— Никто. Сама пробралась через кухню.

Продолжение разговора разобрать не удалось.

В парадную дверь, задыхаясь от быстрого бега, влетел темноволосый мальчуган лет четырех. В руке он воинственно сжимал деревянный меч, а голову обвязал носовым платком — настоящий маленький пират.

 — Поймали козу? — с ходу осведомился он.

 — Кажется, да.

 — Вот не везет! Пропустил самое интересное, — вздохнул мальчик и посмотрел внимательно. — А ты кто?

 — Капитан Фелан.

Во взгляде вспыхнул интерес.

 — А где же твой мундир?

 — Война закончилась, и я его снял.

 — Ты пришел к моему папе?

 — Нет, я... хотел бы побеседовать с мисс Хатауэй.

 — Ты один из ее кавалеров?

Чтобы развеять сомнения, Кристофер решительно покачал головой.

 — А может быть, и кавалер, только пока еще и сам не знаешь.

Впервые за долгое время Кристофер улыбнулся по-настоящему.

 — У мисс Хатауэй много кавалеров?

 — Много. Но только ни один не хочет на ней жениться.

 — Почему, как ты думаешь?

 — Все боятся, что в них выстрелят. — Мальчик пожал плечами.

 — Что? — не понял Кристофер.

 — Прежде чем жениться, надо влюбиться, а для этого в тебя должны выстрелить из лука. — Он задумался. — Наверное, дальше не так больно, как в самом начале.

Кристофер улыбнулся еще шире. В этот момент Беатрикс вернулась в холл вместе с мамашей-козой, которую тащила на веревке, и пристально посмотрела на незваного гостя.

Улыбка поблекла, а Кристофер утонул в нестерпимо синих глазах. Они оказались поразительно чистыми и прозрачными... глаза странствующего ангела. Почему-то подумалось, что никакие грехи мира не смогут их замутить, но в то же время все, что увидел и совершил он сам, никогда не сотрется из памяти и навсегда останется в темных закоулках души.

Мисс Хатауэй медленно перевела взгляд на племянника.

 — Рай, будь добр, отведи Пандору в амбар. И козленка отнеси. — Она подошла и бережно взяла новорожденного. Ее нечаянное легкое прикосновение вызвало его мгновенный и несоразмерный, хотя и приятный ответ.

 — Хорошо, тетя. — Мальчик послушно отправился выполнять задание, удивительным образом легко справляясь с двумя животными и продолжая крепко сжимать меч.

Кристофер стоял напротив Беатрикс и всеми силами старался удержаться от откровенных, нескромных взглядов. Впрочем, ничего не получалось. С тем же успехом она могла бы выйти в холл в нижнем белье. Это было бы даже лучше, потому что не выглядело бы столь необычно и эротично, как стройная женственная фигура в мужской одежде. А главное, она ни капли не смущалась. Черт возьми, что же это за загадочная особа?

Красивая и в то же время непредсказуемая, она возбуждала сложные чувства: раздражение, восхищение... вожделение. Густые тяжелые волосы, не желавшие покоряться шпилькам и заколкам, раскрасневшиеся от возни щеки... воплощение сияющего женственного здоровья.

 — Зачем вы здесь? — коротко спросила Беатрикс.

 — Пришел попросить прощения. Вчера я вел себя невежливо.

 — Больше того, грубо.

 — Да, конечно. Искренне сожалею. — Ответа не последовало, и Кристофер мучительно попытался подыскать единственно верные слова. А ведь когда-то он славился умением вести светскую беседу! — Слишком много времени я провел в военных лагерях, а после возвращения из Крыма то и дело злюсь без всякого повода и говорю глупости. Печально, потому что слова очень много для меня значат, чтобы так небрежно ими разбрасываться.

Возможно, воображение обманывало, но ему показалось, что синие глаза слегка оттаяли.

 — Не стоит просить прощения за то, что я вам не нравлюсь. Достаточно извиниться за невежливое обращение.

 — За грубость, — уточнил Кристофер. — Но это не так.

 — Что не так? — нахмурилась Беатрикс.

 — То, что вы мне не нравитесь. Я слишком плохо вас знаю, а потому не имею оснований для симпатии или антипатии.

