– Ты прав, – сказал Вин, отрешаясь от ощущений. – Ты абсолютно прав.

Он в любое время может вернуться и поговорить с ней, когда все утрясется. Например, завтра. Он вернется завтра, как только откроется клуб. Это – лучшее, что он мог сейчас сделать.

Осторожно поднявшись с табуретки, он подошел к столику для макияжа, на котором оставил визитку. Достав из кармана ручку, он написал два слова на обороте, потом окинул взглядом разбросанные сумки. Он точно знал, которая принадлежала ей. Посреди ярко-розовых сумок «Эд Харди», Гуччи и двух одинаковых от «Харажуку Ловерс»… лежала простая черная сумка с логотипом «Найк».

Положив карточку в эту сумку, он направился к двери. В плечах зарождалась боль, на правой руке начал синеть ушиб, а грудная клетка посылала острые уколы при каждом вдохе. Но настоящей загвоздкой стала головная боль, давящая на виски, и она не имела ничего общего с дракой. Такая боль всегда приходила после… чем бы это ни было.

Выйдя в коридор, он посмотрел направо и налево, но не обнаружил Марии-Терезы.

На долю секунды, побуждение найти ее овладело им, но когда Джим взял его под руку, Вин положился на здравый рассудок приятеля и позволил повести себя к заднему выходу из клуба.

– Подожди здесь.

Джим постучал в дверь управляющего, и когда из кабинета вышел мужчина, начался очередной раунд благодарностей… а потом Вин обнаружил, как вдыхает холодный, чистый воздух.

Господи… ну и ночь.

На парковке клуба, Вин шел между рядами автомобилей, но не особо смотрел по сторонам… по крайней мере, пока не заметил парня в очках и с усами, который стал свидетелем драки в коридоре. К счастью, когда они поравнялись друг с другом, парень опустил глаза, будто не желал проблем, и продолжил натягивать свою парку, словно именно за ней он пришел к машине.

Когда они добрались до грузовика, Вин скользнул на пассажирское сиденье и аккуратно потер лицо.

Откинув голову назад, он проклинал тупую боль в висках, от которой гудела голова. И головная боль стала еще сильнее, когда до него дошло, что, пока он направлялся домой, Мария-Тереза вернулась к своей работе. И значит, в эту самую секунду, она была с другим мужчиной….

Ему нужно срочно прекратить эти мысли, пока он окончательно не свихнулся.

Выглянув в окно, он наблюдал, как сменялись огни уличных фонарей, пока Джим, поворачивая налево и направо, не остановился на перекрестке у самого Коммодора.

Когда они припарковались перед высоткой, Вин расстегнул ремень безопасности и распахнул дверь. Он не знал, была ли Девина в его дюплексе или же поехала в свою квартиру в промышленной части Колди.

Надеясь не найти ее в своей кровати, он почувствовал себя подонком.

– Спасибо, – сказал он Джиму, выходя наружу. Прежде чем закрыть дверь, он слегка придвинулся к парню. – Порой жизнь бывает сумасшедшей, воистину… никогда не знаешь, что произойдет, не так ли?

– Верно говоришь. – Парень пропустил руку через густые волосы. – Слушай, отправляйся к своей женщине. Помирись с ней, хорошо?

Вин нахмурился, будто его посетила какая-то мысль.

– Это все? Между мной и тобой? Мы закончим на этом?

Джим выдохнул так, будто огорчился тем, что его совет проигнорировали.

– Нет, едва ли.

– Почему ты просто не скажешь, чего хочешь?

Упершись предплечьем в рулевое колесо, Джим посмотрел через сиденье. В этом молчании от его бледно-голубых глаз веяло древностью.

– Я уже говорил, почему здесь. Иди, будь милым с Девиной, а потом поспи немного, пока не свалился с ног.

Вин покачал головой.

– Осторожно за рулем.

– Обязательно.

Когда грузовик отчалил, Вин начал подниматься вверх по ступенькам к парадному входу в Коммодор. С помощью карточки-пропуска он открыл одну из дверей и вошел в мраморный вестибюль. Сидящий за проходным столом престарелый ночной охранник поднял взгляд, и, заметив физиономию Вина, выронил ручку из руки.

