— Да как ты…

— Спокойно. Не обращайте внимания, у нее шок.

— Я тоже так думаю. Средство хорошее, но щиплет.

— Я не жела… Ай!

Щипало действительно сильно. После обработки раны синьор Мантеньо принес пластырь и бинт, которых хватило бы на целый взвод раненых. Франко с искренним восхищением следил за ловкими руками маленького аптекаря, а все жители деревни — те, кто смог уместиться в дверях и раскрытых настежь окнах, — разделяли его интерес, сопровождая все манипуляции эскулапа оживленными комментариями.

Наконец синьор Мантеньо закончил и торжествующе щелкнул пальцами.

— Вот что я называю отличной работой! Полюбуйтесь, господин граф.

— Да, действительно. Работа превосходная. Сколько я вам должен?

— Вы?! Должны?! Вы что, смеетесь надо мной, господин граф? Вы должны мне только одно: обещайте непременно проводить эту юную синьорину домой и проследить, чтобы она отдохнула. На сегодня с нее достаточно потрясений.

— Это я обещаю вам и без ваших рекомендаций, но вот что касается вознаграждения за ваши труды…

— Какие труды, мадонна, что он говорит! Это счастье! Такая ножка!

— И все же я…

Джованна испытала сильнейшее желание завизжать и тем самым прекратить этот спор, но вместо этого взяла себя в руки и довольно сурово заявила:

— У меня другое предложение. Через несколько дней я планирую пригласить всех на свое новоселье. Синьор Мантеньо, я буду очень рада видеть вас,

Во рту пересохло. Это ж надо! Сама взяла и собственными руками затянула петлю на своей шее! Нельзя же теперь НЕ пригласить графа Аверсано!

Он, конечно, все понял, хитрый змей, и совершенно ангельским голосом поинтересовался:

— Надеюсь, я тоже могу прийти?

Маленький аптекарь в ужасе заломил руки.

— Как можно представить иное, монсеньор! Разумеется, вы самый почетный гость синьорины. Не так ли, юная фея?

Юная фея с трудом выдерживала натиск стихии в лице синьора Мантеньо.

— Разумеется. Я буду очень рада видеть тебя, Франко… У себя.

Франко склонился к ее пылающему уху и интимно промурлыкал:

— А по голосу не скажешь. Не забудь прислать письменное приглашение.

— Не забуду, чтоб ты провалился… Спасибо всем огромное, я пойду…

— Куда! Не забудь, я должен доставить тебя домой.

— Я сама могу!

— Не сомневаюсь. С твоим характером ты убежала бы даже из-под капельницы. Но мы поедем верхом.

— Нечего меня опекать, я не ребенок. Спасибо и до свидания.

— Да, до свидания, синьор Мантеньо. Так пешком или верхом?

— Я же сказала…

— Пешком так пешком. Луиджи! Отведи коня на конюшню, будь другом. Можешь прокатиться верхом, если не робеешь.

Черноглазый мальчуган ответил восторженным воплем и умчался отвязывать великолепного скакуна от скамейки у крыльца.

День клонился к вечеру, но солнце было еще высоко. Жара плыла над сонной улицей, но в роще стало прохладнее. Все оттенки изумрудного радовали глаз, но на сердце у Джованны было тревожно. Нога побаливала, а рядом шел змей-искуситель по имени Франко. Она не спала из-за него ночами, даже не видя его перед собой, а уж после сегодняшних событий бессонница ей гарантирована надолго.

— Ты так запросто доверяешь своего шикарного коня мальчишке?

— Я знаю этого мальчишку с рождения, как, впрочем, и всех остальных мальчишек в этой деревне. Он отличный наездник, один из лучших, кого мне приходилось встречать. Баярд его знает и любит. Почему я не должен доверять мальчику?

— Этот конь стоит, как три «мерседеса»,

— Во-первых, он стоит гораздо дороже. Во-вторых, здесь не воруют. Во всяком случае, у меня.

Джованна помолчала, затем сердито буркнула:

— Прости. Я говорю глупости. Америка вышибла из меня слишком многое…

— Не стоит. Забудь об этом. Ты уже почти все вспомнила.

Любая его фраза казалась намеком, и Джованна снова вспыхнула, надеясь, что Франко этого не заметил, благо он смотрел в другую сторону.

— А почему мы идем по другому пути?

