Казанова всегда носил лотерейные билеты в карманах, которыми подкупал знакомых в больших домах и в театральных фойе. Другие получатели доходов с лотереи не входили в хорошее общество и не ездили, как он, в богатых каретах, что является преимуществом в больших городах, где каждого ценят по производимому блеску. Его роскошь открывала повсюду все входы и давала кредит. В актах комитета Эколе Милитер его имя не упомянуто, но Шарль Самаран подтверждает, что Казанова был одним из устроителей лотереи.
С 15 сентября 1758 года и в течении 1759 года многочисленные судебные документы характеризуют Казанову как «Директора бюро лотереи королевской Военной Школы». Однажды упомянуто его бюро на улице Сан-Мартен; в мемуарах он называет ее улицей Сен-Дени — ошибка Казановы или актов.
Казанова едва ли не месяц пробыл в Париже, как его брат Франческо вернулся из Дрездена, где в знаменитой галерее он четыре года копировал батальные полотна голландцев, особенно Филипа Вовермана.
На этот раз Франческо имел в Париже потрясающий успех. Фовар, который жил в одном доме с Балетти, писал по поводу салона 1761 года, что Франческо блистал в нем метеором.
Дидро писал: «Воистину, у этого человека много огня, много отваги, великолепный цвет… этот Казанова… — великий художник!»
Королевская академия, отклонившая его 22 августа 1761 года, купила одно из батальных полотен и приняла его в члены 28 мая 1763 года. В тридцать шесть лет это была слава. И за последующие двадцать шесть лет Франческо заработал миллионы!
Джакомо побывал с братом у всех друзей и покровителей. Внезапно Франческо влюбился в Камиллу Веронезе и женился бы на ней, если бы она была ему верна. Ей назло он женился на фигурантке с безупречной репутацией из балета Итальянской комедии Мари Жанне Жоливе, которая от своего любовника, управляющего церковным имуществом, получила прекрасное приданное и впоследствии через него же — множество покупателей картин своего мужа. Брак оказался несчастливым. Джакомо писал о любимом брате: «Небо отказало ему в способности служить ей мужем, а она имела несчастье любить его, несчастье, говорю я: потому что она была верна».
Через два года после ее смерти «художник короля» женился на Жанне-Катарине Деламо, двадцатишестилетней женщине с двумя детьми и очень большим приданным от графа Монбари, ее любовника в течении восьми лет, который вскоре стал военным министром и устроил супругу бывшей метрессы квартиру свободного художника в Лувре. Но и этот брак оказался несчастливым. Об этом Дидро писал некоторым критикам, что было опубликовано впервые после его смерти.
Франческо во многих отношениях напоминал старшего брата, у него тоже был талант, ведь все семейство было настоящей семьей художников; их третий брат, Джованни, художник и директор академии в Дрездене, учитель Иоханна Иохима Винкельмана и Анжелики Кауфман, также обладал достаточным талантом, о многообразных талантах матери лучше помолчим.
Однако, Франческо, как и Джакомо, любил отборную роскошь, он был до бешенства расточителен, он жил как большой господин, как и Джакомо с готовностью подписывая множество векселей и попадая в руки зачастую тех же ростовщиков, что и брат. Хотя за картины и картоны, которые он готовил для ковровой мануфактуры в Бовэ, он получал наивысшие цены, его долги и затруднения все увеличивались, пока Джакомо во время своей последней напрасной попытки утвердиться в Париже, как говориться, похитил брата у жены и кредиторов. Он занялся тогда конверсией долгов брата с большим усердием и ходил к финансистам, герцогам и другим миллионерам, чтобы пристроить картины брата.
К этому времени Франческо имел международный успех. В 1767 году в лондонском «Свободном обществе художников» он произвел сенсацию «Ганнибалом в Альпах». Позднее императрица Екатерина II заказала ему написать победу русских над турками для дворца в Петербурге. Принц Астурин тоже покупал его картины.
В 1783 году Франческо поселился в Вене, где нашел протектора в Каунице, в компанию которого он входил и от которого получал много денег не только как художник, но и как maitze de plaisir (распорядитель развлечений).
