— Надолго? — продолжала настаивать я.

Готтлер замолчал. Явно, что существовали пределы тому, что «Вечная Истина» хотела бы сделать для Тары, несмотря на то, что один из ее главных священнослужителей сделал ей ребенка. Почему я здесь пытаюсь добиться чего-то от Марка Готтлера, когда он должен был уже это предложить?

Должно быть, мои мысли отразились на моем лице, потому что Джек тут же заявил.

— Мы не заинтересованы во временном соглашении, Марк, так как теперь ребенок — постоянная часть жизни Тары. Я считаю, что нам следует подписать обязывающий контракт для уверенности обеих сторон. Мы можем предложить гарантии, что об этом не станет известно СМИ, ребенка не подвергнут генетическому тесту, чтобы определить отцовство… чтобы вам ни нужно было для вашего спокойствия. Но в ответ, Таре необходима будет машина, счет на ежемесячные расходы, медицинская страховка, возможно по 529 статье, позволяющей семьям экономить на колледж для ребенка… — Джек явно показывал, что список длиннее, чем он перечислил.

Готтлер заметил, что должен прояснить это с советом директоров, на что Джек улыбнулся и сказал, что не может представить, чтобы у Готтлера были с этим какие-то проблемы, и следующие несколько минут я молча слушала. Слегка ошарашенная и одновременно испытывая некоторое отвращение. Они пришли к решению, что обе стороны дадут своим юристам возможность разработать детали.

— … позвольте мне подумать над этим какое-то время, — Готтлер ответил Джеку. — Вы вывалили это на меня без предупреждения.

— Мы вывалили это на вас? — горько повторила я в неверии. — У вас было девять месяцев, чтобы подумать об этом. До вас дошло только сейчас, что вы обязаны что-то сделать для Люка?

— Люк, — сказал Готтлер, выглядя странно озабоченным. — Его так зовут? — Он моргнул несколько раз. — Разумеется.

— Почему «разумеется»? — потребовала я ответа, но он только невесело улыбнулся и покачал головой.

Джек заставил меня встать рядом с ним.

— Мы теперь оставляем вас, Марк, заниматься своими делами. Но давайте не забывать об этой программе. И я бы хотел узнать новости, как только вы поговорите с тем советом директоров, про который вы упомянули.

— Разумеется, Джек.

Готтлер вывел нас из конференц-зала, мимо двойных дверей, колон, и портретов. И табличек. Я читала то, что было написано на табличках, мимо которых мы проходили, и мое внимание привлекла громадная известковая арка над черными дверьми из орехового дерева и закаленного стекла. На камне было выгравировано: ВМЕСТЕ С ГОСПОДОМ НЕТ НИЧЕГО НЕВОЗМОЖНОГО, ЛУКА 1:37

— Куда ведет эта дверь? — спросила я.

— Вообще-то, в мой кабинет, — с другой стороны к дверям приближался мужчина. Он остановился и повернулся, улыбаясь нам.

— Пастор Кардифф, — быстро сказал Готтлер. — Это Джек Тревис и мисс Элла Варнер.

Ной Кардифф пожал руку Джека.

— Рад вас видеть, мистер Тревис. Я недавно встречался с вашим отцом.

Джек улыбнулся.

— Надеюсь, что он был не в плохом настроении.

— Вовсе нет. Он удивительный джентльмен. Старой школы. Я пытался уговорить его посетить одну из служб, но он заверил меня, что еще не покончил с грехами, и даст мне знать, когда это произойдет, — тихо рассмеявшись, Кардифф повернулся ко мне.

Он был ослепительным. Крупный мужчина, хоть и не такой высокий, как Джек, и более стройный. Джек выглядел и двигался, как атлет, Ной Кардифф обладал грацией танцора. Было захватывающе видеть их рядом: Джека, с его сексуальной, земной привлекательностью, и Кардиффа, рафинированного и просто обворожительного. Цвет лица пастора был светлым, такого рода, который легко краснеет, его нос был тонким и выдающимся. Его улыбка была ангельской и слегка печальной, улыбка смертного мужчины, который слишком хорошо осознает бренность человека. И его глаза были того самого, святого, доброго, светло-голубого цвета, что в какой-то мере его взгляд заставлял тебя чувствовать себя избранным.