 — Не сомневаюсь, что, узнав лучше, вы получите больше оснований для антипатии. А потому имеет смысл сократить путь и сразу признать, что мы друг другу неприятны. Разумный подход освободит от болезненных промежуточных этапов.

Монолог прозвучал так искренне и убедительно, что трудно было не заинтересоваться.

 — Боюсь, не могу согласиться.

 — Почему же?

 — Всего лишь потому, что, услышав те доводы, которые вы изволили привести, я почувствовал, как в душе зарождается дружелюбие.

 — Ничего, это случайно и скоро пройдет, — отмахнулась Беатрикс.

Решительный тон показался забавным.

 — Что-то не проходит. Наоборот, становится все сильнее и сильнее. Вот сейчас я уже абсолютно уверен, что отношусь к вам с горячей симпатией.

Беатрикс взглянула скептически.

 — А как же мой ежик? Он вам тоже симпатичен?

 — Душевная привязанность к грызунам требует времени.

 — Медуза — не грызун. Она — иглокожее.

 — А зачем вы принесли ее на пикник? — не удержался от вопроса Кристофер.

 — Потому что считала, что общество воспитанного, добропорядочного животного намного приятнее компании тех людей, которых предстояло встретить. — В уголках губ появилась улыбка. — И не ошиблась. — Она немного помолчала. — Мы собираемся пить чай. Не желаете присоединиться?

Гость покачал головой прежде, чем хозяйка закончила приглашение. Начнутся бесконечные вопросы, придется подыскивать осторожные, нейтральные ответы. Одна лишь мысль о долгом разговоре вызывала страх.

 — Спасибо, но вынужден отказаться. Дело в том, что...

 — Совместное чаепитие — необходимое условие прощения, — отрезала Беатрикс. Синие глаза смотрели строго и требовательно.

Удивленный и растерянный, Кристофер попытался понять, на каком основании молодая, не знающая жизни особа двадцати с небольшим лет позволяет себе отдавать приказы бывалому воину.

И все же день выдался необычным и увлекательным. Так почему бы и не остаться? Его нигде не ждали. Лучше провести время в этом забавном доме, чем возвращаться к себе, в темные мрачные комнаты.

 — Что ж, раз так, — заговорил он и испуганно замолчал, потому что Беатрикс неожиданно подошла почти вплотную.

 — Ах, какая досада! — Она внимательно посмотрела на отвороты твидового сюртука и принялась яростно чистить. — На вас козья шерсть!

Кристофер забыл, что человеку положено дышать.

 — Мисс Хатауэй...

В стремлении уничтожить последствия общения с братьями меньшими она оказалась слишком близко. Впрочем, ему и этого было мало. Что, если обнять, прижать к груди и уткнуться носом в сияющую копну темных, с каштановым отливом, волос?

 — Не двигайтесь, — строго предупредила Беатрикс, продолжая нещадно колотить по сюртуку. — Уже почти отчистила.

 — Не двигаюсь. Дело не в этом...

Самоконтроль иссяк. Кристофер сжал тонкие запястья и замер, удерживая руки в своей власти. О Господи! Что за ощущения! Гладкая кожа... легкая пульсация вен под пальцами... вот стройная фигурка содрогнулась, и захотелось поймать и унять внезапную дрожь, ощутить ладонями каждую линию, каждый изгиб восхитительной фарфоровой статуэтки.

Но несмотря на откровенное влечение, он никогда не стал бы добиваться благосклонности подобной особы, даже если бы и не был влюблен в Пруденс. Главное, что требовалось для душевного благополучия, — это возвращение в нормальное жизненное русло, в традиционное, спокойное существование.

Беатрикс медленно освободилась из тисков и посмотрела настороженно, с опаской.

Когда послышались приближающиеся шаги, оба вздрогнули, словно очнулись от забытья.

 — Добрый день, — произнес приятный женский голос. Старшая из сестер Хатауэй, Амелия, оказалась заметно ниже и полнее Беатрикс. Она излучала теплое материнское обаяние, готовое щедро пролиться на каждого, кто нуждался в сочувствии и поддержке.

 — Миссис Роуэн, — с поклоном пробормотал Кристофер.

 — Сэр?.. — ответила она с вопросительной интонацией. Несмотря на то что доводилось встречаться прежде, его определенно не узнавали.