Исполненный чувства собственного достоинства, он сел и отвечал на вопросы Николь логично и кратко, но все это время мысленно занимался любовью с этой женщиной. Он не мог оставаться равнодушным, когда она была рядом. От ее тела исходил жар, находивший отклик и в его теле. Он чувствовал каждое ее движение, каким бы легким оно ни было. Видя, как тихо поднимается и опускается ее грудь, он мог, казалось, отметить каждый ее вздох.

— Я пришел сказать тебе, что я не знал о твоем участии в сегодняшней программе. Я был так же изумлен, когда увидел тебя, как и ты, увидев меня.

— Я не думала, что ты имеешь к этому какое-то отношение. От всего этого попахивает проделками Николь. Она все подстроила.

— Зачем? Я хочу сказать, какие у нее были мотивы помимо того, что она могла надеяться на интересное интервью?

— Не думаю, что у нее возникли бы подобные планы, если бы она не увидела, как мы танцевали вчера вечером. — Кили отвернулась от него. — Она… она стала потом задавать мне наводящие вопросы. — Понимая, что просто уйти, выкинув все из головы, не удастся, она сняла пальто, снова повесила его на крючок на стене, положила сумочку на стол и села на скрипучий стул.

— Какие вопросы? — стал допытываться он, подойдя к ее столу и облокачиваясь бедром на угол.

— О тебе. Насколько близко мы познакомились в Вашингтоне.

— И что ты ответила?

— Что мы едва знакомы.

— А что сказала она?

Кили подняла на него глаза и мрачно ответила:

— Она сказала, что не может в это поверить после того, как увидела, как мы танцевали.

Он склонился к ней и взял ее за руку. Его большой палец поглаживал каждый удлиненный, овальный наманикюренный ноготь.

— Что еще она говорила? — Он поднял глаза, и они оказались на уровне ее губ, и, словно желая вызвать его одобрение, промелькнул, облизывая губы, ее язычок — изящная розовая полосочка, обладающая такой властью над ним, что при виде ее все у него внутри задрожало.

— Интересовалась, считаю ли я тебя мужиком «что надо». — Улыбка появилась в уголке ее рта.

Гладкая черная бровь дугой приподнялась над удивленным глазом.

— Мужик «что надо»? Ну-ну, это становится интересным. С нетерпением жажду услышать, что ты ответила на это. — Он придвинулся к ней еще ближе, склонился над ней.

Ей пришлось откинуть голову назад, чтобы посмотреть ему в лицо.

— Я ей сказала: да, тебя можно назвать мужиком «что надо».

Он склонил голову набок и, поддразнивая, переспросил:

— Ты так сказала обо мне?

Его улыбка была такой заразительной, что она не могла не ответить на нее, и кокетливо произнесла:

— В минуту слабости.

Они тихо засмеялись. Его указательный палец потянулся к приподнятому уголку ее рта, лениво заскользил по нижней губе, нашел противоположный уголок столь же интригующим. Его рука оставила ее рот только для того, чтобы обхватить пальцами ее шею пониже воротничка и притянуть ее к своим губам. Другая рука, чуть касаясь, скользнула по ее груди, под руку и, упершись в спину, притянула к себе.

Щелчок дверной ручки прогремел, словно выстрел, и они отпрянули друг от друга. Кили вскочила со стула, а Дакс встал перед ней лицом к двери, словно пытаясь загородить ее собой, защитить. Они вздохнули с облегчением, когда увидели в дверях Николь. Она поспешно закрыла ее за собой.

— Боже мой! Ну, вы и чудаки! Неужели вам не понятно, что, если вы решили заняться этим во время ланча, вам следовало запереть дверь кабинета? — Уперев руки в бока, она отчитывала их, словно рассерженная мамаша.

Оттолкнув Дакса, Кили обошла вокруг стола.

— Николь, я готова тебя задушить за ту шутку, что ты сыграла со мной сегодня. Зачем ты это сделала?

Совершенно не обращая внимания на гнев подруги, Николь вскочила на стол диджея, снова уронив бедную Сидни.

— Только не делайте вид, будто сердитесь из-за того, что вы снова встретились. Вчера вечером мне стало ясно, что вы оба до смерти желаете переспать друг с другом, так что я сама назначила себя свахой, вот и все, — с довольным видом призналась она. — И судя по той картине, которую я застала, придя сюда, моя идея сработала. Я только разочарована из-за того, что не застала вас в более компрометирующей позе.

