Джорджия одарила сестру столь нехарактерным для нее проницательным взглядом.

— По-моему, Тори, ты говоришь мне неправду. Что-то все-таки между вами было, когда вы были одни в конюшне. Жаль, что ты не хочешь со мной поделиться. Обещаю тебе — прежде чем закончится вечер, я выясню, что именно!

Майлз стоял в углу бального зала в доме Пемброков и бесстрастно наблюдал, как просторное помещение постепенно заполнялось гостями. Еще один бал. Или, может быть, званый вечер? Какая, в сущности, разница? Все равно придется пять или шесть часов улыбаться, танцевать, флиртовать и обмениваться ничего не значащими репликами с женщинами, которые рассуждают исключительно о погоде или о последнем достижении в области мужской моды — смешной шляпе под названием «котелок».

Неужели эти люди не в состоянии найти себе более интересное занятие, нежели посещение балов? Как, черт возьми, в этой стране делаются дела, если все эти господа и дамы проводят ночи на балах, а днем отсыпаются, чтобы набраться сил перед новым балом?

Майлз все еще хмурился и покачивал головой, когда к нему неожиданно подлетел его приятель Александр Шоу с двумя бокалами в руках.

— А ты сегодня отлично выглядишь, Уэлсли, — с улыбкой произнес он и протянул один бокал Майлзу. — Если не ошибаюсь, на тебе новый сюртук?

— Есть такой грех, — признал Майлз и застенчиво улыбнулся. — Когда я приехал, бабушка сразу поставила меня в известность, что мой «ковбойский гардероб» не подходит для приличного общества, и настояла на том, чтобы я немедленно заказал себе несколько костюмов у лучшего лондонского портного. Ума не приложу, что я стану делать дома со всеми этими вышитыми жилетами и шелковыми галстуками. Боюсь, мои младшие братья поднимут меня на смех.

— По-моему, британское общество тебе явно не по нраву.

— Это не совсем так. Я не прочь потанцевать и повеселиться, но когда это происходит каждую ночь… когда одни и те же люди каждый вечер разговаривают на одни и те же темы — это сведет с ума кого угодно. Скажи, Алекс, неужели тебе на этих балах не бывает скучно?

Алекс пожал плечами.

— Ну, когда с детства ко всему этому привыкаешь, бальный сезон воспринимается как нечто вполне естественное. Кроме того, надо же где-то знакомиться с женщинами. Вот у вас, в Америке, где знакомятся с девушками?

— Как где? На вечеринках, в церкви, иногда друзья родителей приводят с собой своих дочерей…

— Что-то я не вижу особой разницы, — заметил Алекс.

— То-то и оно, что особой разницы нет, — сказал Майлз. — Как я уже тебе говорил, я приехал в Англию за лошадьми, а не за женой, и у меня такое чувство, что я напрасно трачу здесь время. Отсюда, должно быть, и вся моя меланхолия.

— Ах да! Скажи, в таком случае, как подвигаются твои дела с Пемброком? Ты уже обошел его конюшни? Ну и как, подобрал себе что-нибудь?

— Присмотрел одну лошадь, только она не продается.

— Ты, конечно же, имеешь в виду Кингз Рэнсома.

Майлз с готовностью кивнул.

— Разумеется, кого же еще?

— Уж лучше тебе про него забыть, — посоветовал Алекс. — Пемброк с большим удовольствием расстанется с Джорджией или Каролиной, нежели с этой лошадью. — Помолчав, Алекс скривил в ухмылке губы и вполголоса произнес: — На этот счет, правда, у меня есть одна идейка. Почему бы тебе не взять эту лошадь в приданое, женившись на ком-нибудь из Штатов?

Майлз посмотрел на приятеля как на умалишенного.

— Нет уж, спасибо. Мне, конечно, нравится жеребец, но не до такой же степени. К тому же мне сказали, что лошадь принадлежит леди Виктории и близняшки никаких прав на нее не имеют.

— Я тоже об этом слышал, — произнес Шоу, — не знал, правда, так это на самом деле — или нет.

— Если верить Джону Пемброку, все обстоит именно так.

Алекс сокрушенно покачал головой.

— Не повезло тебе, старина. Господь свидетель, нет на свете лошади, ради обладания которой стоило бы провести остаток жизни в бесконечной сваре с такой фурией, как леди Виктория! Кстати, ты уже имел счастье с ней познакомиться?

