Ирина Сергеевна Серебрякова сидела в том же углу дивана. Любимый пушистый платок до подбородка укутывал ее расплывшееся тело, взгляд не отрывался от пустой бутылки, придерживающей белое полотенце на углу стола. Алексею не хотелось к ней сейчас лезть с вопросами, но выхода не было.

— Ирина Сергеевна, я должен вас побеспокоить.

— Да, я готова, — откликнулась она, как будто последние полчаса только и делала, что ждала, когда с ней захочет побеседовать работник уголовного. выска Леонидов.

— А к чему, простите, готовы? — переспросил он удивленно.

— Вы же сказали, что хотите побеседовать.

— Да. Где уединимся? В вашем номере?

— Там Нора.

Леонидов осмотрелся: Пашиной красавицы среди присутствующих дам действительно не наблюдалось.

— А чего она, чаю не хочет?

— Нора сейчас ничего не хочет, вы сами подумайте, разве ей до людей? Паша ведь был ей не чужой, сама помню, как когда-то… — Она споткнулась о неприятное воспоминание, но сдержалась. — Лежит, знаете ли, лицом к стене, в одеяло закуталась. Бедная девочка…

— Переживает, не иначе. Такая существенная финансовая потеря, — не сдержался Алексей.

— Ну, зачем же вы так? Давайте пройдем в ту боковую комнату. — Она кивнула на дверь под номером двадцать один.

— А кто сюда заселился?

— Никто. Должен был один из шоферов с женой, но он неожиданно заболел, накануне заезда в санаторий. Деньги за путевки не вернули, и ключ вчера выдали. Помните, мы вчера сюда сложили вечером продукты и спиртное из моей машины?

Леонидов вообще смутно помнил вчерашний вечер и уж тем более не отследил, где поместили многочисленные запасы.

— Ключ у вас?

— Там, должно быть, открыто. А ключ вчера вечером Паша, кажется, забрал.

— Паша?

— Да, он занимался разгрузкой продуктов.

«А спиртное прямо в себя разгружал, не иначе, — прикинул Леонидов. — Надо будет ключик поискать в его карманах».

В двадцать первом горой были навалены сумки и коробки с деликатесами, которых Алексей с семьей не мог позволить себе даже по самым большим праздникам.

— Да тут целый маркитантский обоз! — воскликнул Леонидов, оглядывая батарею разнокалиберных бутылок. Две кровати из трех были разобраны, на тумбочке стояла открытая неполная бутылка водки, два стакана, початый пакет апельсинового сока.

— Здесь кто-то ночевал? — спросила Серебрякова.

— Боюсь, этот товарищ был не в единственном числе. Между прочим, удобное местечко, и к столу вылезать не надо, все под рукой. Кто-то воспользовался.

— Да, похоже.

— Присядем, Ирина Сергеевна, не стесняйтесь. Я вот в это кресло, если позволите. Соку не хотите?

— Нет, спасибо. Я готова ответить на все ваши вопросы, Алексей Алексеевич.

— А сами никакую версию случившегося выдать не хотите?

— Да, я нечто подобное предполагала, но произошло совсем не то, что я ожидала, понимаете? Мне казалось, что жертвой мог стать Валера Иванов, именно с ним связаны все конфликты на фирме.

— Знаете, и мне так осенью показалось. Значит, убийца промахнулся, выбирая жертву? Но принять Павла Петровича за Валерия Валентиновича можно только в полной темноте и то не на ощупь.

— Я пыталась после того, как вы мне рассказали о результатах расследования, что-то исправить…

— Глебова, например, взяли назад, пообещали после Рождества вызвать на работу Анечку Барышеву. Попытка обратиться к славному прошлому, так я понимаю? Но разве можно что-то вернуть? По-моему, тот «Алексер» давно кончился.

— Да, но мне так захотелось возродить в магазине ту атмосферу, которая была, когда они только начинали дело, все работали вместе, но без увольнения Валеры это было невозможно, а без него развалилось бы то, что уже есть. Я не могла решиться на такой шаг, понимаете?

— И вы решили Валерия Валентиновича не трогать, а вместе с ним и группу родственников-блюдолизов. И что, ваши меры дали какой-нибудь результат?