Когда он подошел достаточно близко, чтобы пожать мне руку, я уловила ароматы лаванды и янтаря.

— Мисс Варнер. Добро пожаловать в наше здание для богослужений. Я надеюсь, что ваша встреча с пастором Готтлером прошла удачно. Варнер… разве у нас не было секретарши…?

— Да, ее сестра Тара помогала нам время от времени.

— Я надеюсь, что она в порядке, — сказал мне Кардифф. — Пожалуйста, передайте ей привет.

Я неуверенно кивнула.

Кардифф смотрел мне в глаза на мгновение и, казалось, что он читает мои мысли.

— Мы будем молиться за нее, — прошептал он. Элегантной рукой он указал на надпись над дверями. — Мой любимый стих от любимейшего апостола. Это правда, знаете ли. Нет ничего невозможного для Господа.

— Почему Лука ваш любимый апостол? — поинтересовалась я.

— Среди прочего, Лука — единственный апостол, который проводит параллели от Доброго Самаритянина до Блудного сына, — улыбаясь, ответил Кардифф. — И он верный сторонник роли женщин в жизни Христа. Почему бы вам не посетить одну из наших служб, мисс Варнер? И приводите с собой вашего друга, Джека.

Когда мы с Джеком вышли из здания, то я снова и снова проигрывала встречу у себя в голове. Я потерла виски, чувствуя, как будто резиновые полосы крепко обернулись вокруг моего черепа.

Джек открыл дверцу внедорожника для меня и перешел на другую сторону. Мы вдвоем стояли перед открытыми дверцами, позволяя салону проветриться от жары, чтобы потом сесть в машину.

— Я терпеть не могу Марка Готтлера, — проговорила я.

— В самом деле? Я бы и не сказал.

Пока он говорил, я была ошеломлена осознанием того, что этого лицемерного подонка, воспользовавшийся моей сестрой, я бы с удовольствием… ну, я не знаю, пристрелила бы или что-то подобное… но вместо этого вот, мы пришли с ним к соглашению.

— Я знаю. Но он принял на себя ответственность. Это говорит в его пользу.

— Он поступил так только потому, что мы его заставили, — нахмурилась я. — Ты же не на его стороне, правда?

— Элла, я только что целый час и пятнадцать минут провел, пиная ботинком его зад. Нет, я не на его стороне. Я только говорю, что в этой ситуации виновен не только он. Ладно, мы можем теперь сесть внутрь, — Джек завел машину. Кондиционер неэффективно хрипел в повышающейся жаре.

Я дернула свой ремень безопасности.

— Моя сестра сейчас в клинике с нервным срывом из-за того, что ее соблазнил женатый пастор церкви. И ты почему то считаешь, что это — ее вина?

— Я говорю, что это вина всех участников. И Тару не соблазняли. Она — взрослая женщина, которая использует свое тело, чтобы достичь желаемого.

— Слышать такие слова от тебя — попахивает лицемерием, ты так не считаешь? — едко поинтересовалась я.

— Вот факты, Элла: твоя сестра получит дом, новую машину и пособие в пятнадцать тысяч долларов ежемесячно, и все по той простой причине, что сумела залететь от парня с деньгами. Но, несмотря на то, какую бы хорошую сделку не состряпали юристы, ей придется искать следующего сладкого папика через некоторое время. А проблема в том, что в следующий раз это будет не так легко. Она ведь не молодеет.

— Почему ты не думаешь, что она может выйти замуж? — спросила я, испытывая колоссальное раздражение.

— Обычный парень ее не устроит. Она хочет богатого. А на таких, как она, богатые не женятся.

— Но она же красавица.

— Красота — обесценивающийся вклад. И единственный, который Тара могла бы предложить. На экономическом языке, она — скоропортящийся товар, а не долгосрочный.

Это резкое заявление выбило из меня дух.

— Вот так вы, богатые парни, думаете?

— Большинство из нас.

— Боже мой, — я просто кипела. — Ты просто предполагаешь, что любая встреченная тобой женщина охотится за твоим бумажником.

— Нет. Просто скажем, мне легко определить тех, которые бросят меня в кризисную минуту, если что-то случится с моими деньгами.