– Очень у-у-узенькая, – передразнил меня старик. – Ажно в две сажени. Я ведь зрил, яко тебя шатало по у-у-узенькой.
– А тогда как? – равнодушно спросил я.
– Не ведаю, – вздохнул он. – Токмо доводилось мне слыхать, будто у кажного человека иной раз словно крылья за спиной вырастают, да такие могутные, что он и трясину перемахнет, и реку велику яко посуху одолеет, и акиян-море перешагнет. Разные они, крылья-то. У любви – одни, у злобы – иные, у веры – третьи. И кажные для разного назначены, смотря по тому, что сам человек желает.
– Мало ли чего желается, да не все из того сбывается, – тоскливо сказал я.
– А коль хотишь, чтоб сбылось, пошли – сызнова жиковинку твою заговорю, токмо теперь на чудо. А ты, егда времечко придет, камню на пальце свое желание передай, – посоветовал старик. – Он у тебя и впрямь непростой – сам силушки не имеет, но взять ее, коль дадут, сможет. Да и выплеснуть без остаточка тож сумеет, коль его хозяин в том великую нужду испытует.
– Это мне уже говорили, – проворчал я. – И про царя Соломона, и про каббалу, и про мой путь Победителя к Любви. Только проку от того, как…
– Так что, нужно тебе чудо ай как? – снова нетерпеливо перебил меня старик.
Я вздохнул. Ну что ему сказать – темному лесному жителю? Что бывают в жизни ситуации, когда пускай ты хоть и не сдался, но все равно уже не знаешь, как поступить, и чувствуешь себя словно в запертой комнате. Да что запертой – замурованной. И ты мечешься в ней, словно тигр в клетке, но решетка прочно заперта, перегрызть прутья не выходит, а пролезть между ними нечего и думать. От чуда бы я не отказался, но возможно ли оно без веры в него? Утопающий тоже хватается за что угодно, даже за соломинку, вот только я не слыхал, чтобы она кому-то помогла. Или все-таки попытаться?
– Пойдем, – решительно прервал мои колебания… Световид – вспомнил я наконец-то его имя, и от этого мне почему-то сразу полегчало. Даже чудно…
На первом же шаге мой сапог тяжело погрузился в волокна тумана, который словно ждал этого – торопливо заструился, суетливо путаясь у меня под ногами. Шагал я смело. А чего бояться? Самое главное я уже потерял. Пускай не совсем, но почти. Осталась только жизнь – экая ерунда. О ней и говорить не стоит… после таких потерь. А уж заботу проявлять и вовсе глупо. И я вышагивал за стариком след в след – уверенно и даже горделиво.
А вот и камень. Стоит, родимый, никуда не делся.
Памятуя о том, что со мной творилось в прошлый раз, я сразу же, не дожидаясь команды старика, стащил с пальца перстень и положил его на камень.
– Э-э-э нет, милый, – усмехнулся тот. – Так сделать тебе в ту осень можно было, когда тебе его на Авось заговаривали. Бог удачи подслеповат – кто лал взденет на свой перст, к тому и придет. А ныне ты чуда жаждешь, потому камень должон все время при хозяине быти, а стало быть, придется терпеть. Возможешь?
– Возмогу, – сказал я не колеблясь.
– Быть по сему, – произнес волхв.
Голос его был на удивление каким-то скучным и равнодушным, словно он не поверил, будто мне удастся выстоять. А зря. В тот раз душа у меня так не болела, и потому тело столь сильно отреагировало на испытание. Сейчас же произошло совсем иное, по принципу: «Хочешь заглушить зубную боль – отруби себе руку».
А тут не рука – куда хлеще. Мне ж эти новости о Маше, как нож в сердце, так что я уже ничего не боялся.
Вдобавок это мне тогда было неведомо, с чем придется столкнуться, а сейчас я имел ясное представление, что именно меня ждет, и был к этому готов. Настолько готов, что даже несколько удивился, когда все закончилось и Световид, уважительно посмотрев на меня, указал жестом, чтобы я убрал руку с перстнем от камня. По-моему, в тот раз, год назад, было гораздо больнее, а сейчас я даже толком не ощутил ни судорог, ни давления на уши, ни тошноты, ни прочего.
Саму руку, правда, жгло и сегодня, да так, что поневоле захотелось заорать во весь голос, но я опасался перебить Световида и терпел молча, находя в этом даже какое-то своего рода извращенное наслаждение: «Пусть мне станет хуже! Пусть!» Мои губы кривились от жгучей боли, но я стойко держался, попутно успевая краем глаза отметить, как туман вокруг меня редеет, разрежается и воздух становится прозрачным и морозно-ломким, как сосулька.
