— Что вам надо? — крикнул им начальник отряда иудеев.

— Мы прибыли по приказу нашего господина, сиятельнейшего Ареты, чтобы сопровождать его дочь, госпожу Альбину, к отцу.

— У Альбины другой господин, ее муж Ирод Антипа, и он нам велел сопроводить ее до крепости Махерон.

Тут Альбина на своем коне выехала вперед, оттолкнув охранника:

— Не загораживай мне дорогу, пес паршивый, и если вы хотите вернуться живыми домой, не препятствуйте мне идти к моему отцу.

Дочь Ареты ловко соскочила с лошади и подозвала к себе Иоанну:

— Я уезжаю навсегда к моему отцу. Поедем со мной, моя верная и добрая Иоанна. В доме отца моего ты будешь мне как сестра. Ты будешь жить в полном довольстве, ни в чем не имея нужды.

— Но как же я могу, госпожа моя, последовать за тобой, оставив своего мужа?

— Я найду тебе мужа из самых знатных нукеров[33] моего отца. А что тебя связывает с твоим мужем? У вас нет детей. Завтра он может сказать тебе: уходи, ты бесплодна, и взять себе другую жену. Посмотри, как поступил со мной мой муж. Он отбросил меня, как ненужную вещь. Будто я и не человек.

Иоанна заплакала. Альбина невольно напомнила ей о том, что более всего тревожило ее сердце. Почти семь лет они с Хузой живут в браке, а детей у них нет.

— О нет, моя госпожа, не принуждайте меня нарушать святость моего союза с мужем. Меня с ним соединил Бог, пусть Он, если Ему угодно, и разъединяет, но сама я останусь верна ему до конца дней моих и по своей воле никогда не покину его.

— О Иоанна, твои слова оставляют меня без надежды, — горестно воскликнула Альбина, обнимая Иоанну, — но правда на твоей стороне. Ступай же, моя верная и добрая сестра, я не держу тебя против твоей воли.

Иоанна при этих словах заплакала. А Альбина, вскочив на лошадь, поехала к отряду арабов. К ней присоединились ее слуги с поклажей вещей госпожи.

— Знайте же все, — крикнула Альбина, повернувшись к отряду иудеев, — ваш Антипа мне больше не господин, он лжец и обманщик. Бог покарает этого нечестивца. Будь он проклят навеки! И пусть будет проклята Иродиада! Бог и ей пошлет возмездие за ее низкие деяния. Слышите вы? Отец мой отомстит за бесчестье своей дочери! Берегитесь, вас всех ждет возмездие!

Уже когда иудеи отъезжали в сторону крепости, начальник отряда обиженно сказал:

— Мы-то здесь при чем? Вот и пойми этих женщин: муж бросил, и все кругом виноваты. Не к добру это все. Помяните мое слово, не к добру.

Переночевав в крепости Махерон, отряд на следующий день отправился назад в Галилею. Весть о том, что Альбина сама освободила влюбленных для исполнения их заветных планов, вселила в Антипу и Иродиаду одновременно и радость, и тревогу. Тревожило ожидание действий со стороны Ареты. Ирод не сомневался, что скоро его тесть начнет войну. Но, несмотря на все эти обстоятельства, он вскоре объявил Иродиаду своей женой и пышно отпраздновал свадьбу в Тивериадском дворце. После свадьбы тетрарх поручил начальнику войска проверить состояние крепости Махерон. Именно здесь, в Пepee, нужно было ожидать нападения арабов. Вместе с воинским отрядом в Махерон отбыл и домоправитель Антипы, Хуза. Ему надо было проверить продовольственные запасы крепости и при необходимости пополнить их. Свою жену Иоанну он взял с собой. 

