Несколько дней у нее болело все тело, и воспоминания о каждой минуте этого эпизода напоминали о медленно заживающих ранах. Она поклялась, что никогда не позволит так же тотально сломить себя снова. И выполнила клятву. Но скоро она стала возбуждаться от этих воспоминаний, бессознательно искать случайного схожего наслаждения. Это жило глубоко внутри нее, как нужда, как наркотик. Порок, который делал ее непохожей на других, отличал саму ее сущность. Она ностальгировала не по боли, но по самой ситуации. Беспомощность и тотальная уязвимость — вот что манило. Хотя она никогда больше не искала встреч с тем Хозяином. Корнелия отличалась слишком подчеркнутой независимостью и гордостью. Она познала тягу к покорности, унижению, но знала, что никогда снова не согласится быть собственностью только одного Хозяина. Она не была материалом для рабыни 24/7. Только временной потаскушкой. Она снова будет подчиняться, но следуя собственным правилам. Шаткий баланс, который теперь установился в ее личной жизни.
Укротитель Ангелов наконец отбросил в сторону ремень и остановился.
Корнелия сделала глубокий вдох, сосредоточенная боль медленно растекалась концентрическими кругами с израненных ягодиц по всему телу. Она стиснула зубы, чтобы выдержать раскаленный поток, расплывающийся по коже. Подумала, что теперь ее задница выглядит как красно-белый паззл. Но также она понимала, что мужчина был искусен, и потому она не истекает кровью. А синяки пройдут.
— Ну так, — сказал он. — Это тебя смягчит, правда?
Она благоразумно промолчала.
— Ты подчиняешься, Ангел Смерти, но где-то внутри твоей хорошенькой головки, я чувствую, есть что-то бунтарское. О нет, в тебе нет никакой кротости, юная женщина. Что только делает игру интереснее… — добавил он.
Корнелия испытывала чудовищную боль, как будто целый рой шершней был выпущен на ее ягодицы и уязвимые бедра. Он пощадил ее спину, и она была благодарна за это мизерное милосердие.
— Встань, — приказал он.
Она поднялась, преодолевая усталость, сковавшую каждую конечность ее тела, жар ударов проникал в любой уголок и щелочку.
Его рука направилась к ее пизде: она намокла еще больше.
— Хорошо, — сказал он, сравнивая этот результат с результатом предыдущего экзамена. — Почти созрела, да?
Наконец она снова стояла выпрямившись, хотя, помня предыдущие требования этого Хозяина, она продолжала держать ноги широко расставленными, не уменьшая угла между ними, чтобы быть полностью раскрытой.
— Ну так и что я должен сделать теперь с этой блядью? — громко вопросил он. — Не думаю, что она заслужила, чтобы ее выебали.
Корнелия сглотнула. Он хорошо знал, чего она хочет, и, видимо, намеревался расстроить ее планы, продлевая испытание.
— Может, туалетный урок? — предложил он.
Затем ответил на свой вопрос: — Нет, будет слишком много грязи. В конце концов, это съемная квартира.
Боль ее тела немного утихла. Она знала, что тело будет болеть несколько дней, но самое худшее было уже позади. По крайней мере, ей так казалось.
— На колени, шлюха, — наконец скомандовал он.
Как только она встала на колени, он приблизился к ней. Встал спереди. Под ее коленями деревянный ламинированный пол казался мягким и холодным.
— Поработай надо мной, — предложил он.
Корнелия подняла руки и расстегнула пуговицу на его брюках, затем потянула вниз молнию. На нем не было нижнего белья. Хуй был тверд наполовину. Она спустила его брюки, и он шагнул из них. Корнелия сняла с него тонкие черные носки и снова посмотрела вверх. Пенис был темнее, чем все его тело, не особенно длинный, но вполне толстый, необрезанный, бугрящийся, в венах. Его похожая на гриб головка смотрела из-под сморщенной кожи крайней плоти, величественно отсвечивая пурпурным. Яички были выбриты. Она придвинула лицо ближе. От него пахло мылом. Она приготовилась взять его хуй в одну руку, чтобы вставить в свой ожидающий рот, и в предвкушении облизнула губы. Но он внезапно отдернулся и шлепнул ее по скуле.
— Нет, — сказал он. — Я чувствую, что тебе слишком сильно этого хочется. Не сейчас.
