Уин оказалась стройной изящной леди с большими голубыми глазами и пышными светлыми волосами. От сестер ее заметно отличала почти эфемерная хрупкость. Оставив столпившихся посреди комнаты родственников, она подошла к Кристоферу и уверенно протянула руку.

 — Капитан Фелан, рада считать вас моим братом. До сих пор мужчины в нашей семье оставались в меньшинстве: четверо против пяти женщин. С вашим приходом нас стало ровно десять: пять на пять.

 — А я все равно ощущаю давление большинства, — вставил Лео.

Меррипен подошел, пожал руку и оценивающе взглянул.

 — Кэм говорит, что для гаджо ты не так уж и плох, а Беатрикс утверждает, что любит тебя. Данные обстоятельства перевешивают сомнения и склоняют к согласию на свадьбу. Но окончательное решение пока не принято.

 — В свою защиту могу сказать, что вместе с молодой супругой готов принять всех ее животных, — с серьезным видом заявил Кристофер.

Меррипен на секунду задумался.

 — Что ж, раз так, забирай.

За обедом беседа поначалу текла бурно, то и дело перескакивая с одной животрепещущей темы на другую, но как только разговор зашел об Ирландии и поместье, которое вскоре предстояло унаследовать Меррипену, лица заметно помрачнели.

Примерно за десять лет до этого Ирландия пережила жестокий голод, вызванный катастрофическим неурожаем картофеля. Страна до сих пор не оправилась от тяжких последствий трагедии. Правительство Англии предложило лишь минимальную помощь в виде временных мер, полагая, что постепенно проблема разрешится естественным образом.

И без того бедная Ирландия окончательно обнищала. Начались жестокие эпидемии. Целые семьи умирали в глинобитных хижинах, а то и прямо на дороге. Землевладельцы, подобные лорду Кавану, согнали с земли бедствующих арендаторов и затеяли бесконечную войну с теми, кто остался. Так зародилась смертельная вражда, кровавые последствия которой трудно было предсказать.

 — И земля, и арендаторы долгие годы оставались в забвении, — печально поведал Меррипен. — Дед слишком увлекся недвижимостью в Англии и не задумывался ни о поддержании хозяйства, ни о помощи людям. Дренажные системы на полях отсутствуют, о механизации труда по обработке земли никто не слышал и не интересовался. Отсталые арендаторы знают лишь самые примитивные методы ведения фермерского хозяйства, а живут в грубых, обмазанных глиной хижинах. Почти всю скотину давно пришлось продать, чтобы заплатить за аренду. — Меррипен задумался; и без того печальное лицо еще больше потемнело. — Накануне возвращения в Стоуни-Кросс я встретился с Каваном. Он отказывается выделить хотя бы шиллинг на помощь тем, кто непосредственно от него зависит.

 — Сколько он еще протянет? — уточнила Амелия.

 — Меньше года. — Меррипен пожал плечами. — Хорошо, если переживет Рождество.

 — После смерти деда ничто не помешает инвестировать унаследованное состояние в развитие хозяйства, — вступила в разговор Уин.

 — Но потребуются не только деньги, — возразил Меррипен. — Первым делом придется заменить убогие лачуги приличными домами и научить крестьян по-новому возделывать землю. Для работы необходимо абсолютно все: механизмы, топливо, скот, семена... — Он помолчал и смерил Кэма непроницаемым взглядом. — Поверь, фрал, то, что нам удалось сделать с поместьем Рамзи, — детская игра.

Роуэн рассеянно накрутил на палец прядь длинных темных волос.

 — Подготовку надо начинать не откладывая, прямо сейчас, — высказал он свое мнение. — Мне потребуется вся доступная информация о финансах и активах Кавана. Кое-что из его — твоей — недвижимости в Англии можно будет продать, чтобы получить достаточный капитал. Придется серьезно оценить потребности и установить приоритеты. Сделать все сразу не удастся.

 — Это непомерная задача, — категорично заявил Меррипен.

По возникшему за столом ошеломленному молчанию Кристофер понял, что далеко не каждый день Меррипен называл возникшую задачу непомерной.

 — Я тебе помогу, фрал, — уверенно произнес Кэм, не отводя спокойного, твердого взгляда.

 — Чем дольше вас слушаю, тем отчетливее возникает неприятное чувство, — заметил Лео. — Кажется, мне придется управлять Рамзи в одиночку, а вы целиком сосредоточитесь на спасении Ирландии.

