– Спасибо, это... – начал сэр Джеральд, но Кинлох перебил его:

 – Это очень любезно с вашей стороны, миссис Ратледж, но в этом нет необходимости.

Лицо сэра Джеральда разочарованно вытянулось.

 – Очень хорошо, – любезно отозвалась Поппи. – В таком случае я вас покину. Всего хорошего.

Гарри направился с гостями в библиотеку, а Поппи помедлила, глядя им вслед. Ей не понравились гости мужа и особенно тема, которую они собирались обсуждать. А больше всего ее удручала мысль, что дьявольский ум Ратледжа будет использоваться для усовершенствования способов ведения войны.

Вернувшись в спальню, Поппи попыталась читать, но ее мысли постоянно возвращались к разговору в библиотеке. Наконец она оставила бесплодные попытки и отложила книгу.

Ее терзала нерешительность. Подслушивать, конечно, нехорошо. Но с точки зрения греха, насколько это предосудительно? Что, если подслушиваешь ради благого дела? Что, если подслушивание избавит другого человека от ошибки? Более того, разве долг жены не обязывает ее помогать мужу при любой возможности?

Ему может понадобиться ее совет. И определенно, лучший способ быть полезной – это узнать, что он обсуждает со своими гостями.

Проследовав на цыпочках к двери библиотеки, которая была слегка приоткрыта, Поппи прислушалась, стараясь оставаться невидимой.

 – ...сила отдачи проявляется в ударе приклада ружья по плечу, – говорил Гарри деловым тоном. – Можно извлечь практическую пользу из этого эффекта, например, для подачи другой пули. А еще лучше сконструировать металлический патрон, содержащий порох, пулю и запал. Тогда сила отдачи будет автоматически выталкивать один патрон и подавать другой, что позволит производить серию выстрелов. Это обеспечит большую кучность и точность стрельбы, чем существующие образцы ружей.

Его слова были встречены молчанием. Видимо, догадалась Поппи, Кинлох и сэр Джеральд, подобно ей, пытаются вникнуть в то, что Гарри только что сказал.

 – Мой Бог, – произнес наконец Кинлох с придыханием. – Это намного лучше того, что мы сейчас имеем... Это на несколько шагов опережает нашу нынешнюю продукцию.

 – А это можно сделать? – поинтересовался сэр Джеральд напряженным тоном. – Если да, это усовершенствование даст нам преимущество над всеми армиями мира.

 – Пока они не скопируют его, – сухо обронил Гарри.

 – Но пока им удастся наладить производство, – возразил сэр Джеральд, – мы могли бы упрочить империю настолько, что наше превосходство стало бы недостижимым.

 – Оно будет оставаться таким недолго. Как однажды сказал Бенджамин Франклин, империя, как и большой пирог, легче всего объедается с краев.

 – Что американцы понимают в строительстве империй? – насмешливо осведомился сэр Джеральд.

 – Должен напомнить вам, – промолвил Гарри, – что по рождению я американец.

Последовало молчание.

 – И кому принадлежит ваша лояльность? – спросил сэр Джеральд.

 – Никакой стране конкретно, – отозвался Гарри. – Это создает проблему?

 – Нет, если вы передадите нам права на конструкцию ружья. И лицензию на производство Кинлоху.

 – Ратледж, – нетерпеливо произнес Кинлох, – сколько времени вам понадобится, чтобы развить эти идеи и создать образец?

 – Не представляю, – сказал Гарри с легкой иронией, явно забавляясь энтузиазмом своих собеседников. – Я поработаю над ним в свободное время. Но не обещаю...

 – В свободное время? – Теперь возмутился Кинлох. – Это сулит огромные деньги, не говоря уже о будущем империи. Клянусь Богом, будь у меня ваши способности, я не сомкнул бы глаз, пока не довел бы идею до воплощения!

Поппи стало дурно от откровенной алчности, прозвучавшей в его голосе. Кинлох хотел денег. Сэр Джеральд хотел власти.

А Гарри шел им навстречу...

Мужчины продолжили разговор, а Поппи, не в силах слушать дальше, бесшумно удалилась.

