— Может быть, время сейчас неподходящее, — предположила Гарриет. Чтобы не мешать рыбаку, она держалась у него за спиной, хотя выбор такой позиции соотносился не только с рыбалкой. — Я слышала, ты тут проездом. В Денвер, где затевается грандиозный процесс.

— Верно. — Джим опустил взгляд, заметил остатки сандвича и сшиб их ногой в воду.

— Нехорошо мусорить, — укорила его Гарриет.

— А кто мусорит? Я лишь поддерживаю экологическую цепочку, обеспечивая дополнительным питанием всяческую мелюзгу, — ответил он хмуро. — Не знаю, зачем я приплелся сюда. Клевать тут явно никто не намерен.

Гарриет присмотрелась к упавшему дереву и, выбрав местечко, с большой осторожностью села. Устроившись, она облегченно вздохнула: ствол мог оказаться трухлявым.

— Я поставлю тебе выпивку, если ты согласишься отсюда уйти.

— Заманчивое предложение. Как я могу отказаться? — Он стал складывать удочку. — Ты в двадцать первом?

— Да, как обычно. А ты?

— Как и всегда — в сорок втором. — Он придержал блесну и с большим вниманием ее оглядел. — Значит, мы соседи. — Это было вежливым преувеличением. Дорожки, которые шли к их коттеджам, соединялись крутой кружной тропой. Минут десять ходьбы, если идти вниз, а на подъеме — и все пятнадцать.

— Может, заглянешь как-нибудь? — деланно безразлично спросила Гарриет, стараясь не выдать волнения.

— Приятное приглашение. — Журналист повернулся. — Не хитри, Гарриет. Я в полном порядке, и мы давно уж не дети.

Она легко встала и положила руку ему на плечо.

— Не дети. — Они были почти одного роста и стояли в позиции, идеальной для поцелуя, чем и не преминули воспользоваться. — Я скучала.

— И я скучал. — Они локоть к локтю двинулись по тропинке. — У тебя кто-нибудь есть?

— Никого… в принципе. — Она пожала плечами. — А у тебя?

— Была одна женщина, очень чувственная, но мы расстались. Это походило на шок. Все остальное не задевало.

Из-за первого поворота вывернулся долговязый, одетый во все черное человек. Это был мистер Лорпикар. Он молча кивнул парочке и проследовал дальше — с отсутствующим и решительным видом.

— Странный тип, — сказала Гарриет.

— Он из тридцать третьего? — спросил Джим и оглянулся через плечо, не прерывая шага.

— Кажется. — Гарриет засунула руки поглубже в карманы брюк и неприметно покосилась на спутника.

— После обеда я видел его с этой девчонкой — Харпер. Уверен, кстати, что мы с ней встречались. Не могу только вспомнить где. — Они поднялись на взгорок, между сосен завиднелся главный корпус курорта «Лост-Сэйнтс». — Черт, не люблю, когда что-нибудь забывается.

Гарриет ласково улыбнулась.

— Не думай об этом. Возможно, ты виделся вовсе не с ней, уж очень она бесцветна. Ее родители тоже напоминают напуганных зайцев. — Она призадумалась. — Судя по девочке, можно было бы предположить, что кто-то из них либо тиран, либо истерик, однако ничего подобного нет. Они попросту заурядны, и дочка растет им под стать.

— И это говорит психиатр, — ехидно хмыкнул Джим Саттон, толкая широкую дверь. Спутник и спутница вошли в главный корпус и уже больше не говорили ни об Эмили Харпер, ни о странном мистере Лорпикаре.

Тело и жесты Ника Уайлера всегда почему-то оказывались несколько великоватыми для окружающего пространства. Его радовала собственная избыточность и огорчало то, что прочие не хотят разделить его радость. Величественная жена Ника Элеонора любила носить длинные юбки и гватемальские крестьянские блузки. Парочка эта поселилась прямо у озера — в одном из самых просторных и дорогих коттеджей курорта.

— Роджерс, вы превзошли сами себя, — заявил Ник Уайлер, входя в обеденный зал. — Я в полном восторге.

Мистер Роджерс изобразил нечто вроде поклона.

— Вы очень любезны.

— Этот ваш анонимный хозяин — весьма добросовестный малый. Можете так ему и передать. — Ник широко взмахнул рукой, словно пытаясь сгрести и столовую, и все служебные помещения в одну общую свалку. — Ремонт сделан просто отменно. Никакой безвкусицы. Ставлю сто против одного, комод в вестибюле подлинный. Англия, восемнадцатый век. — Он заулыбался, ожидая, что его проницательности будет пропето нечто вроде хвалебного гимна.

