И внизу под ним, потонув в призрачном солнечном мареве, полускрытый золотистым туманом, стоит старый дом Маретт. Кенту казалось, что дом этот принадлежит ему По праву, что он является его частью, что, придя к нему, он обретет наконец покой, убежище, свой собственный дом и очаг. И нелепая, дикая мысль о том, что его должны здесь ждать с нетерпением и надеждой, странным образом превратилась в уверенность и стала как бы частью его сознания. Он торопился, срывался с тропы, пока у него не перехватывало дыхание и он вынужден был останавливаться, чтобы отдохнуть. В конце концов он очутился на склоне, где не смог продвинуться ни на фут, и снова он вынужден был возвращаться, карабкаться назад и обходить предательские осыпи и глубокие трещины, раскрывавшие бездонные пропасти у самых его ног. Туман в долине сгущался. Солнце пряталось за вершины гор на западе, и сумрачная мгла стала быстро заполнять все вокруг. Было семь часов, когда Кент добрался до края откоса, расположенного по меньшей мере на целую милю ниже того изгиба, который перекрывал глубокую чашеобразную впадину долины. Он совершенно выбился из сил. Его руки кровоточили и были покрыты ссадинами. Темнота поглотила его, когда он, шатаясь, двинулся дальше.

Обойдя угол скалы, Кент даже не пытался скрыть радостный возглас, сорвавшийся с его губ. Он увидел перед собой огоньки. Множество их было рассыпано в отдалении, но вблизи светилась целая гирлянда, словно свет падал из освещенных окон большого дома. Кент ускорял шаги по мере приближения к огням и в конце концов едва не бросился бежать. И тут что-то остановило его, и ему показалось, будто сердце его подскочило к горлу и застряло там, лишив его способности дышать. Он услышал голос, мужской голос, окликавший во мраке сумерек:

— Маретт!.. Маретт!.. Маретт!..

Кент попытался крикнуть, но дыхание вырвалось из его груди лишь в хриплом беззвучном вздохе. Его всего трясло как в лихорадке. Он протянул руки, и странное безумие, словно пламя, охватило его мозг.

Голос окликнул снова:

— Маретт!… Маретт!.. Маретт!..

Стены чашеподобной долины эхом повторяли это имя. Оно мягко звучало, перекатываясь по склону горы. Воздух переполнялся им, шептал его, передавал его все дальше и дальше, — и внезапно безумие Кента обрело голос, и он закричал:

— Маретт!.. Маретт!..

Он бросился бежать. Колени его ослабли и стали словно ватными. Он опять прокричал это имя, и голос, только что звавший Маретт, замолк. Из туманного полумрака перед Кентом начали появляться очертания предметов — между ним и освещенными окнами. Две фигуры приближались к нему с опаской и недоверием. Кент зашатался, но снова выкрикнул имя Маретт, и на сей раз ему ответил громкий женский крик, и одна из двух фигур с быстротой молнии бросилась ему навстречу.

Они стояли в трех шагах друг от друга, и в сумеречной мгле их горящие глаза были словно связаны единой нитью, тогда как тела оставались неподвижными, потрясенные и смятенные чудом, совершенным великим и милосердным Творцом.

Мертвые восстали из небытия! Могучим усилием воли Кент заставил себя протянуть руки, и Маретт, пошатнувшись, упала в его объятия. Второй человек, подойдя, нашел их обоих стоящими на коленях, прижавшись друг к другу, словно дети. И когда Кент поднял глаза, он увидел смотрящего на него сверху вниз Сэнди Мак-Триггера, человека, чью жизнь он спас там, в поселке Пристань на Атабаске.

Кент не мог определить, сколько времени прошло, пока его сознание прояснилось. Это могла быть и минута, и час. Все его жизненные силы сконцентрировались в попытке постичь невероятное: погибшая воскресла, и именно Маретт Рэдиссон, живую, настоящую, он держит в своих объятиях! Подобно высвеченному изображению на экране, он увидел рядом с собой лицо Мак-Триггера, но затем голова его склонилась снова, и если бы долина наполнилась грохотом пушек, он все равно слышал бы только один звук, рыдающий голос, повторяющий снова и снова:

— Джимс… Джимс… Джимс…

Уже при свете звезд одному лишь Мак-Триггеру удалось трезвым взглядом оценить происшедшее чудо. Спустя некоторое время до Кента дошло, что Мак-Триггер произносит какие-то слова; он ощутил его руку на своем плече, услышал его голос, звучащий радостно и одновременно настойчиво. Кент поднялся с колен, продолжая прижимать к себе Маретт, руки которой крепко обхватили его, ни на миг не отпуская от себя. В ее прерывистом дыхании слышались рыдания. Кент не мог произнести ни слова, это было выше его сил. С помощью Мак-Триггера, поддерживавшего Маретт с другой стороны, он, спотыкаясь, проковылял расстояние до дома с освещенными окнами. Мак-Триггер отворил дверь, и они вступили в полосу света от яркой керосиновой лампы. Перед ними была большая, странно выглядевшая комната. На пороге руки Маретт разжались и она отпустила Кента, сделавшего шаг назад. чтобы они могли при свете лучше разглядеть друг друга. И тут наступило удивительное, чудесное мгновение, когда первое чувство потрясения и неверия превратилось в торжествующую уверенность.

