Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Я приехал ровно в час, и мы отправились в Аквариум. По дороге особо не разговаривали: к перспективе увидеть столько рыб сразу Анджела отнеслась довольно спокойно, не выказав ни особой радости, ни разочарования. Я решил, что это от волнения. Ничего удивительного – ведь для нее наше свидание тоже первое.

Аквариум оказался точно таким, как я и ожидал: ярким, разноцветным и очень интересным, но Анджела по-прежнему хандрила. Мы походили там около часа, обмениваясь редкими фразами типа "Гляди, вот опять красненькая плывет", потом Анджела пожаловалась на больную ногу и захотела присесть. Мне как-то не пришло в голову, что с ее хромотой ходить целый день – не великое удовольствие. Понятно теперь, почему она такая унылая. Следовательно, зоопарк и Хэмптон-Корт накрылись медным тазом. С другой стороны, исчезла опасность, что она затащит меня куда-нибудь на дискотеку, так что оно и к лучшему. В общем выбор мест для свиданий несколько сузился, хотя меня тут не в чем упрекнуть. Стало быть, Анджела, понимая это, должна приложить усилия, чтобы эти неудобства скомпенсировать.

Не тут-то было.

Мы зашли в закусочную, взяли по чашечке кофе, и внезапно все стало как всегда...

Темы для беседы иссякали быстрее, чем кофе в чашках, и очень скоро я обнаружил, что таращусь на Анджелу, пытаясь понять, не обидел ли я ее чем-либо.

– Интересное все-таки место, правда?

– Да, – тихо ответила она.

– Как кофе, ничего?

– Нормальный.

– Да? Мой тоже. – Я сделал глоток. – Хочешь пирожное?

– Нет, спасибо.

– Тут есть шоколадные и всякие.

– Спасибо, я сыта.

– Если все-таки захочешь, скажи, и я возьму.

– Хорошо.

– Значит, взять?

– Нет, спасибо.

– Понял. – Я огляделся в поисках вдохновения. – Ты давно работаешь уборщицей?

– Лет шесть.

– А раньше где убирала?

– В школе.

– Правда? М-м... Ну и как?

– Ничего, неплохо.

– А зачем тогда ты пошла в "Вольеру"?

– Там лучше платят.

– Если тебе не хватает денег, я...

Анджела быстро опустила глаза, и я понял, что наступил на первую мину и потерял обе ступни. Последовала неловкая пауза. Я попытался спасти положение.

– Ты всегда хотела стать уборщицей?

– Нет.

– А чем ты хотела заниматься?

Она пожала плечами:

– Не знаю.

– Я думал, что все девчонки хотят стать принцессами или ветеринарными врачами.

Анджела пожала плечами, давая понять, что ее этот вопрос нисколько не занимает.

– М-м... – Я задумчиво кивнул. Молчание.

Да что с ней такое, черт возьми?

Если она не хочет быть со мной, то почему согласилась на свидание? Какого еще рожна ей надо? Видал я робких девчонок, но Анджела им сто очков вперед даст. Клещами слова не вытянешь! За все время, что мы знакомы, эта красотка ни разу меня ни о чем не спросила. Ни о чем! Неужели я ей настолько не интересен?

Я в бешенстве скрежетал зубами, наблюдая, как она теребит пластиковую ложечку.

Ничего, в следующий раз все будет иначе. Первая неловкость пройдет...

– Так кем ты хотела стать? – спросил я снова, на этот раз более резко.

– В каком смысле?

По крайней мере это давало мне возможность повторить вопрос.

– Когда была маленькой. О чем ты мечтала? Анджела молчала довольно долго, и я подумал, что она решила не отвечать, но ошибся.

– О счастье.

Ложечка сломалась. Я вгляделся в лицо Анджелы и вдруг понял, что она и в самом деле глубоко несчастлива.

– Значит, тебе сейчас плохо?

– Да нет, не очень. – Анджела наклонила голову еще ниже, и мне вдруг отчаянно захотелось сделать ее счастливой. Эта девушка так похожа на меня – ей нужно лишь немного любви, и она сама готова любить. Мы просто созданы друг для друга.

– А что тебе нужно для счастья? – с надеждой спросил я.

Анджела подняла на меня смущенный взгляд.

– Скажи, мне очень хотелось бы знать!

– Чтобы моя мама выздоровела.

Я сочувственно кивнул, чтобы скрыть разочарование.