— Николь! — воскликнула Кили. Щеки ее горели. — Дакс… Я хочу сказать… мы…

Дакс приблизился к ней сзади и успокаивающе обнял за плечи.

— Николь, — спокойно произнес он, — ты, очевидно, заметила, что нас с Кили тянет друг к другу после поездки в Вашингтон. Это произошло совершенно случайно, ни один из нас не планировал ничего подобного. Но это произошло. Мы оба понимаем невозможность дальнейшего развития наших отношений. Она замужем. — Он с грустью посмотрел на Кили. — А я баллотируюсь в Сенат. Роман с замужней женщиной не пошел бы на пользу моей политической деятельности, даже если бы Кили согласилась, чего она никогда не сделает. Вчера ночью после праздничного вечера мы решили, что нам не следует больше встречаться ни наедине, ни публично, если этого можно будет избежать. Вот почему сегодня мы оба пришли в некоторое замешательство при виде друг друга.

— Вчера ночью? — резко спросила Николь, вставая со стола. — После вечера? Где?

Дакс вопросительно посмотрел на Кили и, когда она кивнула, пояснил:

— У нее дома.

Николь снова тяжело опустилась на стол.

— Черт побери-и-и! Кто-нибудь видел вас там?

— Почему ты спрашиваешь? — поинтересовалась Кили, которой совсем не нравилось то, как Николь покусывает нижнюю губу.

— Я не единственная, кто заметил… то теплое отношение, с которым вы друг к другу относитесь, когда вы танцевали. Вот почему я пришла сюда. Это первое издание вечерней газеты. Я подумала, что вам следует его увидеть.

Только теперь они заметили сложенную газету в ее руках. Николь протянула ее Кили. С чувством тяжести, возникшим где-то в глубине живота, Кили развернула первую страницу со светской хроникой. На самом видном месте была помешена фотография, запечатлевшая их с Даксом танец. Они крепко обнимали друг друга, его лицо было склонено над ней, а ее лицо обращено к нему, словно цветок, тянущийся к солнцу. А улыбки были способны сказать о них больше, чем их объятия. Надпись под фотографией гласила: «Конгрессмен Деверекс и Кили Престон, жена пропавшего без вести. Их выход на танцпол способен вскружить головы».

— Черт, — тихо выругался Дакс и бросил газету на пол. — Черт!

Кили сложила руки на груди и, отойдя к подоконнику, устремила взгляд в окно.

Николь откашлялась.

— Вам стоит продумать объяснение, — посоветовала она. — Надо каким-то образом спасать положение. Дакс, кто-нибудь видел вас у дома Кили?

— Не думаю. Я оставил машину у ресторана на Сент-Чарлз, а дальше шел пешком.

Кили развернулась и пристально посмотрела на него:

— Правда? Я этого не знала.

— Не знала? А как, по-твоему, я попал туда?

Они медленно двинулись навстречу друг другу. Она пожала плечами:

— Я не думала об этом. Просто ты оказался там. — Она сняла пушинку с лацкана его пиджака. — Тебе не следовало так поступать. С наступлением темноты там становится опасно. На тебя могли напасть.

— Я же мужик «что надо». Забыла?

— Я не шучу, — серьезно заметила она. — Ты, наверное, замерз?

Он откинул прядь ее волос.

— Когда я ушел от тебя? Смеешься?

Они засмеялись глубоко личной шутке.

— Эй вы! Обо мне не забыли? — бросила Николь, и они с удивлением повернулись к ней, словно и вправду забыли о ее присутствии. — Лично я только порадовалась бы, если бы вы сказали всем, чтобы они занимались своими делами и не совали нос в чужие дела. Я ничего бы так не хотела, как того, чтобы между вами начался… или продолжился страстный роман. Но если для вас важнее не вожделение, а какие-то иные ценности, а я с грустью подозреваю, что это именно так, то вам следует подготовиться к последствиям, которые непременно вызовет эта фотография. Кстати, ее сопровождает не прочитанная вами статья, которая решительно намекает на то, что в Вашингтоне между вами, возможно, было больше встреч, чем только на слушаниях подкомиссии. Судя по виноватому выражению ваших лиц, полагаю, что их предположения недалеки от истины.