Попрощавшись с сэром Джеральдом и Эдвардом Кинлохом, Гарри закрыл за ними дверь и прислонился к ней спиной, В обычной ситуации разработка нового образца ружья явилась бы для него увлекательным вызовом.

Но сейчас это было не более чем досадной помехой. Существовала только одна проблема, в решении которой он был заинтересован, и она не имела ничего общего с его талантами изобретателя.

Устало потирая затылок, Гарри направился в свою спальню в поисках ночной рубашки. Обычно он спал голым, но сомневался, что это будет выглядеть уместно на диване в гостиной. Перспектива провести там еще одну ночь заставила его задуматься о собственной вменяемости. Перед ним стоит выбор: спать в удобной постели со своей обольстительной женой или одному на узком диване. И он собирается выбрать последнее?

Жена встретила его обвиняющим взглядом, лежа в постели.

 – Не могу поверить, чтобы ты даже помыслил об этом, – заявила она без всякой преамбулы.

Ему понадобилось мгновение, чтобы понять, что она имеет в виду не то, где он будет спать, а встречу, которая только что закончилась. Не будь Гарри таким усталым, он сказал бы своей жене, что ночь неподходящее время для споров.

 – Что ты слышала? – спокойно спросил он, роясь в одном из ящиков комода.

 – Достаточно. Тебе предложили разработать новый тип ружья. Если ты согласишься, будешь ответственным за кровопролитие и страдания...

 – Нет, не буду. – Гарри стянул галстук и сюртук и бросил их на пол, вместо того чтобы аккуратно повесить на спинку стула. – Ответственность лежит на военных, которые стреляют. И политиках, которые посылают их на войну.

 – Не надо лицемерить, Гарри. Если бы такие, как ты, не изобретали оружие, никто бы из него не стрелял.

Оставив поиски ночной рубашки, Гарри скинул башмаки, присоединив их к куче на полу.

 – Неужели ты думаешь, что люди перестанут изобретать новые способы убийства? Если не сделаю я, сделает кто-нибудь другой.

 – В таком случае пусть делает другой. Не бери этот грех на душу.

Их взгляды встретились. «Ради Бога, – хотелось взмолиться ему, – не дави на меня сегодня». Усилия, которые требовались, чтобы поддерживать членораздельный разговор, лишали его остатков самообладания.

 – Ты знаешь, что я права, – настаивала Поппи, откинув одеяло и вскочив с постели, чтобы встать перед ним. – Ты знаешь, как я отношусь к оружию. Неужели для тебя это ничего не значит?

Сквозь тонкую ткань рубашки Гарри мог видеть контуры ее тела. Он видел даже маковки ее грудей, розовые и напрягшиеся от ночной прохлады. Ему не хотелось думать, что правильно, а что нет. Он не дал бы и ломаного гроша за бесплодное морализирование. Если бы его отказ смягчил Поппи по отношению к нему, он послал бы к черту сэра Джеральда и все британское правительство. В глубине его души зародилось нечто совершенно новое... желание доставить радость другому человеку.

Уступив этому порыву даже раньше, чем он осознал его, Гарри открыл рот, собираясь сказать Поппи, что он сделает так, как она хочет. Завтра он известит военное ведомство, что сделка не состоится.

Но, прежде чем он успел произнести хоть слово, Поппи заговорила:

 – Если ты сдержишь слово, данное сэру Джеральду, я оставлю тебя.

Гарри даже не сознавал, что рванулся к ней и крепко схватил за предплечья, пока она не ахнула.

 – Ты лишилась права выбора, когда вышла за меня замуж, – заявил он.

 – Ты не можешь заставить меня остаться, если я не захочу, – парировала она. – И я не уступлю, Гарри. Либо ты сделаешь так, как я прошу, либо я уйду от тебя.

Внутри у него разверзся ад. Она уйдет от него?

Никогда в жизни.

Она считает его монстром. Что ж, он докажет, что она права. Он будет делать все, на что она считает его способным, и даже хуже. Он резко притянул ее к себе и дернул за ленту, перехватывавшую ее косу.

 – Пожалуй, прежде чем принимать решение, – хрипло произнес он, – мне следует попробовать на вкус то, от чего я отказываюсь.