— Вообще-то, Голландия, — извиняющимся тоном произнес мистер Роджерс. — Гаага, тысяча семьсот шестьдесят первый год. — Не успел Ник Уайлер сказать на это что-либо, как мистер Роджерс уже отвернулся, чтобы сопроводить миссис Эммонс и миссис Грейнджер к их столику у окна.

— Дамы, шеф-повар сегодня предлагает свиные зразы. Сверх заявленного меню к десерту добавлены пирожки на меду.

— Он мне нравится, — громким, хорошо поставленным голосом заметила миссис Грейнджер. — Он понимает толк в сервисе.

Мистер Роджерс дал знак официанту и вновь поспешил к дверям. Там уже топтались робко улыбающиеся Харперы. Глава маленького семейства, завидев распорядителя, залебезил.

— Дорис, Эмили, ступайте за мистером Роджерсом. Он лучше знает, где нас усадить. — От его стараний соблюсти все правила ведомого лишь ему этикета мутило, и, завидев, что в столовую входят Гарриет Гудмен и Джим Саттон, распорядитель чуть не рысцой кинулся к ним.

— Столик на двоих, я полагаю?

— Зачем так напрягаться? — мрачно спросил журналист. — Не сомневаюсь, Гарриет украсит собой любой стол. — Увидев Харперов, он пробормотал: — Я знаю эту скромницу. Точно.

— Ты вспомнишь, — поморщилась Гарриет, ощущая легкое раздражение: они так редко видятся, а он обращает внимание на кого-то еще.

В дверях возник мистер Франциск.

— Где Лорпикар? — спросил он, когда мистер Роджерс приблизился. — Днем что-то похожее на него мелькало на одной из горных тропинок. Он здесь?

— Нет, — прошептал мистер Роджерс. — О Господи!

— Если он не появится к концу ужина, придется пройтись по окрестностям. — Музыкант был в концертном костюме, вовсе не предназначенном для ночных вылазок, но это, похоже, его ничуть не смущало. — Я видел, приехали Блэкморы. Старший определенно потянется к инструменту.

— Прошлым летом он нам устроил целый концерт, — заметил не очень-то радостно распорядитель. — Я тут поспрашиваю о мистере Лорпикаре. Возможно, кто-нибудь знает, куда он запропастился. — Мистер Роджерс кивнул и, когда музыкант скрылся за дверью, ведущей в салон, повернулся к Браунам с Линдхольмами.

Ужин почти закончился, а к весьма скудной информации о местонахождении скрытного съемщика домика номер тридцать три ничего не добавилось. Мистер Роджерс двинулся было к салону, но краем глаза заметил, что кто-то идет через вестибюль.

— Мистер Лорпикар, — сказал он с облегчением, — что-то вы припозднились.

Холодный взгляд, каким вошедший окатил наглеца, осмелившегося сделать ему замечание, мог бы обескуражить даже уверенного в себе человека, но мистер Роджерс невозмутимо продолжил:

— Мы уже начали беспокоиться.

— Как я распоряжаюсь своим временем — мое личное дело, — заявил мистер Лорпикар, направляясь к столику Харперов.

По мере его приближения Эмили становилась все бледней и бледней.

— Боже! — пробормотала она.

— Интересно, для кого затеян этот спектакль? — прошептала Гарриет.

— Ш-ш-ш! — Джим Саттон махнул рукой и обратился в слух.

Жужжание разговоров в столовой как по команде стихло. Все взгляды сосредоточились на долговязой фигуре.

— Ты не пришла, — громыхнул, нависая над Эмили, Лорпикар. — Я ждал, но ты не пришла.

— Я не могла, — ответила она тихо.

Мистер Роджерс подался вперед, но его придержали.

— Проблемы? — спросил мистер Франциск.

— Очень похоже, — ответил распорядитель.

— Послушайте, сэр, — промямлил мистер Харпер и съежился, придавленный к стулу тяжестью грозного взгляда.

— Я говорю не с вами! — отрубил Лорпикар. — Я говорю с вашей дочерью. Исключительно. Да. — Его горящий взор вновь уперся в бледное личико. — Ты будешь нужна мне ночью.

Молчаливая реакция публики на эти слова была разной: от шока до циничных ухмылок. Джим Саттон, оставаясь внешне бесстрастным, подобрался и сузил глаза.