Крепость Махерон находилась возле границы с Аравией, на северо-восточном берегу Мертвого моря, у горы Нево. Как адский призрак возвышалась эта мощная цитадель среди обрывистых вулканических скал и утесов возле Мертвого моря. Иудейские раввины называли ее Черной крепостью и Печью по причине черного асфальтового грунта, из которого, дымясь, струились горячие целебные ключи. После Иерусалима это было самое укрепленное место. Первые укрепления построил еще царь Александр Ианнай[34]. Царь Ирод Великий перестроил и укрепил крепость Махерон для того, чтобы она была сборным пунктом его войск против арабов и вообще устрашением для всех соседних кочевых племен. Природа сама позаботилась о защите этой крепости, окружив ее глубокими ущельями. У подножия холма крепости лежал нижний город, вокруг которого со всех сторон выступали высокие скалы. Промежутки между этими скалами были застроены неприступными стенами. По углам крепости стояли высокие башни. В самой крепости возвышался прекрасный дворец — резиденция тетрарха. Дворец выделялся среди прочих построек крепости стройными рядами колонн из цельных глыб камня, разноцветными мраморными залами, великолепными банями и всевозможными принадлежностями римской роскоши. Здесь же располагались вместительные цистерны с запасом питьевой воды, склады и лабазы для оружия и продовольствия на случай длительной осады. Да и вообще, вся крепость смотрелась со стороны словно надетая на вершину скалы царская корона, отчего в народе ее звали «диадемой». Согласно древнему преданию, где-то недалеко от этих мест находится гробница пророка Моисея. Гробницу искали многие, но не нашли. Видно, Бог до поры, до времени решил не открывать захоронение вождя народа израильского.

Вот сюда и прибыла Иоанна со своим мужем. Местность вокруг крепости производила па нее угнетающее впечатление. Первое время Иоанна скучала по живительным садам Галилеи и сладким водам Геннисаретского моря. Здесь море было горьким. В его маслянистых водах было невозможно купаться, они выталкивали тело, словно не желали принимать к себе ничего живого. Несколько раз в сопровождении охраны и служанок Иоанна ходила на целебные источники, расположенные к северу от крепости, в долине Коллироя. К ним вела удобная дорога, которая была проложена еще римлянами. Эта дорога шла из древнего аравийского города Петры в Дамаск, столицу Сирии. В глубине ущелья прямо из скалы били ключи с горячей водой, которая собиралась в специально для этого выдолбленных каменных ваннах. Рядом были такие же ванны, наполняемые ключевой холодной водой. Можно было полежать в горячей ванне, а когда тело распарится, перейти в другую, наполненную водой холодной, как лед. Источники были окружены холмами, сплошь изрытыми рудниками, в них добывали серу и алюминий.

В городе возле Махерона, в котором проживало не менее десяти тысяч человек, была не только синагога, которую Иоанна посещала каждую субботу, но и языческий храм в честь бога Солнца, куда ходили приносить жертвы многочисленные жители из греков и римлян. Кроме нескольких поездок к серным источникам и посещения синагоги, Иоанна почти не покидала дворец. Хуза часто отлучался из крепости, занимаясь закупками продуктов у жителей Переи, а Иоанна оставалась одна и часами просиживала у окна дворца. Отсюда открывался великолепный вид на Мертвое море, на плавное течение Иордана, маститый Хеврон с его древними патриархальными воспоминаниями, на скалы Енгеди к западу. На севере перед ней открывался вид на горы Галаадские, вздымающиеся за дикими высотами Фазги. В хорошую погоду был виден даже Иерусалим.

Вскоре из поездок по Перее вернулся Хуза. Он был встревожен слухами о набегах отрядов Ареты на некоторые селения Переи. Начальник воинских подразделений Махерона выдвинулся с небольшой конницей против арабов. Пока происходили только небольшие стычки конных отрядов, которые могли легко маневрировать. Начинать серьезные боевые действия ни одна из сторон не решалась. Хуза, к этому времени исполнивший все намеченные предприятия, поспешил вернуться в Галилею.

Когда в сопровождении небольшого отряда они ехали вдоль реки Иордан, направляясь к югу, то вдали, на берегу, увидели большое скопление народа. Начальник отряда поручил одному из воинов съездить и разузнать, что там происходит. Воин вскоре вернулся и поведал, что там объявился пророк, прозывающийся Иоанном Крестителем. И к этому пророку стекаются люди со всех концов Иудеи и Иордана, а также из Иерусалима.

Всему отряду захотелось увидеть и услышать Божьего провидца. Отряд направился к толпе. Подъехав поближе, все спешились и подошли к толпившимся у берега людям. Вместе со всеми подошла Иоанна. На берегу реки стоял высокого роста человек с длинными вьющимися темно-русыми волосами, спускающимися ниже плеч. Возраст его было трудно определить — лицо этого человека было измождено постом, но сохраняло черты мужественности и решительности. Впрочем, самое большое впечатление произвело на Иоанну то, что весь облик Божьего провидца отражал необыкновенное воодушевление. На нем была надета грубая власяница из верблюжьей шерсти, препоясанная широким кожаным поясом. Сильный, звучный голос, в котором чувствовалась власть не своей, а высшей, Божественной воли, вещал в торжественной тишине: