— А как с транспортом? Этот ваш санаторий'навер-няка где-нибудь в лесу, на чем туда добираться простым смертным?

— Я еду одна в машине и вас с семьей могу захватить. Подумайте до конца недели и обязательно позвоните. Мы заранее будем заказывать путевки.

— Спасибо, Ирина Сергеевна, мы подумаем. — Леонидов уже хотел повесить трубку, когда Серебрякова вдруг сменила тон:

— Алексей?

— Да?

— Я вас очень прошу. — В голосе явно слышалась мольба.

— Я позвоню.

Он повесил трубку. Последняя фраза заставила Леонидова поверить в серьезность ее опасений. Саша сидела под одеялом, поджав колени к подбородку, и смотрела на Алексея круглыми от удивления глазами.

— Слышала все?

— Да, а кто это?

— Вдова Серебрякова. Помнишь?

— Еще бы! А что ей надо?

— Приглашает в увлекательную турпоездку.

— За границу?!

— Нет, родная моя. Пока только в санаторий под Москвой, на недельку, до восьмого. Не хочешь встретить Рождество под настоящей елкой?

— Хочу! А что, совсем-совсем бесплатно?

— Нет, не совсем, но ты будешь с Сережкой под елочками бродить и в бассейне плавать, а я отрабатывать ваш и свой кусок колбасы.

— Как это?

— Поддерживать правопорядок в качестве неофициального представителя законной власти. Следить, чтобы сотрудники в глотки друг другу не вцепились.

— Ну не будут же они драться?

— Что ты! Очень интеллигентные люди, выросшие на жирной почве рыночной экономики и щедро удобренные дерьмом жесткой конкуренции.

— В конце концов, мы же можем ни с кем не общаться, сидеть в своей комнате, гулять, отдыхать. Поедем, Лешечка.

— Ладно, уговорила. Чего только не сделаешь ради единственной и неповторимой. Завтра позвоню Серебряковой.

Он чмокнул Сашу в нос, а сам пошел на кухню. Тихонько налил себе рюмку водки, залпом выпил, передернувшись от гадкого ее вкуса, и уставился в темное окно. Сидел, вспоминал события уже прошлогоднего сентября. Еще тогда у него осталось ощущение чего-то незаконченного, вроде огромного смердящего гнойника, который он только вскрыл, но не удалил. И эта рана так и осталась гнить дальше, захватывая все новые и новые живые еще ткани и уничтожая почти не сопротивляющийся уже организм.

Он знал, что когда-нибудь придется к этому вернуться.

На следующий день Алексей позвонил Серебряковой.

— Ирина Сергеевна? Леонидов говорит. Я принимаю ваше предложение. Когда заезд?

— Спасибо вам. Вечером первого января я вас захвачу. Часам к пяти будьте готовы. Адрес скажите, пожалуйста, куда подъехать?

Пунктуальность Ирина Серебрякова наверняка переняла у покойного мужа: ровно в семнадцать ноль-ноль она позвонила в дверь квартиры. Ее темно-зеленый «пассат» был загружен доверху, багажник заполняли коробки с едой и выпивкой, даже в салоне для людей осталось уже совсем мало места. Леонидов сел впереди, Саша и Сережка загрузились на заднее сиденье вместе с многочисленными сумками. Из-под огромного пакета едва виднелась кудрявая Сережкина голова, Саша одной свободной рукой придерживала и его, и какую-то картонную коробку.

Пока они ехали, Алексей едва сдерживался, чтобы не начать расспрашивать о ситуации на фирме, но Ирина Сергеевна поддерживала светскую беседу, работы не касалась. Они с Александрой пытались найти общие интересы: не молчать же тупо всю дорогу. Доехали часа за два, несмотря на стремительно сгущавшиеся сумерки. Санаторий находился вдали от основных шоссейных магистралей, где-то совсем в лесу, последние пару километров дорога шла среди густого лесного массива, только что по ней проехал трактор, прокладывая в глубоком снегу широченный ров. Уже основательно стемнело, когда вдали уютно засветились огоньки деревенских домов. Луна, как огромная люстра, висела над дорогой, ее желтый абажур казался нарисованным на черном бархате неба, дожди кончились неделю назад, и наступила настоящая зима. Наконец, проехав небольшой поселок, они увидели ряд небольших, но солидных строений и минут через двадцать подъехали к проходной, возле которой уже стояло несколько машин.

— Пойдемте, ключи получим, а потом будем вещи переносить, — сказала Ирина Сергеевна, когда они вышли из салона, разминая ноги.

