За три-четыре дня до именин Казановы, Мария Маддалена подарила ему несколько локтей серебряных кружев, чтобы обшить костюм из тафты, который он хотел надеть в первый раз накануне именин. Он пришел к ней в красивом новом наряде и сказал, что вернется на следующий день, чтобы одолжить у нее денег; он не знал этого наверняка. У нее был только их неприкосновенный запас: пятьсот цехинов.

Ночью он играл под честное слово и проиграл пятьсот цехинов. Чтобы успокоится, он пошел в Эрберно на Большом канале — фруктовый и цветочный рынок.

Он был в это время среди молодых господ и дам, которые, проведя ночь в сладострастии и в игре имели моду ходить в Эрберно, чтобы успокоить нервы видом многих сотен лодок с фруктами и овощами и рыночной толчеей. Когда-то венецианцы любили таинственность в любви и в политике. Новые венецианцы любили все демонстративное. Молодые господа показывали свое счастье с молодыми девушками и молодыми дамами, которые этого ничуть не стеснялись. Было хорошим тоном выглядеть совершенно утонченными и по-возможности появляться одетым небрежно.

Когда Казанова через полчаса пришел домой и хотел достать ключ, он нашел входную дверь сломанной, всех жителей разбуженными, а домашнюю хозяйку в плаче. Мессир Гранде с бандой сбиров силой ворвались в дом и перевернули все вверх дном, чтобы найти сундук контрабандной соли. В самом деле, за день до этого гондола доставила сундук, но с бельем и одеждой графа Секуро. Осмотрев сундук, мессир Гранде удалился. Он обыскал и комнату Казановы. Хозяйка хотела потребовать безусловного удовлетворения. Казанова признал ее правоту и обещал в ту же ночь поговорить с господином де Брагадино. Он улегся в постель, но не мог заснуть и через три-четыре часа пошел к Брагадино, рассказал ему все и попросил об удовлетворении для женщины. Три друга были весьма подавлены. Брагадино пообещал ответить после обеда. Де ла Айе обедал с ними, но не сказал ничего. Это должно было показаться ему подозрительным, считает Казанова, даже не получи он дополнительного предупреждения; но если боги хотят покарать кого-нибудь, они карают его слепотой. По этому поводу Казанова признается: «После обеда Брагадино с двумя друзьями провел его в кабинет и хладнокровно заявил, что вместо мести за обиду своей квартирной хозяйке он должен думать о собственной безопасности и бежать.»

«Сундук полный соли или золота был только предлогом. Без сомнения, ищут тебя и думали найти. Ты спасен своим добрым гением, поэтому беги! Завтра, вероятно, будет поздно. Восемь месяцев я был государственным инквизитором и знаю применяемый ими стиль задержания. Из-за ящика с солью не ломают входные двери. Может быть, они знали, что тебя нет в доме и пришли, чтобы дать тебе возможность побега. Доверься мне, любимый сын, тотчас скачи в Фузине и как можно быстрее отправляйся во Флоренцию. Оставайся там, пока я не напишу, что ты можешь вернуться безопасно. Если у тебя нет денег, я дам тебе для этого сотню цехинов. Мудрость велит тебе уехать».

Побледневший Казанова возразил, что чувствует себя невиновным и не боится суда; поэтому он не может последовать этому, конечно мудрому, совету.

«Суровый трибунал может найти тебя виновным в настоящем или придуманном преступлении и не даст тебе возможности оправдаться. Спроси оракула, должен ли ты последовать моему совету».

Все это Казанова нашел слишком смешным. Он ответил, что спрашивает оракула лишь в спорных случаях. Побегом он лишь признает свою вину… Как он узнает, когда можно будет вернуться, если этого не скажет суд? Должен ли он из-за этого распрощаться с ним навсегда?