Мама? Выздоровела? Боже мой!

Вот уж чего не ожидал! Понятно, я не рассчитывал, что она кинется мне на шею и воскликнет: "Мне нужен ты, Иан, забери меня отсюда!", но могла бы по крайней мере сказать что-нибудь толковое. Поехать в отпуск, например, или вылечить ногу... Выйти замуж, в конце концов! Или, на худой конец, разобраться с каким-нибудь типом. Да что угодно!

Мама...

Да пошла она на хрен со своими болезнями! И не надо говорить, что это жестоко. Сколько лет Анджеле – двадцать восемь? тридцать? Пора же наконец и о себе подумать!

– Ну конечно! Что еще ты способен сказать! – тут же встряла моя собственная мамаша. – Ты-то никогда в жизни не думал ни о ком, кроме себя!

Я придушил ее прежде, чем она разоралась по-настоящему, и постарался понять, в чем суть проблем Анджелы. Может, ей нужен совет, пара слов от знающего человека, который прошел через то же самое? Не то чтобы я был таким человеком, но она-то ведь этого не знает.

– А что с твоей мамой? – поинтересовался я. Она смутилась. Хороший знак.

– Болезнь Альцгеймера. – Анджела посмотрела мне прямо в глаза. – Пока ей еще не совсем плохо, выпадают дни, когда все почти нормально, но иногда... – Она зябко повела плечами. – Бывает трудно. Очень трудно.

Я накрыл ее руку своей, чтобы продемонстрировать сочувствие. Анджела не шевельнулась и убрала руку, только когда я сказал:

– Знаешь, мне кажется, что ей будет лучше в больнице.

– Моей маме не нужна больница, ей нужна только я.

– Извини, я совсем не то имел в виду, просто я думал о тебе. Ведь это невыносимо для тебя... плюс еще работа и... и все остальное. – Под "остальным" я имел в виду ее ногу.

Анджела так и вскинулась. Мол, и вовсе ей не трудно, и со всем она справляется, и мамочка без нее не может, и все такое прочее. Мне стоило великих трудов убедить ее, что я не имел в виду ничего плохого.

Наконец я нашел маленькую щелочку в ее броне.

– Когда у нее это началось? – тихо спросил я.

– Шесть лет назад. – Анджела опустила глаза.

– Шесть лет... – Я качал головой и говорил, как ей сочувствую, а сам пытался подсчитать, сколько еще может протянуть старушка. Сколько живут с болезнью Альцгеймера? Из чего надо вычесть шесть? Лучше не спрашивать, а то опять обидится.

– У тебя есть братья или сестры? У нее никого не было.

– А отец? Давно умер.

– Так ты совсем одна? – нанес я решающий удар.

– Нет! У меня есть мама! – снова вскинулась Анджела.

Так, осторожно. Старушка, конечно, не в себе, но для дочери она по-прежнему человек. Единственная родственница.

Так мы сидели еще с полчаса, болтая об Альцгеймере, дочернем долге и протертой пище, пока Анджела не обнаружила, что уже поздно. Я высадил ее у дома, и она пошла к двери не оглядываясь – так и ушла бы, если бы я не спросил насчет следующего четверга.

– М-м... Не знаю, как мама себя будет чувствовать, – замялась она.

– Я замечательно провел время. Мне бы очень хотелось снова тебя увидеть.

Она еще некоторое время пыталась темнить, однако убедившись, что от меня не отделаться, согласилась встретиться.

* * *

На следующей неделе мы пообедали и, в общем, довольно мило поболтали. Разговор в основном шел о мамочке и ее болезни, что было довольно утомительно, особенно когда Анджела начала рассказывать подробности: как та вдруг вспоминает что-то в понедельник, чтобы снова забыть во вторник, и все такое прочее. Зато мы разговаривали, а это главное.

Через неделю мы ходили в кино, еще через неделю снова обедали, потом ходили в пиццерию и так далее, пока я вдруг не понял, что мы встречаемся уже больше двух месяцев. Каждый четверг мы едем куда-то, беседуем, смеемся (да-да, даже так) в течение трех часов, становясь все ближе и ближе друг к Другу. Неплохо. Однако если сложить все эти часы вместе, то едва ли наберется один полный день. Неправильно. Другие вон за одни выходные успевают больше, чем мы с Анджелой за все время знакомства.

13
{"b":"14035","o":1}