Ушибы начали опухать. Это объясняет, почему Вин едва моргал одним глазом.

– Мистер ДиПьетро… вы…

– Надеюсь, у тебя выйдет спокойная ночь, – сказал Вин, шагая к лифту.

– Спа… сибо.

Поднимаясь наверх, Вин хорошенько рассмотрел то, из-за чего охранник выронил ручку. В тускло освещенных зеркалах лифта, он уставился на сломанный нос и надрез на щеке, а также намек на зреющий фонарь, который расцветет к утру…

Внезапно ушибы на лице стали пульсировать в такт сердцу. Что заставило его поинтересоваться, осталось бы все в тишине, не взгляни он на свое отражение.

Поднявшись на двадцать восьмой этаж, он вышел из лифта, держа ключи наготове. Открывая замок, у него возникло ощущение, что его жизнь сегодня получила полный разгром, наряду с тем студентом. Все перевернулось с ног на голову.

Он надеялся, что это не положило начало устойчивой тенденции.

Вин отрыл дверь в свой дюплекс, прислушался, и на него накатила волна истощения. Не нужно было выключать сигнализацию, а со второго этажа доносились звуки работающего телевизора: Девина была дома. И ждала его.

Закрыв за собой дверь, он повернул замок, включил сигнализацию и прислонился к стене. Собравшись с мыслями, он, посмотрев на мраморную лестницу, заметил голубое мерцание какой-то передачи на ТВ.

По звуку было похоже на старое кино, какой-то мюзикл с Джинджер Роджерс и Фредом Астером. Похоже, придется подниматься наверх и отвечать за то, что натворил.

Когда популярная Песня сороковых донеслась из спальни, он представил Девину, которая растянулась на наволочках от «Фретте» в тонкой шифоновой сорочке. Когда он зайдет в комнату, она поразится его лицу и попытается поиграть в медсестру… и захочет извиниться перед ним за то, что убежала из клуба, тем же способом, каким извинялась за свое отсутствие прошлой ночью.

Ну, или попытается извиниться. Этой ночью он не хотел заниматься сексом.

По крайней мере… не с ней.

– Черт, – пробормотал Вин.

Дьявол его раздери, но он хотел поехать обратно в клуб, и не для того, чтобы реабилитировать себя в глазах Марии-Терезы. Он хотел достать пять сотен и купить немного времени с ней. Желал свой язык у нее во рту, прижаться своей грудью к ее, жаждал ее стонущей и влажной. Молил, чтобы она позволила ему взять ее.

От возникшего образа он мгновенно затвердел… но это длилось недолго, – ни горячие сцены в воображении, ни эрекция.

Воспоминание о ней в том шерстяном свитере обрубило фантазию на корню. Она была такой маленькой, такой… хрупкой. Не предметом, который покупали, а женщиной в жестоком бизнесе, зарабатывающей своим телом.

Нет, он не хотел спать с ней таким образом.

Когда он вспомнил о грубом механизме, каким она зарабатывала на жизнь, Вин подумал, что ей естественно грозила опасность. Взять хотя бы произошедшее этой ночью. Нельзя доверять мужчинам, когда дело касается половых органов, и даже он сам порой думал не головой, а членом. Прямо сейчас, например.

Отчаянно нуждаясь в алкоголе, Вин направился к бару в гостиной. Девина выключила освещение, но электрический камин остался включенным, и его пламя играло на стенах, которые казались от этого жидкими, а тени передвигались вслед за ним по всей комнате.

Разбитой рукой он налил себе бурбона, и когда он сделал глоток, губу с одной стороны стало жечь.

Он огляделся вокруг, оценивая все купленное им на заработанные деньги, и от мерцающего освещения казалось, что обстановка плавилась вокруг него: обои стекали со стен, полки обвисли, а книги и картины превратились в карикатуры на самих себя, но в стиле Дали.

Посреди этого искажения, глаза Вина переместились на потолок, и он представил Девину над своей головой.

Она была еще одной вещью, которую он купил, не так ли: он платил за нее шмотками, путешествиями, украшениями и деньгами.

И вчера он купил ей бриллиант не потому, что хотел, чтобы она приняла камень как знак любви… просто очередная часть сделки, совершаемой в настоящий момент.