Сознание Кента опять было ясным, как в тот день, когда он смотрел в лицо смерти у начала Пучины. И страх, жгучий, словно раскаленная острога, пронзил его, едва лишь он встретился взглядом с глазами девушки. Она ужасно изменилась. Неестественная бледность, покрывавшая ее лицо, потрясла Кента. Она исхудала. Глаза ее при свете лампы превратились в огромные дремлющие озера фиолетового, почти черного цвета, и густые темные волосы, собранные высоко на голове, как и тогда, в первый день у Кардигана, предательски подчеркивали бледность ее щек. Рука девушки дрожала у горла, и ее худоба испугала Кента. Некоторое время — буквально несколько секунд — Маретт смотрела на него, словно охваченная подсознательным страхом, что это не ее Джим Кент, и затем ее руки медленно раскрылись в объятиях и она протянула их к нему. Маретт не улыбнулась, не вскрикнула, она не повторяла уже его имени; но ее руки обняли шею Кента, когда он привлек ее к себе, и лицо девушки прижалось к его груди. Кент посмотрел на Мак-Триггера. Рядом с ним, положив руку ему на плечо, стояла женщина — незнакомая черноволосая, черноглазая женщина, — и Кент, глядя на них, понял все.

Женщина приблизилась к нему.

— Пожалуй, я лучше уведу ее сейчас, мсье, — сказала она. — Малькольм… он расскажет вам. А немного позже вы сможете увидеть ее снова.

Голос у нее был мягким и низкого тембра. При звуке его Маретт подняла голову, провела ладонями по щекам Кента в своей прежней ласковой манере и прошептала:

— Поцелуй меня, Джимс… мой Джимс… поцелуй меня…

Немного позже, сжимая друг другу руки, Кент и Сэнди Мак-Триггер остались одни в большой комнате, ярко освещенной керосиновой лампой. В их рукопожатии ощущалась искренняя дружба сильных мужчин, взволнованных неожиданной встречей и питавших друг к другу неизменные братские чувства. Каждый из них рисковал жизнью ради другого. Однако память об этом, неизгладимая, неизменная и давно ставшая частью их души, выражалась только в крепком пожатии их рук и в понимании, скрытом в глубине их глаз.

На лице Кента явственно отражался вопрос о Маретт. Мак-Триггер заметил тревогу в его глазах и улыбнулся довольной, но в то же время озабоченной улыбкой, глядя на дверь, за которой скрылись Маретт и пожилая женщина.

— Слава Богу, вы явились вовремя, — сказал он, все еще держа Кента за руку. — Она считала вас мертвым. И я уверен, Кент, что именно это и убивало ее. Мы вынуждены были не спускать с нее глаз даже ночью. Время от времени она выходила из дома и бродила по долине. Она говорила, что вышла вас встречать. Вот и сегодня то же самое…

Кент проглотил твердый комок, застрявший у него в горле.

— Теперь я понимаю, — сказал он. — Это ее живая душа влекла меня сюда. Я…

Прислушиваясь к словам Мак-Триггера, он снял с плеч мешок с его бесценным содержимым. Они сели за стол. То, о чем говорил Мак-Триггер, казалось Кенту мелким и незначительным по сравнению с тем, что Маретт была где-то здесь, за дверью, живая, и что скоро он снова увидит ее. Он не понимал, зачем Мак-Триггер рассказывает ему, что другая женщина — это его жена. Даже описание того, как счастливый случай швырнул Маретт на бревно, заклинившееся между двумя скалами в Пучине, и как это бревно, освободившись, вынесло ее на противоположный берег реки в нескольких милях ниже по течению, было незначительным при мысли, что только одна дверь разделяет их теперь. Но он слушал Мак-Триггера. Он выслушал его рассказ о том, как Маретт разыскивала его все те дни, когда он валялся без сознания в лихорадке в хижине Андре Буало, как она отчаялась увидеть его в живых и как в эти же дни бригада Ласелля, сплавляя баркасы вниз по реке, взяла ее с собой на север. Позже он будет поражаться всему этому, но сейчас он слушал вполуха, а глаза его постоянно обращались к двери. Но тут что-то в словах Мак-Триггера задело его внимание. Смысл этих слов, точно выстрел, пронзил мозг Кента. Мак-Триггер продолжал спокойно говорить об О'Конноре: