– Я бы не отличила акварели от масла, не говоря уж о том, что не заметила бы разницы между прерафаэлитами и приверженцами стиля рококо [3]. – Она откинула голову назад и отважно встретила его взгляд. – Но вы ведь уже догадались об этом, не так ли?

В его удивительных глазах она прочла изумление:

– Да, но я не ожидал, что вы признаете это.

– Почему бы и нет? Я ведь уже говорила вам, что я ужасающе прямолинейна. Я не умею лгать – так зачем же пытаться?

Тремлетт с изумленным видом покачал головой:

Вы, миледи, непредсказуемы, как летняя гроза. Вы настоящая Буря, как называет вас отец… и я…

– Прошу прощения. – У них за спиной возник Уильямс. Ноэль так и не узнала, что граф собирался сказать.

– Леди Ноэль, – начал управляющий, – не могу ли я попросить вас следовать за мной? Уделите мне минуту времени. Одна, – добавил он, бросая быстрый взгляд сначала на Тремлетта, потом на Грейс. – Владелец галереи был бы вам признателен, если бы мог сказать вам пару слов. Он хотел бы помочь вам найти то, за чем вы сюда пожаловали.

– Понимаю. – Сердце Ноэль отчаянно забилось, и, забыв о своих хитроумных планах, она спросила его прямо: – Владелец галереи, как я понимаю, мистер Бариччи?

Уильяме кивнул.

– Прекрасно, – услышала она свой голос, – я последую за вами.

Она высвободила свою руку, чтобы отойти от лорда Тремлетта, почувствовав при этом, что мускулы под ее ладонью будто окаменели. Решительно вздернув подбородок, она всматривалась в его лицо, пытаясь понять, какое ему дело до того, что она побеседует с Бариччи?

– Вам незачем меня ждать, – сказала она, имея в виду, что не хочет причинять ему неудобств. – Вы были более чем добры к нам. Мы самостоятельно доберемся до вокзала.

– Очень мило с вашей стороны, – ответил он. Но при этом глаза его были прищурены, а губы сжаты так, что образовали тонкую линию. – Но я договорился со своим кучером, чтобы он доставил вас в целости и сохранности на станцию к вашему поезду, и намерен сдержать свое слово. Что до меня, то, как я уже говорил вам, у меня здесь свои дела. Поэтому я поброжу по галерее, пока вы не закончите свои. Во всяком случае, мы с Грейс подождем вас здесь.

– Миледи, это не годится. Это против всяких правил, – возмутилась Грейс. – Я должна вас сопровождать. Вы окажетесь там в обществе двух джентльменов.

– Одного, – возразил Уильямс. – Я только отведу леди Ноэль в офис мистера Бариччи, а потом вернусь;

– Ну это еще хуже! – запричитала Грейс.

– Прекрати, Грейс! – Ноэль выпрямилась во весь рост, и, хотя девушка и была миниатюрна, горничную впечатлили ее решимость и твердость. – Я ценю твою добросовестность, но все же окажу любезность мистеру Бариччи и побеседую с ним наедине. Я очень быстро вернусь. Подожди меня здесь.

Она последовала за Уильямсом в заднюю часть зала, они миновали запасники и мастерские и оказались на пороге комнаты. Дверь была закрыта.

Уильяме постучал.

– Я привел к вам леди Ноэль, сэр, – объявил он. Низкий и звучный голос, выговаривавший английские слова с легким акцентом, тотчас же отозвался:

– Проведите ее сюда. Ноэль оказалась в просторной комнате, богато обставленной мебелью красного дерева с обширным бюро, за которым стоял высокий и поразительно красивый пожилой человек, с глубоко посаженными глазами, широкоплечий, с чертами лица, будто изваянного резцом художника. Его густые черные волосы были слегка припорошены сединой.

Ноэль заметила, как удивленно расширились его глаза, устремленные на нее.

– Мистер Бариччи, – начала она, услышав, как за ее спиной щелкнул замок. Уильяме вышел.

Бариччи медленно подался вперед, положив ладони на бюро и внимательно разглядывая ее, как, вероятно, разглядывал бы новое ценное приобретение галереи.

– Поразительно, – пробормотал он. – Да вы просто ее живое подобие. Ноэль с трудом перевела дух:

– Значит, вам известно, кто я и почему пришла сюда.

– Я знаю, кто вы, но могу только догадываться, зачем вы пожаловали в галерею.

