— Пока, — телефон замолчал в моей руке.

Сердясь и волнуясь, я подошла к груде счетов и каталогов на кухонном столе, и нашла листок, оставленный мне Джеком с номером общества "Вечной Истины».

Я задавалась вопросом, какова была моя роль во всем этом. Мне было ясно, что Тара еще не созрела для принятия решения о будущем. Она была уязвима и, вероятно, обманывалась, думая, что Марк Готтлер позаботится и о ней, и о ребенке, что он будет обеспечивать и ее, и малыша постоянно. Возможно, он преследовал ее и воспользовался преимуществом, думая, что не будет никаких последствий, ведь у нее фактически нет семьи. Но у нее есть я.

В течение следующих двух дней я много раз звонила в общество Вечная Истина, прося о встрече с Марком Готтлером. В ответ я получала только уклончивые обещания, молчание или неправдоподобные оправдания.

Я использовала разные методы. Я знала, что самостоятельно мне не добиться встречи с Марком Готтлером. Он был одним из руководителей церкви, изолированным и недосягаемым для простых смертных.

Когда я рассказала Дэйну о своей проблеме, он сказал, что, возможно, у него есть некоторые полезные знакомства. У церкви была обширная сеть благотворительных учреждений, и его давний приятель имел отношение к пропаганде Вечной Истины в Центральной Америке. К сожалению, все эти усилия провалились, и я снова осталась одна там же, откуда и начинала.

— Ты должна поговорить с Джеком, — сказала Хэвен после того, как пришла с работы. — Это именно та проблема, в решении которой он удивительно хорош. Он знает всех. И он не стыдится быть навязчивым. И если я не ошибаюсь, у компании много контрактов с этой церковью.

Мы выпивали в квартире, которую она делила со своим женихом Харди Кейтсом. Хэвен сделала кувшин белой сангрии, смешав белое вино рислинг, с кусочками персиков, апельсинов и манго, и обильно плеснула туда персикового ликера.

Из квартиры с тремя спальнями отрывался вид на Хьюстон через сплошную стеклянную стену. Она была оформлена в утонченных естественных тонах, с не громоздкой мебелью, обитой дорогими тканями и мягкой кожей.

Такую квартиру я видела только в телешоу и кинофильмах. Я не доверяла тому удовольствию, которое получала от пребывания в такой красивой обстановке. Это не имело отношения к предубеждениям или зависти. Я всего лишь поняла, насколько временным было мое пребывание в этом мире, и я не хотела привыкать к нему. Хотя я никогда не считала себя честолюбивым человеком, я обнаружила потрясающее очарование роскоши. Со скрытой усмешкой я подумала о том, насколько я нуждалась в Дэйне, чтобы корректировать мои приоритеты.

Люк лежал на одеяле на полу, перевернувшись на животик. Я наблюдала за ним, очарованная, так как он редко поднимал головку. Он становился сильнее, сосредоточившись на своем деле. Казалось, он изменялся с каждым днем. Я знала, что он не сделал ничего такого, чего еще не делали миллионы младенцев в мире, что большинство людей скажет, что он обычен… но для меня он был удивителен. Я столь многого хотела для него! Я хотела, чтобы у Люка было все самое лучшее, а вместо этого он получил даже меньше, чем просто обыкновенное. Ни семьи, ни дома, ни даже матери на худой конец.

Лаская его макушку, я обдумывала то, что только что сказала Хэвен о Джеке.

— Я знаю, что он может помочь, — сказала я. — Но уж лучше я найду другой выход в этой ситуации. Джек и так много сделал для нас с Люком.

Хэвен взяла свой стакан сангрии и присела на пол рядом с нами.

— Я уверена, что он не возражал бы. Ты ему нравишься, Элла.

— Ему нравятся все женщины.

Это вызвала кривую ухмылку у Хэвен.

— Я не буду с этим спорить. Но ты отличаешься от обычных бикли-банни, которых я привыкла видеть рядом с ним.

Я бросила на нее быстрый взгляд и открыла рот, чтобы протестовать.

— О, я знаю, что ты не с ним, — сказала она. — Но очевидно, что интерес есть. По крайней мере, с его стороны.