А потом как-то сразу все закончилось. Обошлось без ослепительных вспышек, громовых раскатов и прочих видео– и шумовых эффектов, хотя они, на мой невежественный взгляд, просто обязаны сопровождать любое приличное колдовство. Поэтому я убрал руку не сразу после жеста волхва, продолжая стоять и тупо глазеть на перстень, который выглядел точно так же, как и полчаса назад.
– Снимай длань-то, – нетерпеливо напомнил Световид и ободрил: – Да не боись, вход я затворил прочно, так что не выскользнет твое чудо.
И это все?! Воистину, мне было бы смешно, когда б не стало очень грустно. Обижать старого чудака, искренне считающего, что он мне здорово помог, я не хотел, но не выдержал и спросил:
– И чем же оно мне поможет?
Он неопределенно пожал плечами:
– Почем мне знать. Ежели будешь в него верить, кака-нито лазейка да сыщется, а уж какая – не ведаю. А чтоб поболе верилось, припомни-ка, подсоблял ли тебе Авось, егда ты прошлой осенью отсель ушел?
Я припомнил, с удивлением обнаружив, что мне и впрямь поначалу дико везло – и в отношениях с Иоанном, и с договоренностью о сватовстве, и в том, как сильно он во мне уверился, несмотря на постоянные доносы своих прежних любимцев и обычных стукачей. Везло даже в мелочах. Жаль лишь, что…
– Только удача моя что-то быстро кончилась, – с сожалением произнес я.
– Так ведь и ты отсель не силу – силенку унес. Да и запечатать я не поспел, ты длань допрежь того с камня снял. О том я еще тогда тебе сказывал – не дале как в конце зимы она иссякнет. Ныне же иное. Ныне ты не с силенкой, и даже не с силой – с силищей уходишь.
– И что тебе… от меня… взамен? – недоверчиво спросил я.
Он вновь мотнул головой.
– Тогда… почему? Ты же сам говорил, что я… не из ваших, – припомнилось мне. – Чужак, получается, а ты мне…
– А любознательный я, – хитро усмехнулся Световид. – Мыслишь, не ведаю – откель ты взялся да куда стремишься? Вот и любопытствую: осилишь сей путь обратно ай как?
Ничего себе! Получается, что он… Но откуда?! Я оторопело уставился на него в немом вопросе, но старик сделал вид, что не замечает, и назидательно повторил:
– Помни токмо одно – вера без силы слаба, но и сила без веры – ничто. Тут книжица, коя тебе ведома, истину сказывает. Жаль, изолгали ее людишки. Наговорили всякого, чего и вовсе не бывало, а главное вычеркнули – уж больно простым оно им показалось. Ну да ладно, поспешай, а то времечко к утру близится. Да и мне пора – дождичек накрапывает.
Теперь я смотрел на свой перстень несколько иначе. Не скажу, чтобы прямо сразу и до конца уверился в том, что он приобрел какие-то необычные свойства, но чем черт не шутит, пока бог спит. А уж если в игру вдобавок вмешиваются иные боги, то тут и вовсе можно ожидать всякого.
– Благодарствую за чудо, дедушка Световид, – склонился я в поклоне, отдавая долг вежливости.
Скорее всего, ничего не поможет, но старик подарил мне явно не соломинку, а кое-что покрепче. Насколько? Неизвестно. Выдержит ли сразу двоих? Тоже не угадаешь. Но хоть что-то. Вот только…
«А все-таки где же у него кнопка?» – задумчиво произнес бандит, глядя на Электроника.
Вовремя мне этот фильм припомнился, ой как вовремя. Так ведь и ушел бы, а потом маялся…
– Если б ты еще научил, как этим чудом пользоваться…
– Как же я научу, коли оно твое? – удивился Световид. – Тебе дадено, ты и твори… как знаешь.
Ловко вывернулся старикан. Прямо-таки хитрован Дубак. И что теперь делать? Аппарат есть, а тумблера включения не видно. Ладно, разберемся без него…
Я прислушался к себе. Точно. Чудо или нет, но надежда в душе появилась. Робкая, застенчивая, готовая в любой момент упорхнуть в неизвестном направлении, но пока что она продолжала сидеть на моем безымянном пальце, обхватив поблескивающий в лунном свете лал, и пугливо взирать на меня. Откуда она взялась – не знаю, зато я уже знал, что именно должен предпринять, причем немедленно, завтрашним, а точнее, уже сегодняшним утром. Мне нужно срочно отправляться туда, в Александрову слободу. Зачем и что я хочу предпринять – пока не знал, но чувствовал, что так надо.