Беатрикс с улыбкой посмотрела на Кристофера.

 — В этом смысле наша ситуация намного спокойнее, правда? — прошептала она.

Он и сам думал о том же.

Меррипен перевел острый взгляд на будущего родственника.

 — Теперь, после смерти брата, тебе предстоит унаследовать Ривертон.

 — Да. — Губы Кристофера изогнулись в насмешливой улыбке. — Джон с детства готовился принять ответственность, а на меня обязательства свалились нежданно-негаданно. А ведь единственное, что мне удается, — это стрелять во врагов и рыть окопы.

 — Не скромничай. Ты отлично умеешь организовывать людей, — возразил Меррипен. — Знаешь, как составить и осуществить самый сложный, запутанный план. Обладаешь способностью трезво оценить степень риска и при необходимости принять испытание. — Он бросил на брата беглый взгляд. — Затеяв преобразования в Рамзи, мы сказали себе, что любая ошибка пойдет на пользу: только таким способом можно чему-нибудь научиться.

В этот вечер Кристофер ясно осознал, насколько близки ему мужчины большой сплоченной семьи — даже несмотря на колоссальную разницу в происхождении и воспитании. Все они боролись с быстро изменяющимся миром и принимали вызовы, которых не ожидали. Общество разваливалось на части и подвергалось испытаниям; прогнившая иерархия распадалась; власть переходила в незнакомые и не всегда надежные руки. Ничего не стоило позволить себе соскользнуть в бесполезное существование, но можно было совершить волевое усилие и пойти вперед, чтобы приблизить рождение нового мира. Возможности открывались интригующие и в то же время крайне утомительные — это нетрудно было заметить как по лицу Меррипена, так и по лицам остальных. И все же никто не собирался уклоняться от долга совести и избегать трудностей.

Кристофер посмотрел на сидевшую напротив невесту. Ах, эти глаза... синие, как полночное небо, невинные и одновременно мудрые, пронзительные и проницательные. В характере Беатрикс сочетались, казалось бы, противоположные черты: с одной стороны, умение владеть собой, сосредоточенность и серьезность, а с другой — почти детская непосредственность и склонность к игре. Она отличалась редким умом, обладала острой интуицией и в то же время оставалась забавной, смешной, наивной. Общение с непредсказуемой красавицей превращалось в череду неожиданных, удивительных открытий.

В свои двадцать девять Кристофер был всего на шесть лет старше Беатрикс, но ощущал себя глубоким стариком, познавшим темные стороны жизни, а потому, неизменно стремясь к любимой, старался скрыть худшее из того, что довелось увидеть, и сделать так, чтобы не ранить чувствительную душу.

После того знаменательного дня две недели назад, когда Беатрикс пришла в Фелан-Хаус после падения с лошади, они ни разу не были близки. Кристофер решил не пользоваться беззащитной пылкостью любимой и до дня свадьбы сохранить платонические отношения. Однако эротические воспоминания не оставляли в покое. Беатрикс принесла ни с чем не сравнимые впечатления и переживания. Те женщины, с которыми доводилось встречаться раньше, одаривали легким, ни к чему не обязывающим наслаждением, не имеющим ничего общего с откровенной страстью Беатрикс.

Кристофер считал возлюбленную слишком чистой и невинной, слишком возвышенной и утонченной, но в то же время желал жадно и безоговорочно, а потому упорно отгонял неприятные мысли. Да, он возьмет на себя ответственность за счастье и благополучие мисс Хатауэй и сумеет оградить любимую от страданий вопреки любым посланным судьбой испытаниям.

А в случае необходимости защитит и от себя самого.

Из главной гостиной внезапно донесся душераздирающий вопль, и многочисленные гости, собравшиеся на званый вечер в Рамзи-Хаусе, испуганно замолчали.

 — Что это, черт возьми? — сурово нахмурился дед Кристофера, лорд Аннандейл. Он удобно устроился на диване в семейной гостиной, а джентльмены и даже дамы по очереди подходили, чтобы засвидетельствовать благородному старцу глубокое почтение. Долгое путешествие из Лондона в Гемпшир оказалось крайне утомительным и совсем не способствовало улучшению настроения. В результате Аннандейл ни на шаг не отпускал от себя Одри Фелан, вместе с которой приехал из Лондона.