— В самом деле? — я всеми силами пыталась, чтобы мой голос и выражение лица оставались спокойными. — Я не заметила этого. Я имею ввиду, Джек действительно был очень мил, помогая мне поселиться здесь… но он наверняка понимает, что я вернусь к Дэйну… и что я недоступна и… что за бикли-банни?

Она усмехнулась.

— Вообще-то это было название девчонок, которые бродили вокруг ковбоев родео, выискивая, кого бы подцепить. Сейчас это означает любую техасскую авантюристку, выискивающую сладкого папочку.

— Я не авантюристка.

— Нет, ты даешь советы в своей колонке. Ты советуешь, что нужно быть собой и следовать прямо к поставленной цели.

— Все должны меня слушаться, — сказала я, и Хэвен засмеялась, поднимая свой стакан.

Я поддержала тост и отпила глоток.

— Пей столько, сколько захочешь, к слову сказать, — сказала Хэвен мне. — Харди не прикоснется к этому. Он сказал, что выпьет фруктовый напиток лишь только в том случае, если мы окажемся на тропическом острове, и никто из тех, кого мы знаем, не будет этого видеть.

— Каково это, с хьюстонскими парнями? — спросила я потрясенно.

Хэвен усмехнулась.

— Я не знаю. У меня есть подруга из Массачусетса, она наведывалась недавно, так вот она сочла здешних мужчин настоящими находками.

— Они ей понравились?

— О да. Единственной ее жалобой было то, что они не болтали достаточно много, на ее вкус.

— Возможно, она заводила с ними не ту тему разговора, — сказала я, и Хэвен хихикнула.

— Без шуток. На прошлой неделе я вынуждены была выслушивать дискуссию Харди и Джека о всех возможных способа разжигания костра без спичек. Они насчитали семь.

— Восемь, — послышался глубокий голос из дверного проема, и я обернулась, чтобы увидеть человека, появившегося в квартире. У Харди Кейтса было поджарое, мускулистое телосложение, избыток сексуальной притягательности, и самые голубые в мире глаза, которые мне когда-либо приходилось видеть. Его волосы не были так черны, как у Джека, скорее имели насыщенный богатый оттенок коричневого. Кладя набитый кожаный портфель, он подошел к Хэвен. — Мы вспомнили, — продолжал он свою мысль, — что еще можно отполировать основание банки кока-колы, а отражение использовать для поджога трута.

— Восемь, в таком случае, — сказала Хэвен, смеясь, и подняла лицо, так как он склонился к ней для поцелуя. Когда он поднял голову, она сказала, — Харди, это Элла. Девушка, что остановилась в моей квартире.

Харди наклонился и протянул мне руку.

— Приятно с вами познакомиться, Элла. — Его улыбка стала шире, когда он увидел Люка. — Сколько ему?

— Около трех недель.

Он послал ребенку одобряющий взгляд.

— Красивый мальчик. — Ослабив узел галстука, Харди посмотрел на кувшин светлой жидкости на журнальном столике. — Что вы все пьете?

— Сангрию, — Хэвен улыбнулась появившемуся выражению на его лице. — В холодильнике есть пиво.

— Спасибо, но сегодня вечером я начну с чего-нибудь покрепче.

Хэвен с тревогой посмотрела вслед своему удаляющемуся на кухню жениху. Харди казался расслабленным, но, видимо, Хэвен тонко чувствовала его настроение, потому что тоненькая тревожная морщинка пересекла ее лоб. Она встала и пошла к нему.

— Что случилось? — спросила она, когда он налил себе порцию «Джека Дэниэлса».

Харди вздохнул.

— Сегодня выяснял отношения с Роем, — взглянув на меня, он пояснил: — один из моих партнеров. — Его внимание вернулось к Хэвен. — Проанализировал месторождения старой скважины, и он думает, что мы можем обнаружить нефтегазоносную зону, если продолжим бурение. Но анализ при бурении показывает, что даже если мы и найдем месторождение, оно не обязательно будет стоить, чтоб его разрабатывали.

— Рой не соглашается? — спросила Хэвен.

Харди покачал головой.

— Он борется, чтобы держать чековую книжку открытой. Но я сказал ему, что бюджет должен оставаться прежним до тех пор, пока… — он извиняющее улыбнулся мне, — простите, Элла. Мой язык становится грубым после моего общения с рабочими парнями.