Майлз утвердительно кивнул.

— Более того, я провел с ней все сегодняшнее утро. Поскольку сэр Джон неважно себя почувствовал, лошадей в конюшне Пемброков показывала мне она.

— Как, сэр Джон опять заболел? — с удивлением осведомился Шоу. — Тогда нечего удивляться, что я не встретил его, когда приехал. Бедняга, он и впрямь серьезно болен. Кажется, у него какая-то болезнь сердца.

— То же самое мне сказала Виктория.

— Ага! — с хитрой ухмылкой воскликнул приятель Майлза. — Стало быть, она уже для тебя «Виктория»? По-видимому, отношения у вас сложились куда лучше, нежели я ожидал!

— Не совсем так, — вынужден был признать Майлз. Допив бренди, он поставил пустой бокал на поднос проходившего мимо слуги и добавил: — Она настоящая ехидна — точь-в-точь такая, как ты говорил. Сказать по правде, когда я пару раз позволил себе не слишком лестно отозваться о ее лошадях, она едва ли не велела мне убираться к черту, а потом развернулась на каблуках — и была такова.

Глаза Алекса расширились от удивления.

— Да что ты? Неужели она и в самом деле послала тебя к черту?

— Вроде того. Ошибиться в смысле сказанного было просто невозможно.

— Что ж, это очень на нее похоже, — хохотнул Алекс. — Теперь ты понимаешь, надеюсь, почему леди Виктории двадцать три, а она все еще не замужем? Она всегда… — Неожиданно его внимание привлекло какое-то движение у больших, распахнутых настежь дверей бального зала.

— Кстати, о Снежной королеве: вот и она сама пожаловала.

Майлз проследил за взглядом приятеля и увидел Викторию, которая в это мгновение входила в зал в сопровождении улыбающихся двойняшек. По обыкновению, очаровательные Штаты были облачены в пышные платья теплых пастельных тонов, в то время как леди Виктория выступала в наряде серо-стального оттенка. Как и прежде, волосы у нее были собраны в тугой узел на затылке, и не было ни единого шаловливого локона, который оживлял бы эту весьма унылую картину. Губы леди напряженно улыбались, но даже из того угла, где стояли Майлз с Шоу, было видно, что в ее темных глазах нет ни искорки смеха.

А ведь ей этот званый вечер нравится ничуть не больше, чем мне, подумал Майлз.

— По-моему, ей доставляет истинное удовольствие разыгрывать роль старой девы, присматривающей за младшими сестрами, — заметил Алекс.

Майлз утвердительно кивнул.

— Я вот только никак не пойму, зачем она это делает?

— Может быть, по той простой причине, что она смирилась со своей судьбой и перемен к лучшему в жизни уже не ждет?

— Что-то не слишком мне в это верится, — сказал Майлз. — По мне, Виктории нисколько не нравится прозябать в старых девах — просто она хочет, чтобы ее за таковую принимали. Более того, я думаю, что за ее пуританской внешностью скрывается страстная натура, которая только и ждет случая, чтобы вырваться на волю.

— Ты, Уэлсли, должно быть, шутишь? — фыркнул, как конь, Шоу. — Готов держать пари, что эта особа в жизни не позволила ни одному мужчине прикоснуться к ее губам поцелуем.

Майлз повернулся к приятелю и хитро улыбнулся.

— А ведь ты бы проиграл пари, Шоу.

— Откуда тебе знать?

— Потому что я с ней целовался. Вчера. В конюшне… Теперь же, старина, прошу меня извинить — пойду приглашу ее на танец.

С этими словами Майлз удалился, предоставив Александру Шоу в немом изумлении смотреть ему вслед.

Виктория заметила Майлза, идущего по залу в ее сторону. Прежде чем она осознала, что он направляется именно к ней, — молодой человек уже стоял рядом.

— Добрый вечер, — улыбнулся он, — позвольте принести вам поздравления: вечер, сдается мне, удался на диво.

Виктория вздрогнула и на всякий случай огляделась: хотела убедиться, что слова Майлза обращены к ней и ни к кому другому.

Майлз заметил это ее движение и рассмеялся.

— Увы, вокруг никого. Вы не ошиблись — я обращаюсь к вам.