— Потому что людям надо иногда питаться. Здесь есть маленькая траттория. Я веду тебя к сыру, салату и молодому вину.

— Это еще зачем!

— Говорю же, поесть. Кроме того, преломив хлеб, мы заключим перемирие. Мне кажется, ты на меня сердишься.

— А ты прямо испереживался по этому поводу, да?

— Представь, да. Мне это неприятно, и я готов сделать все, чтобы загладить свою вину, ежели она имеется. Впрочем, дама всегда права, так что я наверняка виноват. Хочешь, наймусь к тебе в работники? Будешь мною командовать и помыкать.

— Граф Аверсано в роли наемного работника? С трудом могу поверить.

— Я очень разносторонняя личность. К тому же не чураюсь физического труда. Не поверишь, каждое утро сам намазываю масло и джем на хлеб.

Джованна остановилась и закусила губу. Откуда опять слезы?

— Перестань издеваться надо мной, Франко

— Я просто шучу. Раньше тебе это нравилось. Когда ты была маленькой, Солнышко, ты смеялась над моими шутками.

Раньше она смеялась, а теперь чуть не плачет. Надо выбираться с этой опасной тропинки, ведущей в ее измученное подсознание.

— Я не хочу в тратторию, я хочу домой.

— А я хочу есть. Предлагаю компромисс. Покупаем еду и устраиваем пикник в саду Пикколиньо.

Разумеется, он это сделал. Вывел ее прямо к небольшому магазинчику, где толстая и благодушная синьора Сильвана нагрузила им целую огромную корзинку едой, а в придачу к ней дала несколько бутылок молодого вина, и уже через полчаса они сидели в саду на берегу маленького ручья, ели, пили и хохотали, и не было больше этих десяти лет, а были радость и удовольствие от общения, и шутки Франко были до одури смешны, а вино пахло солнцем и счастьем.

Вскоре счастье закончилось, потому что счастью не полагается быть долгим. Джованна еще смеялась, а Франко уже улегся на траву и смотрел на нее задумчивым и очень подозрительным взглядом. Примерно так смотрит на свою беспечную добычу камышовый кот, притаившийся в зарослях.

— Ты выросла, Солнышко.

— Это ты уже говорил, а я и без тебя знаю. Повторяетесь, граф.

— Как нога?

— Хорошо.

— Отнести тебя в дом?

— Нет!!! В смысле, спасибо, не надо. Там беспорядок. Вот будет новоселье, тогда…

— Все-таки ты потрясающая нахалка. Справляет новоселье, да еще приглашает гостей в мой, собственно говоря, дом.

— Дом не твой. Земля твоя, а дом не твой.

— Вот я и говорю — нахалка.

— Франко, не начинай.

— Значит, ты намерена развернуть здесь еще и свой офис, таким образом привлечь в наши края туристов, а значит — принести мне прибыль?

— Нельзя сказать, чтобы я именно тебе мечтала приносить прибыль, но поскольку ты феодал и жадина, то пусть уж лучше так. Я сделаю Пикколиньо самоокупаемым предприятием.

— А как же твои сотрудники? Неужели они согласятся работать в такой глуши?

— А у меня их нет, сотрудников. Я сама себе голова. Бухгалтер, менеджер и экскурсовод.

— И ты хочешь сказать, что ТАК можно заработать?

— Почему нет? Отнюдь не весь мир стремится в пятизвездочные отели. Многим по сердцу деревенская тишина и ночевки в стогу сена.

— Ну от ночевки в сене я бы тоже не отказался… при известных обстоятельствах… но о том, чтобы из этого делать тур, я как-то не думал. Ладно, тебе виднее… Надеюсь, ты не заставишь меня размещать твоих туристов в замке?

— Нет, хотя звучит заманчиво. Франко?

— Да, Солнышко?

— Как… мама?

— Спасибо, не очень.

— Я бы хотела повидаться с ней… если это возможно…

— Боюсь, что сейчас этого не стоит делать. Она почти не выходит из своих комнат и ни с кем не видится. После катастрофы она стала совсем другой. Ей слишком тяжело.

— Я понимаю.

— Не обижайся, Джо. Она тебя любит и помнит, но ты напомнишь ей о тех, кого она очень любила и так нелепо потеряла.

— Не говори ничего. Я действительно все понимаю. Франко, если будет возможность, передай ей, что я ее очень люблю и молюсь за нее.