Франческо жил в Кайзергартене на Видене, содержал трех лошадей, шесть колясок и мадам Пьяццу. После смерти Кауница кредиторы Франческо в 1803 году устроили ему конкурс. Но еще до его открытия он умер в своем поместье в Модлинге 8 июля 1803 года. Его многочисленные полотна — битвы, лошади, ландшафты, портреты и жанровые сцены — все еще находятся в частных собраниях и музеях в Дюльвихе, Бордо, Лине, Париже, Руа, Ленинграде и Вене.
В марте 1787 красивый молодой человек принес ящик со всеми манускриптами Казановы, который он когда-то получил от госпожи Манцони, вместе с ее рекомендательным письмом. Это был двадцатитрехлетний граф Эдоардо Тиретта из Тревизо, где во время карнавала растратил порученную ему ссудную кассу и должен был бежать. У него было лишь два луидора, одежда на теле, железная воля, с которой он был уверен, что далее будет вести жизнь порядочного человека, и никаких талантов, кроме того, что немного играл на флейте.
Казанова обещал помочь вступить ему на правый (то есть плохой?) путь и отдал ему свой черный костюм.
Некий аббат де ла Коста, который соблазнив одну девушку женился на другой и снял сутану священника, чтобы стать агентом финансового вельможи Ла Понелипьера, привел Тиретту и Казанову, который напрасно хотел продать ему в кредит лотерейные билеты, к худой привлекательной даме около сорока лет с многочисленными девичьими ужимками, угольно черными глазами и белой кожей, которая звалась госпожой Ламбертини и была «вдовой племянника папы».
Казанова быстро выяснил, что она не вдова, не племянница папы, известна полиции и обладает страшной привлекательностью авантюристки для крупных вельмож, богатых англичан и сыновей президентов счетных палат.
Граф Тиретта, однако, сразу же остался на ночь; она пригласила его жить с нею. Так как юноша хотел поступить, как посоветует его друг Казанова, она пригласила обоих господ на ужин, приняла их радостно и называла Тиретту своим любимым «графом Sixfois» (шестикратным), в знак признательности его ночных достижений.
После ужина пришла толстая графиня Монмартель с цветущей семнадцатилетней племянницей Терезой де ла Мер. Пока остальные играли в карты, Казанова с девушкой уселся в углу зала у камина и рассказал ей историю графа Шестикратного во всех деталях и с эксгибиционистским иллюстративным материалом и вскоре столь интимно дал волю рукам с малышкой, о чьей невинности при этих обстоятельствах он вовсе не хотел думать, что она вся покраснев наконец стала уверять его, что чувствует к нему отвращение, позволяя при этом пламенно целовать руки. Через месяц ее послали в монастырь.
Тиретта перебрался к Ламбертини. Через несколько дней Казанова получил в лотерейном бюро следующее письмо от девицы де ла Мер:
«Моя тетка набожна, любит игру в карты, богата и несправедлива. Так как я не хочу носить покров монахини, она обещала меня богатому купцу из Дюнкерка, которого вы не знаете. Если вы не презираете меня за то, что случилось между нами, я предлагаю вам свое сердце и руку и семьдесят пять тысяч франков, вместе с такой же суммой после смерти тети. Отвечайте мне в воскресенье через госпожу Ламбертини. У вас будет четыре дня на раздумье. Что касается меня, не знаю, люблю ли я вас; знаю, однако, что по собственной воле предпочитаю вас другому мужчине. Если мое предложение вам не нравится, я прошу вас избегать тех мест, где мы можем встретиться. Вы должны понять, что я могу стать счастливой, либо забыв вас, либо став вашей супругой. Будте счастливы. Я уверена, что увижу вас в воскресенье».
Письмо красивой и, очевидно, умной девушки взволновало его. Он каялся, что почти соблазнил ее, и думал, что станет причиной смерти, отвергнув ее. И приданное тоже было видным. Но он вздрагивал от одной мысли о браке. Он не смог прийти к решению, поэтому пошел к госпоже Ламбертини. Набожная племянница папы была еще на мессе. Тиретта играл на флейте. Бравый юноша вернул ему деньги за черный костюм, но предупредил, что не выдержит здесь долго, так как с отвращением относится к настоящему занятию Ламбертини — заядлому шулерству.
