену. Я знаю, кто он такой, женщина. Пусть приходит. Мне есть чем его встретить.

Одри с сомнением смотрела на Ральфа, потом перевела взгляд на Мэри, не нашла ничего интересного и вновь повернулась к Биллингсли.

— Он может проникнуть сюда незаметно для нас. Здесь наверняка полдюжины дверей, а может, и больше.

— Да, но все закрыто накрепко, кроме окна в женском туалете. Я как раз вернулся оттуда, положил пустые бутылки на подоконник так, что они посыпятся вниз, если Колли попытается открыть окно. Мы услышим его, мэм, а когда он придет сюда, нашпигуем свинцом. — Произнося эту тираду, ветеринар пристально смотрел на Одри, переводя взгляд с лица на ноги, по мнению Джона Эдуарда Маринвилла, очень даже неплохие ноги.

Она же взирала на Биллингсли как на круглого идиота.

— А вы слышали о ключах, старина? В таких маленьких городах у копов есть ключи от дверей всех учреждений.

— От работающих есть, — кивнул Биллингсли. — Но «Американский Запад» давно уже закрыт. Двери не просто заперты, они заколочены. Подростки раньше забирались сюда по пожарной лестнице, но в марте эта лафа для них кончилась. Лестница рухнула. Нет, полагаю, мы тут в полной безопасности.

— Во всяком случае, здесь куда безопаснее, чем на улице, — внес свою лепту Джонни.

Одри тут же развернулась к нему, уперев руки в бока.

— И что же вы собираетесь делать? Сидеть здесь и забавляться, изображая животных на этом гребаном экране?

— Успокойтесь, — подал голос Стив.

— Если хотите, успокаивайтесь сами! — рявкнула Одри. — А я хочу выбраться отсюда!

— Мы все хотим, но сейчас не время. — Джонни оглядел остальных. — Кто-нибудь не согласен со мной?

— Уходить отсюда в темноту — безумие, — кивнула Мэри. — Ветер дует со скоростью пятьдесят миль в час, все в песке. Энтрегьян сможет перестрелять нас по одному.

— А что изменится завтра, когда стихнет буря и взойдет солнце? — спросила Одри. Обращалась она к Джонни, а не к Мэри.

— Я думаю, наш друг Энтрегьян умрет до того, как кончится буря. Если уже не умер.

Ральф согласно кивнул. Дэвид, сидевший на корточках около телевизора, пристально вглядывался в Джонни.