— Трудно сказать. Вернулись Глебов, Ольга Минаева, секретарша моего покойного мужа…

— Да, я ее помню. На какую работу вы ее рекомендовали?

— В помощь Паше. Он сам попросил, знаете, ведь много дел, касающихся фирмы, перешло к нему после смерти Александра.

— И Павел Петрович попросил просто помощницу или конкретно Ольгу?

— Ну, он намекнул, что глупо тратить время на обучение кого-то постороннего.

— Разумно.

— Потом он же попросил за Аню Гладышеву.

— Что-то раньше я в нем такого благородства не замечал. С чего вдруг такие перемены? Еще кого пытался вернуть?

— Тут-то как раз и возник конфликт: чтобы взять на работу еще одного менеджера из уволенных, надо было куда-то пристроить Сашу Иванова. И продавец у девочек явно получался лишний. Валерий уперся: ни туда ни сюда. В коллективе заговорили о том, что он выживет Глебова из фирмы. А Борис — фанатик. Он без своей работы что без воздуха. Естественно, Паша вступился за Борю, Валера — за свою команду. В итоге фирма раскололась на два лагеря.

— Состояние «холодной войны»?

— Да не такой уж холодной, бывало и горячо. Доходило до таких разборок! Девочки у нас очень темпераментные.

— Чьи же, Балерины или Пашины?

— Танечка Иванова может за себя постоять и Лиза.

— Это такая высокая, полная? Женщина с веслом?

— Крупная девочка. Вы всегда все утрируете, Алексей.

— А Эльза?

— Кассирша? Та спокойная. Но, знаете, я ее недолюбливаю. Несмотря ни на что, я предпочитаю иметь дело с открытыми, быть может, даже с шумными людьми, но не с такими тихонями, которые пакостят из-за угла. Ходит такая дрянь, сплетни потихонечку собирает. У нее даже досье на каждого составлено, компромат своего рода.

— А вы откуда знаете?

— Она пыталась мне его подсунуть. Знаете, такое подробное описание всех промахов ее коллег. Сплетни, слухи, домыслы. Неприятная девушка, для меня по крайней мере…

— Как вы прореагировали на досье?

— Вежливо дала понять, что не одобряю поступки подобного рода.

— А кого Эльза хотела утопить?

— Глебова, конечно, Олю, Марину. Но добиралась она да самого Паши.

— Вот как? А он-то ей чем не угодил?

— Я не собираю сплетни, спросите лучше у нее.

— Я правильно вас понял: с Павлом Петровичем состояла в конфликте добрая половина фирмы? Во-первых, господин управляющий Валерий Валентинович.

Во-вторых, его воинственно настроенные родственники. В-третьих, чем-то обиженная дама по имени Эльза. Следующие два пункта занимает своими объемами мощная Елизавета. Еще недовольные были?

— Да не Пашу я хотела защитить, когда обратилась к вам. Поймите это. Все, что случилось, похоже на трагическую случайность. Я всегда симпатизировала Павлу, и, честно говоря, его бы я больше послушала, чем Иванова, если бы дело дошло до «или — или».

— Вот поэтому-то именно он, а не Валера лежит сейчас мертвый на первом этаже,

— Он мог и сам упасть, и наткнуться случайно на этот проклятый угол.

— А вот с этим могу поспорить: на угол попал случайно, а вот толкнули его умышленно.

— Но без намерения убить.

— Не скажите. С ненавистью толкнули, это уж точно. А всякая ненависть подразумевает под собой желание устранить физически вызвавший ненависть предмет… И видите, как кому-то крупно повезло. Извините за черный юмор. И за то извините, что мне уже второй раз в жизни приходится заниматься проблемой вашего алиби, Ирина Сергеевна. Прямо рок какой-то. Сами-то вы спать во сколько ушли?

— Грех на вас обижаться, Алексей. Вы всегда с таким виноватым видом задаете этот вопрос. Я ушла спать сразу после того, как Илья увел спать Катюшу.

— Мадам Калачеву?

— Именно. Вы должны это помнить. Я видела, как вы еще вовсю в это время развлекались.

— Так хочется покраснеть, Ирина Сергеевна, но голова уж очень болит. Но верьте, что мне очень и очень стыдно. Одно только могу сказать в свое оправдание: честно отработаю свою путевку, найду убийцу и передам в лапы правосудия.