– Жаль, что Амелия настроена иначе. И мисс Маркс, если уж на то пошло. Они обе так... предвзяты... что с ними невозможно разговаривать.

Уин улыбнулась:

 – Не забывай, что Амелия заботилась о нас очень долгое время. Ей нелегко отказаться от роли защитницы. Но она смирится. Помнишь, как трудно ей было прощаться с нами, когда мы с Лео уезжали во Францию? Как она опасалась за нас?

 – Думаю, она больше опасалась за Францию.

 – Ну, Франция пережила нашествие Хатауэев, – улыбнулась Уин. – И ты переживешь завтрашнюю свадьбу. Только... если ты позволишь мне высказаться откровенно...

 – Конечно, все остальные высказались.

 – Лондонский сезон похож на театральную мелодраму, где все кончается свадьбой. И никто даже не задумывается, что случится потом. Но свадьба – это не конец истории, а начало. И требуются усилия обоих партнеров, чтобы сделать ее успешной. Надеюсь, мистер Ратледж представил достаточно заверений и что он будет тем мужем, который необходим для твоего счастья.

 – Ну... – Поппи неловко запнулась. – Он сказал, что я буду жить как королева. Хотя вряд ли это можно считать достаточным для счастья, не так ли?

 – Пожалуй, – согласилась Уин. – Будь осторожна, дорогая, чтобы не закончить одиночеством в золотой клетке.

Поппи кивнула, пытаясь скрыть тревогу и неуверенность. В свойственной ей мягкой манере Уин высказала мысль, более пугающую, чем все предостережения остальных Хатауэев, вместе взятые.

 – Я подумаю над этим, – сказала она, уставившись на крохотные цветочки на своем платье, чтобы избежать проницательного взгляда сестры, и покрутила обручальное кольцо на пальце. Хотя в моде были цветные камни в окружении россыпи бриллиантов, Гарри купил ей кольцо с единственным бриллиантом, ограненным таким образом, что верхние грани напоминали лепестки розы.

 – Я просила что-нибудь небольшое и простенькое, – заметила Поппи, когда он вручил ей кольцо.

 – Что может быть проще, чем один бриллиант? – возразил он.

 – Но он огромный.

 – Поппи, – сказал он с улыбкой. – Я никогда ничего не делаю по мелочам.

Бросив взгляд на часы, тикавшие на каминной полке, Поппи вернулась к реальности.

 – Я не могу изменить свое решение, Уин. Я обещала Гарри, что выйду за него замуж, и я так и сделаю. Он был добр ко мне, и я не могу отплатить ему черной неблагодарностью, бросив его у алтаря.

 – Понимаю. – Уин накрыла руку Поппи своей и легонько сжала. – Амелия уже провела с тобой... беседу?

 – Ты имеешь в виду, рассказала ли она мне, чего ожидать от свадебной ночи?

 – Она собирается рассказать позже вечером, но я предпочла бы услышать это прямо сейчас, от тебя. – Поппи помедлила. – Впрочем, проведя столько времени с Беатрикс, должна признаться, я знаю брачные повадки по крайней мере двадцати трех различных существ.

 – Господи, – усмехнулась Уин. – В таком случае, дорогая, возможно, это тебе следует просветить меня.

Богатые и знатные обычно венчались в соборе Святого Георга на Ганновер-сквер, в центре Мейфэра. Здесь было заключено так много браков, что в народе собор прозвали лондонским храмом Гименея.

Фасад монументального здания украшал фронтон с шестью колоннами. Собор Святого Георга был спроектирован с суровой простотой, чтобы не отвлекать внимание от красоты архитектуры, Отделка интерьера была такой же аскетической, с кафедрой, располагавшейся на несколько футов выше, чем скамьи. Но над алтарем возвышались великолепные витражи, изображавшие Древо Иесеево и библейских персонажей.

Лео с непроницаемым видом созерцал толпу, набившуюся внутрь церкви. Он уже выдал двух сестер замуж, но их свадьбы не шли ни в какое сравнение с этой по великолепию. Зато они затмевали ее искренним счастьем. Амелия и Уин были влюблены в мужчин, с которыми сочетались браком.

В свете было немодно выходить замуж по любви, такие браки считались буржуазными. Однако это был идеал, к которому всегда стремились Хатауэи.