– Почему – мне и самой трудно понять, – заметила Ноэль, дивясь его прекрасным манерам. Ее вдруг охватило странное безразличие. – Мне была необходима некая определенность, – пробормотала она, обращаясь скорее к себе, чем к нему… – Чтобы ваше имя ассоциировалось с каким-то обликом.

– А теперь, когда эта цель достигнута?…

– Теперь с этим покончено. На его губах заиграла странная улыбка. – Это не может кончиться и не кончится никогда, Ноэль. В ваших жилах течет моя кровь.

– Как вы смеете говорить мне об этом по прошествии восемнадцати лет? – Ее брови надменно взметнулись, и впервые по всему ее телу прошла дрожь негодования.

– К тому же в вас горит тот же огонь, что пылал в Лиз, – добавил он.

– Удивлена, что вы помните ее имя и тем более как она выглядела, – ответила Ноэль с откровенностью, граничившей с дерзостью. ~- Ведь она была всего лишь одной из… бог знает какого огромного числа женщин, которых вы совратили и бросили за ряд лет.

Бариччи вздернул четко очерченный подбородок:

– Фаррингтон знает, как вы дерзки?

Ноэль смотрела ему прямо в глаза:

– Он мой отец и знает обо мне все.

Бариччи не показался ей оскорбленным, скорее задумчивым, и Ноэль тотчас же узнала свою собственную манеру скрывать обиду.

– То, что вы дерзите мне, облегчает вашу душу? – спросил он наконец

– Пожалуй, нет. Вот если бы у вас была совесть, которой, насколько я могу судить по известным мне фактам, у вас нет, тогда другое дело.

Наблюдая за ним и стараясь быть объективной, Ноэль отметила про себя его внешнее обаяние, которое могло бы привлечь женщину столь же пустую и поверхностную, как он сам.

– Вы обладаете почти классической красотой, – заметила она, – даже в свои пятьдесят четыре года. Лиз была девочкой, глупенькой, эгоистичной девочкой, и понятно, чем вы могли ее привлечь.

Бариччи сделал насмешливый полупоклон:

– Благодарю за комплимент. – Его глаза задумчиво прищурились. – Вы ведь на нее не похожи! Верно? Если, конечно, не считать внешности. Вы из тех, кто умеет за себя постоять. И в вас я вижу ум и интуицию, которыми она не обладала.

– Я ничуть на нее не похожа. Как и на вас.

– В таком случае почему вам так хотелось меня увидеть? – Ну, не совсем так. Я вовсе не собиралась с вами разговаривать. Вспомните, ведь вы сами пригласили меня сюда. Он недоверчиво поднял брови:

– Право? В таком случае зачем Фарринттону было копаться в моем прошлом? Уж конечно, он сделал это не ради собственного удовольствия.

– Папа доставал сведения о вас по моей просьбе. Я хотела, чтобы все, что я слышала о вас, ассоциировалось с определенным лицом.

– А слышали вы обо мне только плохое, – подытожил Бариччи. Он выпрямился и заложил руки за спину. – У меня есть и некоторые достоинства. Я блестящий делец и щедрый филантроп.

Не обращая внимания на нелепое хвастовство Бариччи и не задумываясь о его причинах, Ноэль спросила:

– Как вы узнали мое имя? И откуда вам стало известно, что папа наводил о вас справки?

В его глазах она заметила торжествующий блеск.

– Я ведь весьма осмотрителен. И потому взял себе за правило узнавать о тех, кто интересуется моей жизнью или может угрожать моим капиталам. Вы мое дитя, насколько мне известно, – мое единственное дитя. Я знал ваше имя, знал, кто вас удочерил, и я узнал, что Фаррингтон наводил обо мне справки…

Последовала пауза. – А вот чего я не знал – это о ваших отношениях с графом Тремлеттом. Вы любовники? – Любовники? – изумилась Ноэль.

– Не стоит так возмущаться, моя дорогая. Разве вам не известна репутация графа Тремлетта по части женщин? Он мог бы вполне соперничать со мной. – Не будь то, что вы пытаетесь мне внушить, наглой ложью, это могло бы показаться смешным, – парировала Ноэль, обретя наконец дар речи. – И нечего судить о других людях по себе, мистер Бариччи. Что же до графа, то я понятия не имею, сколько у него любовниц или кто они. Мне это глубоко безразлично. Я встретила его впервые сегодня утром. В поезде по дороге в Лондон.