Вскоре они подошли к главному корпусу: двухэтажному длинному зданию, сонная девушка выдала им ключи от двух номеров. Серебрякова получила ключ трехместного люкса, Леонидовы от скромного двухместного номера.

— Сколько вас человек? — зевая, поинтересовалась не менее сонная тетя в окошке с табличкой «Дежурный администратор».

— Тридцать.

— Всех разместили в один коттедж. Самый дальний. Номер шестнадцатый. Заселяйтесь. На ужин вы уже опоздали, завтрак в девять, не опаздывать.

— Спасибо, мы постараемся.

Леонидов обвесился сумками, как носильщик на вокзале, и поинтересовался:

— И далеко все это тащить?

— Сейчас выйдете на аллею — и по ней до конца, там и увидите коттедж.

Они пошли по расчищенной тропинке, окруженной мохнатыми елями и глыбами белых сугробов. Мороз был градусов пять. Коттедж номер шестнадцать светился в темноте желтыми огоньками, как зажатый айсбергами корабль, обещая среди мрака и холода долгожданные отдых и тепло. Это было двухэтажное, добротное здание из красного кирпича, с мансардой и острой покатой крышей.

Они вошли, взглянули на номера, указанные в ордерах.

— Наши на втором этаже, Ирина Сергеевна. Здесь десятым заканчивается! — крикнула быстренько пробежавшая вдоль дверей Александра.

По лестнице Леонидовы и Серебрякова поднялись в огромный холл второго этажа. Возле стен в ряд стояли обшарпанные диваны с потерявшей цвет обивкой, посередине небольшой и очень одинокий журнальный столик.

— Вот здесь и будем вместе собираться, — удовлетворенно заметила Ирина Сергеевна, осмотрев невзрачный интерьер. — Самое главное, что места много, столы из комнат принесем, стулья недостающие тоже.

Где-то открылась дверь, в холл выбежала румяная светленькая девочка.

— Даша, ты куда? — раздался голос дамы, явно предпочитающей повелительное наклонение всем другим.

Серебрякова обрадовалась и поспешила навстречу девочке:

— Дашуля, Катя, вы уже здесь?

— Да с полчаса уже. Как доехали, Ирочка? После всплеска эмоций Леонидов с семьей был

представлен холеной даме лет тридцати пяти. Она оказалась близкой подругой Ирины Сергеевны, некоей Ка-лачевой Екатериной Леонидовной.

— А где Илья? — поинтересовалась Серебрякова.

— Да в комнате. Уже к телевизору успел приклеиться.

Женщины не успели обсудить Илью, как в холл ввалилась шумная группа основательно замерзшей молодежи в ярких куртках, шапочках и джинсах.

— Вот где танцы устраивать! — крикнула хорошенькая румяная девушка с модной короткой стрижкой. — Сегодня будет грандиозная дискотека!

Мальчики дружно захохотали.

Леонидов сразу вспомнил эту милую особу — помощника бухгалтера из магазина «Алексер» Наталью Акимцеву. Серебрякова повернулась к вошедшим:

— Как добрались, молодежь?

— Замерзли, Ирина Сергеевна! А где двадцатая комната? — хором загалдели они.

— Последняя справа, — подсказал уже сориентировавшийся в планировке здания Леонидов и протянул руку ближайшему молодому человеку: — Алексей.

— Юра, — представился юноша приятной наружности, упакованный в дорогие и модные вещи.

Подошли и двое других. Их Леонидов тоже видел мельком в том же «Алексере», но не помнил имен. Одного звали Костей, другого Андреем. Парни дружно потащили в девятнадцатую комнату внушительных размеров яркие спортивные сумки. В течение следующего часа народ продолжал прибывать небольшими группками. Леонидов раскланялся с Пашей Сергеевым, до сих пор не нашедшим замену Норе, которая сделала вид, что Алексея не узнает, кивнул секретаршам Марине и Оле, напряженно поздоровался с Валерием Валентиновичем Ивановым — бессменным управляющим фирмы, кивнул знакомым работникам торгового зала. Затем подошли две дамы в окружении детей. Одна оказалась главным бухгалтером; другая — поварихой, причем первая была невероятно толстой, а вторая — невероятно худой, можно было подумать, что они случайно перепутали должности. Потом- объявился сияющий Глебов, энергично затрясший руку Алексея, выражая радость от неожиданной встречи. Когда наконец появились Барышевы, Леонидов вздохнул с облегчением: такая компания его очень даже устраивала. Высоченный, почти квадратный Серега так стиснул ему ладонь, что Леонидов слегка присел.