Тогда Брагадино попросил провести в палаццо по крайней мере этот день и следующую ночь; дворец патриция неприкосновенен; требуется специальный приказ, который выдается очень редко. Господин де Брагадино плакал. Казанова просил избавить его от душераздирающего зрелища. Брагадино тотчас взял себя в руки и обнял его со смехом, полным доброты. Может быть, мой друг, мне предопределено никогда больше не увидеть тебя. Потом он прочитал любимую цитату Казановы из «Энеиды» Вергилия: «Fata viam invenint» (Судьба шествует изобретательно).

Брагадино и в самом деле никогда больше не видел его. Он умер одиннадцать лет спустя. Казанова покинул его безбоязненно, но удрученный долгом чести. Он не решался забрать у Марии Маддалены последние пятьсот цехинов, чтобы ими сразу рассчитаться с игорным долгом. (В шестой книге мемуаров он говорит, что видел ее в последний раз 24 июня 1755 года.)

Он попросил у кредитора восемь дней отсрочки, после этого болезненного шага пошел домой, утешил хозяйку, поцеловал ее дочь и пошел спать. На рассвете 25 июля 1755 года ужасный мессир Гранде вошел в комнату Казановы. Казанова проснулся и услышал вопрос:

«Вы Джакомо Казанова?»

«Да, я Казанова.»

Мессир Гранде приказал одеться, выдать все написанное его или чужой рукой и следовать за ним.

«От имени кого вы приказываете?»

«От имени суда.»

Рапорт мессира Гранде от 25 июля 1755 светлейшим господам инквизиторам гласит: «Следуя почтенному приказу Вашего превосходительства, я выполнил мой долг и арестовал Джакомо Казанову. После очень тщательного обыска его квартиры я нашел все бумаги, которые передаю Вашему превосходительству с глубоким почтением. Матио Варути, капитан Гранде».

В тридцать лет Казанова попал в тюрьму. Он не знал ни обвинения, ни обвинителя. Судья не задавал ему вопросов. Он был приговорен к пяти годам темницы. Казанова никогда не узнал этого.

Когда мессир Гранде разбудил его, бумаги Казановы открыто лежали на столе. Мессир Гранде затолкал все в мешок и потребовал «колдовские книги». Лишь тут Казанова понял, что Мануцци был шпионом инквизиции. Мессир Гранде упаковал все: «Ключ Соломона», «Захер-бен», «Пиккатрикс» (мистический манускрипт об искусстве заклинания дьявола, который изучал Панург в университете Толедо, где дьявол Пиккатрикс был ректором дьяволического факультета; граф Ламберг в своих «Воспоминаниях космополита», 1774, тоже цитирует эту книгу), обстоятельный «Календарь планет» и соответствующие заклятия для демонов всех классов.

Этим колдовским книгам Казанова обязан славой великого мага. Мессир Гранде собрал в мешок книги с ночного столика Казановы, среди них Петрарку, Аристотеля, Горация, рукопись «Военной философии» (или чаще «Военный-философ — „ее дала мне Матильда“), „Ночной портье“, Аретино, то есть книгу, которую, должно быть, выдал Мануцци; мессир Гранде спросил о ней отдельно.

Казанова побрился, надел вышитую рубашку и новый костюм, как будто шел на свадьбу. В прихожей находилось почти сорок сбиров.

Казанова цитирует платоновского «Федона»: «Nе Heracules quidem contra duos» — никто не Геркулес против двоих, и констатирует, что в Лондоне посылают одного человека, чтобы кого-то арестовать.

Мессир Гранде доставил его в гондоле в свой дом и запер в комнате, где Казанова проспал четыре часа, пробуждаясь, однако, каждые четверть часа, чтобы помочиться. Позднее в Праге он очень смеялся, когда многие дамы были шокированы этим интересным замечанием, которое он сделал в сообщении о своем «побеге», единственной части мемуаров, опубликованных при жизни, почти всю историю побега он вставил в мемуары. Вначале книга была напечатана анонимно в Праге. Но еще при жизни Казановы ее перевели на немецкий, после его смерти — на итальянский, она появилась на французском в «Colleсtion des chefsd,………», изданным Шарлем Самараном. В самом деле, это мастерская работа.