Одетый в черный утренний фрак, серебристые брюки и белый галстук, Лео стоял рядом с боковой дверью в церемониальную комнату, где обычно хранились ритуальные принадлежности. Рясы и хоровые одеяния висели в ряд на вешалках вдоль одной из стен. В это утро церемониальная использовалась с другой целью – там была комната невесты. Свадьба Поппи не имела никакого отношения к любви.

С другой стороны двери стояла Кэтрин Маркс, словно часовой, охраняющий ворота замка. Лео украдкой посмотрел на нее. Хотя она была одета в лавандовое платье, а не в свои обычные тусклые тона, ее русые волосы были, по обыкновению, затянуты в пучок так туго, что было непонятно, как ей удается моргать. Очки со сломанной дужкой криво сидели на кончике носа, придавая ей сходство с одуревшей совой.

 – На что это вы уставились? – натянуто поинтересовалась она.

 – У вас очки перекосились, – сообщил он, стараясь не улыбаться.

Она скорчила гримаску.

 – Я пыталась починить их, но стало только хуже.

 – Дайте их мне. – Прежде чем она успела возразить, он снял очки с ее носа и взялся за согнутую дужку.

Кэтрин возмущенно запротестовала:

 – Милорд, вас никто не просил... если вы их сломаете...

 – Как вы ее согнули? – поинтересовался он, терпеливо выпрямляя проволоку.

 – Я уронила их на пол и, когда искала, наступила на них.

 – Вы близоруки?

 – Да.

Вернув дужке исходную форму, Лео внимательно осмотрел очки.

 – Готово. – Он протянул их Кэтрин и замер, глядя в ее глаза. Серо-зелено-голубые, с темными ободками, они напоминали опалы. Яркие, теплые, дерзкие. Почему он не замечал их раньше?

От внезапного осознания по его коже пробежали мурашки. Она вовсе не дурнушка. Она красива, изысканно и неуловимо, как лунный свет зимой, как свежий запах маргариток. Такая спокойная, бледная... и восхитительная. Лео был так потрясен, что не мог шелохнуться.

Кэтрин тоже не двигалась, захваченная ощущением странной близости.

Очнувшись, она выхватила у него очки и водрузила их себе на нос.

 – Это ошибка, – заявила она. – Вам не следовало допускать, чтобы это случилось.

Охваченный замешательством и возбуждением, Лео не сразу понял, что она имеет в виду свадьбу его сестры. Он бросил на нее раздраженный взгляд.

 – А что вы предлагаете, Маркс? Отослать Поппи в монастырь? Она вправе выйти замуж, за кого пожелает.

 – Даже если это закончится катастрофой?

 – Это не закончится катастрофой. Это закончится разводом. Я так и сказал Поппи. Но она твердо намерена выйти за него замуж. Я всегда полагал, что Поппи слишком разумна, чтобы совершить подобную ошибку.

 – Она разумна, – отозвалась Маркс. – Но она одинока. И Ратледж воспользовался этим.

 – Как она может быть одинока? Она постоянно окружена людьми.

 – Нет больше одиночества, чем в толпе.

В ее голосе прозвучала щемящая печаль, и Лео подавил порыв обнять ее, прижать к себе и утешить. Это привело его в панику. Нужно срочно что-то сделать, чтобы разрядить обстановку.

 – Выше нос, Маркс, – бодро произнес он. – Уверен, в один прекрасный день вы найдете какого-нибудь бедолагу, которого сможете терзать всю оставшуюся жизнь.

И с облегчением увидел на ее лице привычную презрительную гримасу.

 – Я еще не встречала мужчину, который мог бы соперничать с чашкой крепкого чая.

Лео собирался ответить, когда из комнаты, где ожидала Поппи, донеслись голоса.

Говорил мужчина, страстно и напряженно.

Лео и Кэтрин переглянулись.

 – Разве она там не одна? – удивился Лео.

Компаньонка неуверенно кивнула.

 – Это Ратледж? – спросил он. Кэтрин покачала головой:

 – Я только что видела его снаружи.

Без лишних слов Лео распахнул дверь и шагнул внутрь. Кэтрин последовала за ним.

Лео остановился так резко, что она налетела на него. Поппи, одетая в белое кружевное платье с высоким воротом, стояла у стены, резко выделяясь на фоне черных и пурпурных мантий. Она выглядела как ангел, залитая светом, струившимся через узкое окно, с короной из бутонов белых роз и длинной вуалью, ниспадающей на спину.