Он сдернул майку и теперь стоял полностью голый, возвышаясь над смиренно сидящей Корнелией. Он намеренно оттягивал момент своего раздевания, наслаждаясь своим превосходством в одежде, и это автоматически делало Корнелию уязвимой в ее хрупкой бледной обнаженности, чистой беззащитности ее наготы.
Мужчина, который называл себя Укротителем Ангелов, повернулся к ней задом. Она заметила, что он не был слишком волосат. Она видала мужчин и с более густой растительностью.
— Ну же! — крикнул он приказным тоном.
Корнелия приблизила лицо к его ягодицам и с поразительной мягкостью раздвинула их обеими руками, избегая любого движения, которое может привести его в ярость, вызвать раздражение. Она увидела его углубленное анальное отверстие, покрытое тонким лесом влажных, коротких волос. И приблизила язык.
— Туда! — продолжил он.
Кончиком языка она дотронулась до его отверстия.
— Да, — простонал он. — Хорошая девочка.
Стоя на коленях, она начала вылизывать его, обводя по кругу мягкий откос темной плоти, тянувшейся от ягодиц к отверстию. Она не чувствовала ничего.
Своими губами, исследующими его анальный периметр, она ощущала заметную дрожь в теле мужчины и вылизывала его, расчищая направление к сфинктеру размеренными влажными движениями быстро устающего языка.
Мужчина передернулся.
— Внутрь, — прошептал он.
Корнелия знала, что это был приказ.
Она отвела язык от теперь уже влажной, подготовленной ею территории вокруг анального отверстия, и просунула язык в тугую, замкнутую дырку. На короткий момент она мысленно отключилась, подумав о том, как видели ее собственный анус те мужчины, которым она позволяла заглядывать в это интимное место, те, которые пронзали ее, ебли ее туда своими пальцами, игрушками и членами. По крайней мере, она знала, что там у нее не растут волосы.
Прямо над ягодицами, внизу спины, у нее был тонкий пласт нежного белого пуха, некоторые мужчины говорили ей об этом. Часто у нее возникало желание попросить кого-нибудь из них, хотя бы из тех, которым, как она думала, она могла доверять, чтобы они сфотографировали ее анус во время отдыха или игр. Таинственное очарование, думала она. Но никогда не было подходящего момента, а еще чаще они слишком торопились, не успевая испробовать ее анус, не успевая сделать передышку, и им не хватало времени на этот странный подарок.
Она вытянула язык во всю длину, и ей пришлось спрятать нос прямо в расщелину. Привычный запах мужчины, дерьма, похоти, временами отвратительный, но все же притягательный и околдовывающий.
— Глубже, девочка, глубже, — сказал он.
Она раздвинула его ягодицы сильнее, чтобы проникнуть еще глубже. Его задние мышцы расслабились и все меньше сопротивлялись мягкому проникновению. Укротитель Ангелов присел еще на несколько дюймов, согнув колени, почти опустился на корточки, чтобы быть для нее более доступным. Корнелии приходилось двигаться с ним в унисон, опустить голову вместе с его телом, которое было для нее раскрыто.
Теперь она достаточно глубоко просунула язык в его отверстие. Структура внутренних стенок была и грубой, и мягкой, дьявольский коктейль его секреций и ее собственной обильно выделенной слюны. Она протискивалась глубже, и он был удивительно горячим, каждое движение ее языка вызывало дальнейший невидимый трепет, он отдавался во всем его теле. Все резче она ощущала языком его вкус, запах становился более едким, а когда она вытянулась, чтобы погрузить свой рот в его жесткую плоть, боль в согнутой шее усилилась.
Догадываясь, что теперь он не будет возражать, Корнелия отняла руку от его раздвинутых ягодиц, просунула в промежность и схватила его яички. Они были полны, почти что вибрировали. Она почувствовала, что его хуй стоит, тверд, как сталь, смертельное оружие, которое скоро атакует, заполнит ее.
Теперь движения ее языка не ослабевали, на автопилоте она пробиралась ближе, к зловонию его кишок, к отдаленному сердцу, ее старательность родилась от отчаяния, ее миссия усладить Хозяина и спровоцировать его оргазм теперь была условием ее собственного выживания. Она не могла больше дышать ртом, как ныряльщик. Она должна была особым способом использовать носовое дыхание, каждый раз, когда чувствовала, что легкие вот-вот лопнут. Адская боль в коленях, ритмично скребущих о ламинированную поверхность, и мускулы ее промежности не могли больше выдержать этой пытки — неудобства коленопреклоненной позиции с раздвинутыми бедрами.
